Вредность не порок - Лариса Ильина

— Алле? — бесцветным голосом произнесла моя собеседница, и я отозвалась:

— Надька, это я…

Еле успокоив завизжавшую от радости подругу, я предложила встретиться на Колымской улице, соседствующей с городским кладбищем. Через пятнадцать минут я с большим трудом оторвала от себя то смеющуюся, то принимающуюся рыдать Надьку и одернула сарафан.

— Ты мне чуть все лямки не пообрывала, — с нарочитой суровостью сказала я, чтобы как-то скрыть охватившее меня волнение, — этак я нагишом останусь…

Надька рассмеялась и чуток успокоилась.

Мы подошли к торгующей цветами старушке и купили у нее все имеющиеся белые лилии. Надежда стала пересчитывать цветки в букете. Вычислив, что их количество нечетное, она решительно оборвала один цветок и положила перед живописно оборванным попрошайкой с синюшным пропитым лицом, дежурящим в воротах кладбища. Тот смерил подругу злобным взглядом и запулил лилию в кусты.

— Ничего святого у людей, — вздохнула Надька и покачала головой.

Через несколько минут она вывела меня к свежей, заваленной венками могилке. С небольшой, обтянутой прозрачным полиэтиленом фотографии на нас лукаво смотрела улыбающаяся Ирка. Присев на стоящую рядом низенькую скамеечку, мы долго молчали. Потом Надька встала, разложила на могиле лилии, поправила сбившиеся от ветра ленты венков.

— Так хорошо? — спросила она, а я вдруг поняла, что обращается она не ко мне.

Высоко над головой, где-то в кронах деревьев, звонко откликнулась птаха, и Надежда кивнула:

— Значит, хорошо… — Она попробовала улыбнуться, вышло довольно кисло. — Пойдем, Стаська, помянем подружку…

— Пойдем, — согласилась я, вставая, — только мне надо кое-что сделать.., то есть сказать…

Взглянув на Иркину фотографию, Надежда прощально махнула рукой, развернулась и медленно пошла по тропинке к воротам. Я подошла ближе, присела возле свежего холмика и склонилась губами к самой земле.

— Ирочка, — бормотала я, положив ладонь на согретую солнышком, рассыпающуюся под пальцами землю, — ты прости меня, пожалуйста.., прости… И за альбом твой… Я сожгла его, там, в подвале… Слышишь, Ирка, пожалуйста, прости меня…

* * *

Распахнув тяжеленную дверь своей квартиры, я кивнула подруге:

— Проходи…

Сбросив у двери босоножки, Надежда босиком прошлепала на кухню и водрузила на стол две сумки с провизией. Быстренько сполоснув руки, мы засунули в холодильник продукты, нацепили фартуки и взялись за дело. Во время стряпни мы почти не разговаривали, да и настроение как-то к пустой болтовне не располагало.

Наверное, поэтому через час все было готово, я вытащила чистую белую скатерть и накрыла на стол.

— Ну что? — вопросительно посмотрела я. — Садимся?

Надежда кивнула и принесла из кухни стопку свежеиспеченных блинов. Я смотрела на ее руки, они так дрожали, что я поспешно приняла у нее тарелку и сама поставила на стол.

— Садись, Надя, остальное я сама…

Распечатав бутылку водки, я наполнила стопочки.

Подруга, часто моргая, смотрела куда-то в середину стола и молчала.

— Надь… — тихо позвала я.

Она посмотрела на меня и взяла стопку:

— Пусть земля ей будет пухом…

Мы выпили, проклятая водка никак не хотела проливаться внутрь, обжигая рот и горло, и без того полные горечи. Надька со стуком поставила стопку на стол и вдруг, уронив голову на руки, взвыла, словно подстреленная волчица:

— Ох, Стаська…

Я сидела не шевелясь и старалась не смотреть на нее, но сердце молотом билось в ребра, не давая вздохнуть.

— Уеду я отсюда, — выплакавшись, шептала Надька, комкая в руке носовой платок, — к чертовой матери уеду…

Я кивала, мало прислушиваясь к ее словам и думая о том, что сегодня вместе с оторванным цветком белой лилии из моей жизни исчезло что-то очень важное и невосполнимое.

— Стаська, — пряча от меня глаза, подала голос Надежда, — а ты знаешь, кто это.., сделал?

— Да, — ответила я, усмехнувшись, — я знаю столько всего, что самой тошно… А хочешь, расскажу тебе все с самого начала? — Надежда не отозвалась, а я продолжила:

— Так вот… Что, собственно, явилось именно началом, то есть с чего все началось, точно тебе сказать не могу. Хотел ли Ефим просто развлечься на отдыхе или придумал все это заранее, теперь никто не узнает…. Дело в том, что в столь отдаленные от дома места друзей гостеприимного Вадима Савченко привело горячее желание совершить одну, я бы сказала, весьма незаконную сделку.

Поскольку обе стороны в подобных предприятиях вполне обоснованно опасаются друг друга, то для обеспечения взаимовыгодной безопасности они ищут некоего посредника. В церемонии существуют определенные неписаные правила: посредник, называющий место, время и условия обеим сторонам, не встречается с продавцом и покупателем в одно и то же время. Каким образом Ефим узнал, где будет встречаться посредник с покупателем, не знаю. Может, догадался, может, кто-то подсказал…

Покупателями, как потом выяснилось, были люди гор.

Поэтому лично я думаю, что Ефим сообразил, что с гостями с Кавказа, скорее всего, встретятся за столом.., где?

Правильно, в самом крутом ресторане города. А какой у нас самый крутой ресторан?

— «Магия»… — буркнула Надька.

— Правильно! Принадлежит к тому же Белому Дмитрию Андреевичу… Впечатляющий мужик, на профессора похож… Одним словом, так это или нет, уже не проверишь, но факт остается фактом: Ефим скромненько сидел в ресторане, где в итоге состоялась встреча посредника и покупателя. То есть наш мальчик всего-навсего вычислил, кто посредник, и то, что он с покупателем уже встретился…

Покупатель покидает ресторан, счастливый и довольный жизнью. Ты, кстати, помнишь, что Ефим был один?

Коля сидел в машине… Довольно странно, если учесть, что твой друг прохлаждается в ресторане. Третьего, Жука, то есть Юры, не было вообще. Вернее, мы его не видели. По той простой причине, что он осторожненько пошел вслед за покупателем, беспечным дитем гор…

И тут — мы. Как подарок ко Дню Конституции…

И Ефим демонстративно учиняет эффектный разгром, мол, смотрите, люди добрые, я тут сижу, отдыхаю: а какие-то ханурики бесчинствуют, позоря честные имена учительниц местной школы. И мы уезжаем. С грохотом, воплями и битьем стекол…

Дальше ты знаешь… Отчаянные парни привозят Ирке забытый подарок, который наша официантка, не задумываясь, вернула Бешеному за стольник. Но они привезли еще кое-что. Вернее, кое-кого. Дождавшись, когда посредник — Простырь — покинет ресторан, они дают ему по башке и засовывают в багажник. Привозят несчастного посредника во двор к Савченко и оставляют в машине. Потому что в доме Савченко полно народу и вытаскивать его при всех никак нельзя. И хотя все они люди Гордея, о новых правилах игры знают только четверо: сам Гордей, Ефим, Коля и Юра, который уже вернулся, вычислив машину, на которой ездят кавказцы. Еще им приходится просветить хозяина, то бишь Сову, без которого им трудно обойтись. Они же не у себя дома, здесь они чужаки… У Совы и подходящий человек есть — Мутный, постоянно обдолбанный наркоман, который, по-моему, до последней секунды точно не знал, на том он свете или на этом… Короче, вся честная компания, человек десять, сидят у Совы и ни черта не знают об изменении культурной программы…