Осколки серебра и льда - Лаура Кардеа

На щеках отца выступают красные пятна, и растерянность уступает место гневу.

– Это безумие. Я не отпущу тебя одну в зимнее королевство, теперь, когда у нас, наконец, есть план.

– О, ты о плане, который в кои-то веки не ложится на плечи невинных девушек, которых ты использовал как шахматные фигуры? – фыркаю я. – Потому что до сих пор ты не колебался, отправляя нас на верную смерть.

– Ты забываешься. Ты не можешь остановить проклятие. Он знает о Поцелуе Дафны, твоем единственном оружии. Больше тебе делать нечего. Кроме того, чтобы поделиться своими знаниями о врагах и помочь освободить Аурум.

– Ты еще не все обо мне знаешь, – в моем голосе слышится что-то темное, и на мгновение отец умолкает. Пусть же посмотрит на свою дочь, которую он пока не узнал достаточно с тех пор, как она вернулась. Я поднимаю руки и вызываю лед, даже если это рискованно. Сверкающие кристаллы кружатся вокруг меня.

– Как ты можешь… Что с тобой случилось? – в ужасе шепчет он и отступает.

Я опускаю руки, и ледяные кристаллы исчезают. Не хочу его пугать. Лишь хочу, чтобы он понял. Пусть знает, на что я способна.

– Вы заставили меня посвятить всю свою жизнь этой одной задаче. Вы послали меня в зимнее королевство и почти все время держались на расстоянии. – Взгляд отца смягчается, и он открывает рот, чтобы возразить, но я продолжаю: – На этот раз я хочу отправиться в зимнее королевство на своих условиях. Я уйду, неважно, позволишь ты или нет, и если ты пошлешь воинов, я буду на стороне фейри. Но если ты когда-нибудь по-настоящему любил меня, дай мне эти полгода.

Он долго изучает мое лицо, и я могу только догадываться, о чем он думает. Я помню слова Невана. Злых нет. Есть только люди, которые пытаются справиться со своими проблемами. Тем способом, который они знают, и теми средствами, которыми они располагают. И у моего отца есть свои средства, как и у меня свои. Теперь остается только вопрос, сможет ли он довериться моим.

– Два месяца, – наконец говорит он, переводя дыхание, и в глазах его мука. – Даю тебе ровно два месяца.

Торжествующие слезы горят в уголках моих глаз, и я бросаюсь в объятия отца.

– Я не подведу тебя, – шепчу я. На этот раз мой план сработает.

Первое июня

Неван

Во мне растет беспокойство. Прошло полмесяца с тех пор, как Верис унизила меня, и я ни на шаг не продвинулся вперед. Она недостижима. Неприкасаема. В этот день мне еще неспокойнее, потому что моя половина придворных разместилась в замке королевы в честь празднования летнего солнцестояния. Июньские празднества я всегда ненавидел: целый месяц одни нескончаемые празднества. Но в этом году ненависть, кажется, удвоилась. Если фейри опьянеют от дневного наслаждения медовым вином и цветочной пыльцой, я смогу незаметно скрыться. И все же сегодня как-никак первый день праздника, я просто обязан присутствовать. Сила моя ослабевает с тех пор, как Верис победила меня, и эти торжества сейчас единственное, что может помешать мне пасть окончательно. Зимнее королевство не любит, когда его обитатели совершают такие ошибки. Возможно, мое участие в июньской церемонии открытия умилостивит его.

Глубоко вдохнув, открываю дверь в бальный зал. Я представлял, что меня может ожидать, но тут я засомневался, в здравом ли уме моя дражайшая матушка. Все такое отвратительно слащавое. В избытке украшения из позолоченных листьев душистого горошка, золотые огни слепят глаза, а гости пронзительно, даже неестественно, смеются. На этот праздник все по традиции надевают одежду, расшитую золотом вместо серебра. Для меня это равносильно предательству. В этом году на праздник впервые пригласили яров и племя Куаран. Они чувствуют себя здесь одинаково неуютно и держатся поодаль, стоя тесными группами на краю стеклянного зала.

Гости расступаются передо мной, пока я иду к трону матери. Над ней порхают несколько десятков птиц: синицы, серые вороны, горные зяблики, свиристели с чисто белым оперением. Не очень хороший выбор для праздника в летний месяц. Только когда я встаю прямо перед троном, то различаю тонкие шелковые нити, простирающиеся от запястья моей матери до когтей птиц и не дающие им улететь. Я мягко качаю головой, прежде чем поклониться.

– Птицы на привязи. Ты не могла придумать другого способа показать, какая ты злая? – недовольно фыркаю я, вместо того чтобы воздать ей ожидаемые почести.

Она щелкает языком и еще немного опирается на свой скипетр.

– Этих птиц я приобрела во время путешествий, где они принадлежали жестокому браконьеру. Они бы не смогли выжить в дикой природе, поэтому я приручаю их, пока они не привыкнут и не перестанут бояться. Но если тебе доставляет удовольствие осуждать каждый мой поступок и рассматривать его как доказательство моей предполагаемой злобности, продолжай, только не перегибай палку.

Отвешиваю очередной насмешливый поклон.

– О великая королева Эвелун Мондракон, правительница Вентурии, благодетельница всех тварей и… – но пронзительные крики птиц не дают мне закончить, и я на мгновение закрываю глаза и перевожу дыхание. Клянусь, если так будет продолжаться целый месяц, я лично выпущу птиц на свободу. И неважно, что там будет дальше. Но что-то в перламутровых глазах птиц не дает мне покоя. Это только потому, что я не верю рассказу матери?

Прежде чем успеваю подумать об этом, дверь зала распахивается, и гости тут же отступают под неразборчивый ропот. Краем глаза вижу, как ко мне спешат Роуэн, Сиф и Элирия. Но смотрю я только вперед, на вошедшую девушку. Такая маленькая, такая нежная, такая дикая.

Это Верис в сопровождении Ирраха, который уже достает ей до плеча. Ее глаза горят. На ней те же доспехи, что и в день, когда состоялся Ритуал семи. Доспехи, которые ей подарила моя мать. Она останавливается на пороге зала, пристально глядя на королеву.

– Я пришла сражаться за трон Вентурии.

Верис

Как и ожидалось, рыцари принимают боевую стойку, обнажая мечи. Две телохранительницы королевы окружают ее, готовые атаковать. Но я не двигаюсь ни на шаг, не отступаю. И ни один мускул на моем лице не дрожит.

– Дорогая моя, – ахает королева, театрально прикладывая руку к груди, – ты разбиваешь мне сердце. Разве я тебя не приютила в трудный час? Разве я тебя не поддерживала? Да ты осталась жива только благодаря мне. И вот как ты платишь мне за мою доброту?

А она хорошая актриса. Изображает оскорбленную добродетель. Но ее глаза сверкают от ярости. Она догадывается, что я все знаю о ней, но продолжает разыгрывать спектакль для своих подданных.

Бесполезно сейчас рассказывать о ее зверствах, мне все равно никто не поверит. Поэтому я просто делаю шаг вперед.

– Я бросаю вам вызов. Это право каждого подданного Вентурии. Причину я называть не обязана, так как не хочу, чтобы мои же слова были использованы потом против меня.