На волнах оригами. Музыкальный приворот - Анна Джейн

– Не-а, – возразил он уверенно. – У меня есть дом. Далеко отсюда. Но есть. Не навязывай мне свои тупые мысли.

Рэн улыбнулся.

– Ты такой умный. Так ловко меня раскусил, приятель.

– Я еще и треснуть тебя по морде могу не хило, – сообщил барабанщик.

– Охотно верю. О'кей, прощайся со своей красоткой. А я пока покурю. Вид отсюда неплохой, – с этими словами Рэн действительно скрылся на балконе. – Не заиграйся, – напутствовал он друга напоследок, и тот лишь показал ему кулак, мол, не трепи лишнего.

Номер располагался на пятом этаже, и вид с его балкона открывался довольно-таки неплохой – на реку, недавно построенный на противоположном берегу жилой комплекс и парк, прилегающий к нему. Ночью, правда, всей красоты не было видно, зато глаз радовали огни моста, мерцающие в черной воде.

Рэн достал сигарету, зажигалку и с блаженством затянулся.

Ночной свежий воздух холодил кожу. Ветер играл с волосами. Дым сигареты успокаивал.

Парень улыбнулся.

Он умел получать удовольствие от малого – пришлось научиться. И теперь, куря и глядя с высоты на реку, Рэн чувствовал себя не то чтобы счастливым, но наполненным энергией и вместе с тем умиротворенным.

В скором времени исполнялась мечта его брата – и, наверное, и его мечта тоже. Одна на двоих – почему бы и нет? Мечта – не девчонка, ею можно делиться. По крайней мере, Рэн готов был сделать это.

Келла оказался прав – не он был тем самым бродягой, которому нравились все эти дороги, перелеты и гостиницы, новые люди и спешка, суета и скорые саундчеки с вечными накладками. Таким человеком был сам Рэн. Ему доставляла удовольствие вся эта движуха: город за городом, клуб за клубом, новые впечатления и встречи с фанатами в местных музыкальных магазинчиках или квартирниках. Он заряжался энергией, когда они были в пути, и «стухал» на репетициях, хотя, конечно, отчаянно старался соответствовать уровню остальных музыкантов. Рэн знал, что он – самое слабое звено группы, да и вообще потащился в НК следом за братом, которому нужна была музыка – нужна, как глоток свежей воды. И хотя Рэн умел неплохо играть на гитаре, все же много репетировал, чтобы догнать остальных. Старательно, до изнеможения, зная, что не должен сдаться. И если сначала идея быть музыкантом – этаким свободным художником казалась ему странной, позднее Рэн так проникся ею, что начал получать немалое удовольствие от всего, что с ними происходило.

Может быть, он и не был выдающимся гитаристом, но отлично знал свои партии, старался не лажать и вносил в общее звучание что-то свое, особенное, свойственное лишь ему одному – что-то с двойным дном: заводное, но в то же время почти отчаянное.

А еще Рэн был ответственным, хотя казался таким же разгильдяем, как Келла. Недаром по просьбе Кея он столько часов проторчал у ресторана в ожидании Кати и не уходил – потому что обещал другу. И пока тот не позвонил, не уехал.

Быть не ответственным Рэн не мог – из-за Фила.

Огни в реке замерцали ярче.

Молодой человек в очередной раз беззвучно затянулся сигаретой, думая о чем-то своем. И услышал странный звук, похожий на приглушенный всхлип. Интереса ради парень, затушив сигарету, заглянул за тонкую фанерную перегородку на балкон соседнего номера, из окон которого лился теплый свет.

На балконе в плетеном кресле сидела худенькая девушка в ночной короткой рубашке. Длинные темные волосы, стянутые в высокий хвост на затылке, заплаканные глаза, миловидное узкое личико – она была хороша собой, но чем-то безумно расстроена.

– Что случилось? – с улыбкой спросил Рэн.

Девушка с испугом глянула на него и немедленно села прямо, словно боясь, что ее увидели в каком-то неподобающем виде.

– Все хорошо, – сказала она, спешно вытирая лицо. Голос ее был хриплым.

– Когда все хорошо – не плачут, – заметил Рэн.

– Я не плачу, – тотчас ответила брюнетка.

– Да ну? – прищурился музыкант.

Она молчала, и он продолжил:

– Я – Игорь. А тебя как зовут?

– Дина, – несмело отвечала та.

– Приятно познакомиться. Он не стоит твоих слез, Дина, – сказал все с той же улыбкой Рэн. Незнакомка подняла на него изумленные глаза.

– А откуда ты знаешь?.. – спросила она нерешительно и замолчала.

Молодой человек позволил себе усмехнуться – по-доброму.

– Девушки странные. Могут не плакать, когда им дико больно, но если дело касается Его, то рыдают взахлеб.

– Я не рыдала взахлеб, – пробормотала Дина.

– Я тихо поливала подушку слезами пару часов, – шутливо отвечал Рэн.

Не то, чтобы она ему понравилась, но отчего-то показалась интересной – этакой хорошей девочкой, которую можно было включить в игру. Правда, Рэн уже давно не играл – было некогда, а, может быть, вырос из этого развлечения. Кею тоже было особенно некогда играть во всю эту любовь, чувства и прочие глупости, однако Катя воистину его покорила. И устоять он не смог.

Повторять ошибки друга Рэн не собирался – он вообще был умным парнем, одним из тех, кто умеет учиться на промахах других.

– Поссорились? Бросил? Предал? – стал перечислять самые популярные причины девичьих слез музыкант, подставив лицо ветру, который все усиливался.

Дина вздохнула.

– Первое и третье, – зачем-то призналась она, глядя на свои руки, бессильно лежавшие на коленях.

– Сочувствую. Сильно его любишь?

– Сильно, – сказала она с неожиданным напором. – А он сам не понимает, что делает. Не мне портит жизнь, себе. Я стерплю, – вдруг добавила девушка, прикрывая длинной узкой ладонью рот, едва вновь не расплакавшись, но справившись с собой.

Эти слова показались Рэну ужасно знакомыми, и вся его насмешливость куда-то пропала.

– Когда у меня в жизни происходит жесть, знаешь, о чем я думаю? – спросил Рэн и сам себе зачем-то ответил:

– О том, что все пройдет. И это тоже. Изречение на кольце Соломона.

– Я слышала. Все пройдет… – повторила, словно пробуя слова на вкус, Дина и встала с кресла. Она подошла к перилам своего балкона. Между ней и парнем теперь было совсем небольшое расстояние – тонкая фанерная перегородка не в счет.

– Он – мой жених. Но сейчас резвится с той, которую называет первой любовью, – призналась Дина зачем-то, глядя бездумно на черную реку. Ее ладони легким движением легли на широкие перила, как на клавиши фортепиано. – Она использует его. А он творит такие вещи, которые испортят его будущее. Я хочу спасти его, Игорь. А он совсем-совсем ничего не понимает.

– Пока человек не одумается сам, его не спасти, – сказал Рэн, словно забыв, где находится, и перед глазами его замелькали картинки, о которых он бы хотел забыть навсегда. Их удалось прогнать усилием воли. – Но как только он протянет руку, ты сможешь вытащить его из болота.