На волнах оригами. Музыкальный приворот - Анна Джейн

Сможем… Сможем… Сможем… Эти вопросы страшили, но ответы на них мы оба должны были получить. И понять, чем стали для нас последние недели: иллюзией или правдой. Если все, что произошло между мной и Антоном, не имело ценности и могло разрушиться в один миг, я бы хотела узнать об этом сразу, до того, как иллюзии окрепли бы и закостенели, превратившись в нерушимую стену зависимости от человека.

Однако я все же верила ему. Верила в него. Можно ли поступать иначе, если любишь?

Тот остаток ночи, который я проспала, мне снился аэропорт и взлетающие в высокое синее небо самолеты – их было так много, что я не понимала, в каком из них Антон. И я в отчаянии бегала по взлетно-посадочным полосам, с трудом уворачиваясь от огромных белоснежных летающих машин, которые то взлетали, то приземлялись, так и норовя задеть меня крыльями.

Глаза я открыла внезапно, словно что-то почувствовав.

За окном уже было светло, и по полу скользило солнце. А постель рядом со мной пустовала – Антон пропал.

Еще отчаяннее заколотилось сердце, которое еще не отошло от дурного сновидения. Показалось вдруг, что Тропинин уже уехал, решив не прощаться со мной, и эта мысль была острее лезвия ножа. Отпускать Антона просто так, не увидев, не поцеловав, не сказав напоследок важные слова, казалось немыслимым и даже жестоким.

Я вскочила с кровати.

Может быть, Кеюшка совершает утренний променад по уборным-душевым? Ворвись к нему и застань врасплох!

Господи, что ты опять несешь.

А что, будет очень неожиданно! Отличный способ заставить Кеюшку запомнить тебя.

Антон, конечно же, никуда не уехал – он был на кухне с чашкой кофе в руках и, стоя у окна, с кем-то тихо говорил по телефону. Тропинин сразу услышал мои шаги, хотя мне казалось, что я шагаю беззвучно, и обернулся, внимательно слушая своего собеседника.

Я молча подошла к нему и обняла, прижавшись щекой к спине и сцепив руки на его поясе. Сразу стало легче, и сердце застучало в том ритме, в каком ему было положено стучать.

– Почему ты меня не разбудил? – спросила я, едва Антон закончил разговор и положил телефон на подоконник, рядом с пачкой сигарет.

– Зачем? – как-то даже устало спросил он. – Ты милая, когда спишь.

– А когда не сплю – не милая? – делано сердито спросила я, поднимая голову.

– Спящие – беззащитны. Глядя на них, можно почувствовать себя сильным, – голос его был обычным, но слышалась в нем какая-то отстраненность и неуверенность.

Антон развернулся ко мне и взял меня за предплечья, внимательно глядя в глаза. Лицо его казалось спокойным, но вот выражение глаз было странным, кажется, даже слегка растерянным. Видимо, вчерашнее спокойствие и у него сменилось страхом разлуки.

– Ты и так сильный.

Он лишь покачал головой в ответ.

– Сильные не боятся, – услышала я.

– Все боятся, – пришлось возразить ему. – Но кто-то преодолевает страхи, а кто-то поворачивает назад или ищет отступные… Антон! О чем мы говорим с самого утра?

– Прости, – он погладил меня по щеке и привычно уже заправил волосы за ухо. – Я нервничаю.

– Все в порядке, – ободряюще улыбнулась я и отобрала чашку с кофе, который уже остыл. Сделала глоток – бодрящий, крепкий, без сахара. И протянула Антону. Поить его из своих рук было забавно.

– Концерт пройдет отлично, – уверенно сказала я. – Ты знаешь, Антош, я не люблю такую музыку, но выступаете вы с ребятами отлично. Я слышала в студии, что все билеты уже распроданы. А в Интернете читала, что вас очень ждут фанаты. Готовят какой-то флешмоб, – раскрыла я тайну, о которой узнала в одной из групп в социальной сети.

Это было правдой. Ажиотаж вокруг НК только рос, и на последний их концерт в стране, который должен был вот-вот состояться в столице, собрались поехать поклонники из разных городов. Нелли рассказывала, как ее знакомая старшеклассница, соратница по любимому аниме, разработала целый план, чтобы попасть на концерт, обманув и родителей, и учителей. Помнится, сестра мелко хихикала и говорила: «Знала бы она, что ее любимый Кей вчера приходил к нам в гости, облезла бы! Эх, почему я никому не могу рассказать, с кем Катька встречается!». Сестра так убивалась, что мне пришлось напомнить ей, что я с ней сделаю, если вдруг она проболтается кому-нибудь своим длинным языком. На что Нелька заявила тотчас, что меня не боится и хранит сей секрет только «из-за уважения к Кей-саме».

– Я не о концерте, – мягко сказал Антон. – Я о тебе. О нас.

– Все будет хорошо, – твердо сказала я. – Ты вернешься и…

– Я буду прилетать к тебе так часто, как смогу, – перебил меня Антон. Все-таки эта привычка была неискоренима.

– Знаю, – улыбнулась я. – И буду тебя ждать.

– Эта фраза звучит глупо, – заметил он почти сердито. – Меня не надо ждать, – Антон легко поцеловал меня в щеку и, не отстраняясь, касаясь губами кожи, прошептал:

– Потому что я буду с тобой.

Поначалу я даже испугалась, что Тропинин все-таки никуда не полетит, и приготовилась даже к страшной мести всех рьяных поклонников музыки «На краю», однако Кей уточнил, что со мной он будет мысленно.

Мы вместе позавтракали, разговаривая, улыбаясь друг другу и смеясь и словно почти придя в норму. Как будто бы и не был этот день – днем прощания.

Светило солнце – это было первое яркое теплое утро за последние дни, насквозь промокшие под холодным дождем; негромко играло бодрое радио, по квартире разносился аромат свежесваренного кофе. Все было так по-домашнему тепло и уютно, что я забылась и почувствовала себя счастливой – счастливой тем самым неторопливым, хрупким, обыденным счастьем, которое зачастую не ценят и почти не замечают.

Только продолжалось это недолго. Едва я сделала последний глоток кофе, Антон будничным тоном сообщил, что рейс перенесли на пару часов раньше. И эта новость обрушилась, как зеркальная волна, которая разбилась об меня, ранив крохотными осколками.

– Тогда тебе пора начать собираться, – улыбнулась я Тропинину, хотя знала, что вещи он собрал заранее – сумки стояли в одной из комнат.

– Сначала я отвезу тебя домой, – сказал он отстраненным голосом.

Мы заранее договаривались, что я не поеду провожать его в аэропорт. Во-первых, велик риск того, что меня увидят поклонники или журналисты, хотя официально «На краю» улетают завтра. А, во-вторых, Антон заявил, что будет переживать за меня – как я доберусь до дома. Но я точно знала, что его пугает другое.

В аэропорте расставаться больнее.

Когда за человеком закрывается дверь дома, возникает этакая иллюзия-обезболивающее, что он просто ушел и скоро вернется. В аэропорте и на вокзале все иначе, там все предельно ясно. Уехали ли, улетел – все одно: пропал из жизни.

– Я сама могу доехать, Антош, – попыталась улыбнуться я весело. Кажется, получилось, но Тропинин глянул на меня с подозрением и только головой покачал.