Чудо и чудовище - Наталья Резанова

– Еще как поверили бы. Чем нелепее выдумка, тем охотнее верит в нее толпа… Но потом я передумал. Во-первых, севернее, ближе к Зимрану, Хаддад и Никкаль не сильны. Во-вторых, от тебя все время бы ждали бы чудес. Это можно устроить, но слишком уж хлопотно. Лучше тебе быть дочерью князя Маонского. Всем известно, что она красотой не отличалась…

– … и мое безобразие есть подтверждение моего княжеского происхождения? Послушай, тебе не кажется, что это тоже слишком хлопотно? Я хочу только отомстить.

– И я хочу, чтоб ты отомстила. Не просто убила ее, а заставила жить в страхе, а потом отобрала все, чем владеет она и ее род…

Дарда молчала, обдумывая услышанное. Перспектива открывалась прельстительная, но в то же время что-то ее смущало. Потом Дарда едва не хлопнула себя по лбу. Догадка лежала на поверхности.

– Ты хочешь, чтоб я за тебя отомстила, верно? Тахаш ослепил тебя, и ты ненавидишь все его потомство. Вот почему ты говорил, что ради мести надо выжидать! Ты ждал почти двадцать пять лет, а случай мог и не представиться.

Хариф ответил не сразу, а когда ответил, промолчал, а потом заговорил о другом:

– Не думаю, чтоб это было так хлопотно. Я говорил тебе, что некоторые стены нельзя преодолеть. И не надо. Сделай так, чтобы перед тобой распахнули ворота.

– А ты полагаешь, что люди восстанут против царицы, потому что мы хотим отомстить?

– Люди восстанут так или иначе. К этому все идет. Почему бы тебе их не возглавить? Когда власть в государстве начинает рушиться – как сейчас – народ уверяется, что власть эта незаконна. И принимается истово ждать законного властителя. В данном случае – властительницу.

– Ты скажешь. Какая из меня царица?

– Наверняка получше той, что занимает престол.

– Да, но она занимает его законно. Мы-то с тобой это знаем.

– Когда ты говорила о мести, закон тебя не заботил.

– Месть – вне сомнений. Я хочу ее и свершу ее. Потому что имею на нее право. А на власть права я не имею.

– Тогда считай ее работой, куда тебя нанимают. Ведь ты всегда соглашалась подрядится на ту работу, куда тебя нанимали те, кто знали: ты сумеешь сделать ее лучше них. Возглавить шайку. Охранять границы княжества. Править Ниром.

– И кто же наниматель? Народ Каафа?

– Всего царства – сколько тебе это внушать? Но начнется все в Каафе. Если ты позволишь мне продолжить начатое.

И снова последовало молчание. Потом Дарда произнесла:

– А ведь ты сам предрек ей когда-то царскую власть.

– Разве? Ах, да, верно. А я когда-нибудь говорил, сколько продлится ее царствование?

– Ты истинный прорицатель, Хариф. Тебя никогда не поймаешь на слове.

– Следует ли это понимать, как согласие? Если да, то я бы посоветовал тебе некоторое время не появляться открыто на людях. Мне нужно немного подогреть народ.

– Хорошо. Только не переусердствуй.

Особо усердствовать не пришлось. Речи Харифа пали на подготовленную почву. Хотя Кааф считался царским городом, он находился слишком далеко от Зимрана, и жители его привыкли считать себя людьми свободными, и не отличались особой преданностью правящей династии. А события последних лет эту преданность и вовсе поколебали. Гордость воинского сословия была уязвлена тем, что со времени восшествия на престол Ксуфа Нир неизменно терпел поражение за поражением. Горожане страдали от повышения податей и хлебных поборов. Родовая аристократия не могла забыть о судьбе князя Кадара. И все, включая последних нищих, прослышали об участи паломников в Маоне. Теперь всем этим несчастьям находилось объяснение. Мало того, что Нир постигло такое бедствие, как царь-младенец, так еще и правительница – лживая самозванка! В считанные дни Кааф забурлил. как горшок с похлебкой на угольях, и похлебка, что там готовилась, обещала быть крута и солона.

Главнейшим известием было то, что предсказанной царицей оказалась Паучиха. Далеко не все готовы были в это поверить, при всем уважении, каким пользовалась Дарда в Каафе. Поскольку Хариф вещал чаще всего у храма Хаддада, получалось, что он говорил словно бы от имени Хозяина Солнца.

И сомневающиеся одолевали преподобного Нахшеона вопросами – впрямь ли на Паучихе благословение Хаддада, и могло ли быть так, как говорит Хариф. На что благоразумный жрец отвечал: – так, Хаддад справедлив. и во всем подобен мудрому отцу, который, разделив имение между сыновьями, никогда не обидит и дочь. И мог даровать ей взамен красоты иные милости. А на вопрос, не лучше ли все-таки даровать красоту, ответствовал, что это заботы женские, и до Хаддада они не касаются.

Дарда, прислушавшись к совету Харифа, на люди не показывалась, и, если где и появлялась, то скрытно, предоставив сотоварищам самим решать, что им делать. Лаши в этом ни минуты не колебался, равно как сомнениями себя не изводил. Он свои сомнения убил, когда сделал выбор между Сови и Паучихой. Теперь он понимал – начинается игра по-крупному. Такая, какой он и представить себе не мог, когда во дворе Хаддада сетовал на мелочность замыслов в славном Каафе. И хотя мечта о тихой жизни в собственном доме с садом отодвигалась в затянутую туманом даль, паче того – Лаши мог потерять все, что уже имел – он готов был участвовать в этой игре.

Но были и другие игроки. Больше, чем представлял себе умный Лаши.

Волнения в Каафе не могли долго ограничиваться уличными сборищами и спорами в храмовых приделах в сопровождении легкого рукоприкладства. Поначалу все имело вид довольно безобидный, может быть, потому городские власти и смотрели на происходящее сквозь пальцы. Но через несколько дней страсти раскалились настолько, что им потребовался выход. А для негодующей толпы – виновник. Разумеется, все уже поняли, что в несчастьях Нира повинна самозванка. Но она была далеко. И еще все знали, что она попала на престол вследствие коварства служителей Мелиты. А храмы Мелиты были в любом крупном городе.

В Каафе Мелита никогда не встречала враждебности, здесь стойко терпели присутствие и менее приятных божеств, и охотно приносили дары на алтарь владычицы любви. Но при нынешних обстоятельствах любовь была позабыта, зато о дарах, каковые прибирали к рукам жадные жрецы и развратные жрицы, охотно вспоминали. И еще охотнее – как обманывают они честных людей, и попирают исконных нирских богов. Возможно, Хариф не предвидел развития подобных настроений. Но даже слепой мог их заметить. И если Хариф не силах был изгнать вызванных им демонов, то использовать их к своей выгоде мог вполне. Конечно, не один.

Впоследствии не вспомнили и не вспоминали, кто призвал толпу идти на храм Мелиты – свергать кумира чужеземной богини. Но призыв не остался втуне и увлек за собою очень многих. У храма имелась стража, однако ей со дня основания не приходилось участвовать в настоящих боях, и стражники лишь ненадолго задержали продвижение толпы. И под своды розового мрамора ворвались сотни разъяренных горожан. Одним разбиванием сокрушением ложных кумиров дело не обошлось. Храм был основательно разграблен, жреца, пытавшегося спрятать ключ от сокровищницы, избили до полусмерти. И все же жестокостей было меньше, чем можно было ожидать. Ведь храм славился не столько богатым убранством, сколько безотказными девами. И какими бы они не были безотказными, насилия им при нынешнем раскладе событий было не миновать. Но их в храме не оказалось. Никого. А почему так случилось, не стали задумываться, увлекшись грабежом.