Тайные сомнения - Карен Робардс

– Все прошло довольно неплохо, учитывая обстоятельства, – осмелилась она сказать в спину мужу.

Он обернулся, пристально посмотрел на нее, вздохнул и недовольно скривил губы.

– Да, – согласился он, – учитывая обстоятельства. – Учитывая то, что ты опозорилась, выйдя замуж за каторжника. А твой отец на время забыл о предрассудках и обидах. Должно быть, из любви к тебе, он милостиво предложил мне место в доме и…

Сара посмотрела на него растерянно и удивленно, внезапно сердце сжалось от боли. Она ничего не понимала. Потребовалось время, чтобы она пришла в себя и смогла что-то сказать.

– Доминик, что с тобой? За последнюю неделю ты и словом не обмолвился. Ты не хочешь разговаривать со мной? – ей стало страшно, но она никак не могла понять причины страха. – Ты ведь хочешь детей, верно? Или только я? Ты же хотел, чтобы мы поженились? – голос у нее сорвался. Она так разволновалась, глаза от тревоги и волнения стали огромными, в них поблескивали слезы.

Он грубо рассмеялся, поставил стакан и взял ее за плечи.

– Сара, скажи мне, когда ты узнала, что ждешь ребенка? До или после того, как решила снизойти и милостиво принять мое предложение?

Она взглянула на него и до нее дошло. Он почему-то решил, что она согласилась выйти за него замуж, только из-за беременности. Только из-за того, чтобы у ее ребенка был отец, она смирилась с тем, что Доминик каторжник.

– После, Доминик, – ответила она уверенно и спокойно.

Он внимательно посмотрел ей в глаза. Сара спокойно выдержала его испытующий взгляд, надеясь убедить его там, где не помогут никакие слова.

– Сара… – что бы он сказал, если бы взволнованная и смущенная Лиза не появилась вдруг на пороге с человеком в запыленном дорожном костюме. Похоже, мужчина был юристом или бизнесменом.

– Извините, что прерываю, – сказала Лиза, едва дыша. Она возбужденно переводила взгляд с Доминика на Сару и обратно. – Этот джентльмен сообщил, что проделал долгий путь, он приехал из Англии. Он разыскивает английского графа по праву!

Стояла глубокая зима. Сара была одета в черное шерстяное платье, женщина слегка продрогла и поплотнее закуталась в большую теплую шаль. Ветер слегка пощипывал порозовевшие от холода щеки. Сад стоял голый – ни фруктов, ни листьев.

Женщина остановилась под голыми кронами, принялась рассматривать синеющие горы, затянутые голубоватой дымкой. Вершины были укрыты мощными снежными шапками. По щеке Сары скатилась слеза, она смахнула ее пальцем. Как бы ни старалась Сара, ей не удавалось освободиться от мрачной депрессии, в которой она находилась уже несколько недель. Беспокоило только одно, как бы ее тоска не отразилась на здоровье неродившегося ребенка.

Со дня свадьбы прошло более четырех месяцев. Мир молодой женщины изменился до неузнаваемости. Доминик уехал в Англию вместе с адвокатом, который прибыл для того, чтобы сообщить о смерти графа. И хотя Доминик не был кровным сыном графа, он наследовал титул и собственность. А это значит, что Сара внезапно стала графиней. Лидия досадовала и была огорчена по этому поводу, а Лиза все время восхищалась. Эдвард был горд. Саре же титул и новое положение не принесли никакой радости.

Теперь-то она отлично понимала, что должна была уехать вместе с мужем, он предложил ей отправиться с ним, но она отказалась. Она не могла сразу бросить Ловеллу, и отца и отправиться в неизвестную страну с человеком, как оказалось, почти незнакомым. Ее пугала перспектива оказаться чужой в далекой стране. Ее ребенок в таком случае родится в Ирландии, он никогда не узнает обжигающего солнца и холодных зим Нового Южного Уэльса, никогда не увидит Ловеллы…

Кроме того, она никак не могла оставить больного отца. Было бы горько никогда не увидеть его. Она ведь не могла дурачить себя и окружающих надеждой, что когда-нибудь вернется. Даже если бы подобное было возможным, отец вряд ли дождется следующей встречи с дочерью…

Она попыталась все объяснить Доминику, но слова застревали в горле, она смутилась и чуть не расплакалась. Доминик разозлился и сразу же вышел из комнаты. На следующий день он уехал. Ей очень хотелось попросить, чтобы он остался. Но ехать Доминику было необходимо, если верить адвокату, представителю банка, которым пользовался старый граф, там ставили под сомнение существование Джона Доминика Фрейм. Считали, что его давно нет в живых. Доминик унаследует титул. Но если бы адвокат удостоверился в его смерти, то титул, Фондерлей и все земли переходили в наследство племяннику графа, которому по завещанию достается лишь небольшая часть движимого имущества. Племянник уже предъявляет права, если Доминик не появится лично, то племянник может выиграть дело. Служащие банка обеспокоены, так как племянник графа известный мот. Если бы дело оказалось только в титуле, Доминик не стал бы беспокоиться. Но Фондерлей… Сара понимала мужа.

Сейчас она вспомнила его смуглое лицо и представила так ясно, будто он стоял перед ней. Сердце разрывалось от невыразимой тоски и муки. Увидит ли она когда-нибудь снова эти необыкновенно голубые глаза? Сара смотрела правде в лицо и считала, что, возможно, она больше никогда не увидит своего мужа. Если Доминик и вспоминает ее, то Сара осталась, скорее всего, туманным воспоминанием, а рождения ребенка он так и не дождался. Кроме того, Лидия все время заостряла внимание на том факте, что Доминик теперь граф и вряд ли захочет вспоминать о не самых счастливых днях в своей жизни.

Имея титул, доставшееся наследство – земли, богатство и очаровательный внешний вид, он, конечно же, может выбрать любую женщину. Зачем ему вспоминать острую на язык, угловатую женщину, которую только из милости можно назвать привлекательной и которая давно уже не юна? Ради ребенка, которого она носит под сердцем? Как Лидия однажды съязвила, у мужчины может быть куча детей от разных женщин. Так что Сара не должна считать, что в ней есть что-то особенное. Всякий раз, когда Лидия твердила об этом, Сара мысленно крепко обнимала еще неродившегося младенца, он пока еще был обременяющим ее шариком на том месте, где когда-то находился только плоский живот. Что бы ни говорила Лидия, что бы ни думал по этому поводу Доминик, ребенок был особенным, по крайней мере, для Сары. Его присутствие оставалось единственным светочем в последние мрачные дни.

Даже если бы она смогла поехать с Домиником, ей не стало бы легче. Потому что она не смогла провести последние часы у постели умирающего отца. Сара слепо уставилась на ястреба, который парил в небе. Подозрения по поводу Эдварда оправдались, он тяжело умирал от изнурительной болезни, но ни разу не пожаловался и никому ничего не сказал. Даже тогда, когда узнал о том, что Доминик возвращается в Ирландию. Он сдержался, считая, что Сара отправится с мужем. Сара уже догадывалась о том, что отец болен неизлечимой болезнью, но не осознавала этого до конца. Должно быть, отчасти и из-за его состояния она отказалась покинуть Австралию.

Два месяца назад Эдварда хватил удар прямо в загоне для молодняка. Рабочие-аборигены перенесли его в дом и уложили в постель. Больше он не поднимался.