Потрошители времени - Роберт Линн Асприн

— Ну, — ответила она, — когда тебя ловят за кражей печенья, единственная защита — это контратака в сочетании с попыткой направить оскорбленную сторону по ложному следу.

Шахди Фероз улыбнулась:

— И часто вас ловили за кражей печенья, мисс Смит?

Марго отогнала воспоминания о слишком частых побоях и промолчала.

— Мисс Смит?

Марго хорошо знала этот тон. Он означал: «Что-то не так? Могу ли я помочь?» — и люди использовали его обычно, когда слишком тесно сталкивались с чем-то, к чему Марго меньше всего хотела их подпускать. Поэтому она сочла за благо сменить тему разговора.

— Давайте-ка посмотрим, — поспешно сказала она. — Следующая остановка у нас на Дорсет-стрит, где на Датфилд-Ярд была убита Элизабет Страйд. По крайней мере туда мы попадем без проблем. Мистер Датфилд перенес оттуда свою мастерскую, так что весь участок уже несколько месяцев как заброшен. — Она очень старательно избегала взгляда Шахди Фероз.

Старшая спутница смерила ее долгим внимательным взглядом, потом вздохнула.

Марго перевела дух. Слава Богу, обошлось. Отдельными своими воспоминаниями Марго не хотела делиться ни с кем, даже с Малькольмом или Китом. Особенно с Малькольмом или Китом. Конечно, она понимала, что Марго Фероз, подобно многим остальным с тех пор, как это произошло, желала ей добра. Однако переживать это заново? Это никому не поможет и ничего не решит. Поэтому она продолжала болтать обо всем и ни о чем — по опыту она знала, что это самый лучший барьер от жаждущих залезть в душу, пусть даже с самыми лучшими намерениями. Она говорила всю дорогу вдоль по Брик-лейн и Осборн-стрит, через Уайтчепл-роуд, по Пламбер-стрит мимо оживленного движения на Коммершл-роуд и, наконец, по Бернер-стрит, где она уже выдохлась, поскольку Бернер-стрит находилась на противоположном от Хэнбери-стрит конце Уайтчепла.

Датфилд-Ярд представлял собой заброшенный пустырь, попасть в который можно было только через длинный, в восемнадцать футов, проулок, ведущий с Бернер-стрит. Левая створка ворот была дощатой; правая — плетеной. Белая табличка на деревянной створке гласила, что двор является собственностью некоего У. Хиндли, производителя мешков, и А. Датфилда, тележных и каретных дел мастера. Плетеная створка заскрипела, когда Марго распахнула и придержала ее, пропуская вперед Шахди Фероз. Та приподняла юбки, перешагивая через ворох мусора, нанесенного ветром за ночь.

Проулок — мрачный, полутемный даже в дневное время, проезд ограничен с севера Международным рабочим образовательным клубом, а с юга — тремя фабричными зданиями, перестроенными из старых сооружений. Оказавшись в самом дворе, Марго огляделась по сторонам. Ее окружали обветшавшие здания. С западной стороны располагалась мануфактура по пошиву мешков, где за закопченными окнами маячили фигуры работавших мужчин и подростков. Рядом с заброшенной тележной мастерской стояла полуразвалившаяся конюшня, которой явно не пользовались с тех пор, как Артур Датфилд перенес мастерскую на Пинчин-стрит. С южной стороны двор замыкали жилые домики. Оттуда доносился запах табака: в бывших жилых постройках вручную крутили папиросы. С той же стороны слышался стрекот швейных машин с ножным приводом; небольшой плакат на одном из домов извещал, что его делят двое работавших независимо друг от друга портных. Во двор выходили также задние окна похожего на амбар рабочего клуба, представлявшего собой главную примету этого глухого, отрезанного от мира места. Сам клуб, известный тем, что владела им еврейская община, служил центром образования и культуры для всей округи.

Стоя посередине пустыря, Марго задумчиво смотрела на окна зала собраний.

— Стоишь как в чистом поле, правда? — пробормотала она.

Шахди Фероз изучала единственный вход во двор. Она повернулась и посмотрела сначала на Марго, потом на окна клуба.

— Да, — согласилась ученая. — Зал был… то есть будет в тот вечер полон.

Собственно, именно секретарю ассоциации, ювелиру Льюису Димшуцу, и предстояло через четыре недели обнаружить тело Элизабет Страйд. Марго бросила еще один внимательный взгляд на окна популярного зала собраний и нахмурилась.

— Вам не кажется странным, что для убийства Длинной Лиз Страйд он выбрал именно это место?

— Странным? — нахмурилась Шахди. — Но это же совершенно естественный для него выбор. Двор полностью изолирован от улицы. И та ночь будет очень темной. Разве для проститутки не естественно отвести клиента в пустую конюшню на заброшенном дворе?

— Ну… да. — Марго все не могла отделаться от мысли, что для убийства это место все-таки слишком странное. — Но она не хотела идти сюда. Она пыталась убежать, когда ее видел Израэль Шварц. Судя по данному им описанию двух мужчин, готова поспорить, что это наш таинственный доктор сбил ее на землю, а Мейбрик побежал за Шварцем.

Шахди пристально посмотрела на Марго.

— Знаете, эта история с Элизабет Страйд всегда ставила меня в тупик, — задумчиво произнесла она. — Почему она боролась? Согласитесь, необычное поведение для проститутки. А ведь раньше в тот же вечер она отказала клиенту.

— Правда? — удивилась Марго.

Шахди кивнула.

— Об этом рассказал один из свидетелей, видевших ее в тот вечер. К ней подошел мужчина, и она ответила ему: «Нет, не сегодня». А ведь мы знаем, что ей нужны были деньги. Она поссорилась со своим сожителем и призналась одной из приятельниц, что ей нужны деньги. Почему она отказала одному клиенту, а от второго отбивалась? О чем они говорили перед тем, как он на нее напал?

— Возможно, — чуть прищурившись, предположила Марго, — деньги были ей нужны не так, как мы считали. Глаза Шахди вдруг расширились.

— Письма, — возбужденно прошептала она. — Возможно, эти письма стоят немалых денег? Ведь такое возможно, а? Нашему приятелю-доктору явно не терпится вернуть их. И он еще вынул из карманов Полли Николз несколько золотых соверенов — должно быть, он сам и дал их ей раньше в качестве платы за эти письма.

— Шантаж? — выдохнула Марго. — Но кого тогда шантажируют? И если всех этих нищих женщин методически выслеживают потому, что они обладают чьими-то ценными письмами, почему они на них не наживаются? Каждая из жертв Джека была пьяна и пыталась заработать несколько пенни на ночлег.

Ответ Шахди Фероз потряс ее своей простотой:

— Не знаю. Но хочу узнать!

— Я тоже, — улыбнулась Марго. — Ладно, идемте дальше. У меня уже мерзнут ноги, а до Митр-сквер и Гульстон-стрит путь еще неблизкий.

Чтобы попасть на Митр-сквер, они выбрали один из тех путей, по которому мог бы идти Потрошитель, когда его кровавые забавы с Элизабет Страйд были — точнее, будут, — потревожены Льюисом Димшуцом.

— Одно обстоятельство представляется мне интересным, — заметила Марго, когда они, поднявшись по Бэк-Черч-лейн к Коммершл-роуд, свернули на восток, к Олдгейт-Хай-стрит. — Он хорошо знал эти места. Настолько хорошо, что после Датфилд-Ярда сознательно перешел с территории одного полицейского участка на другую. Он знал, что будет убивать еще. Поэтому он тщательно избегал Уайтчепла, относящегося к Столичному округу, и охотился за своей следующей жертвой уже в самом Сити, полиция которого вовсе не подчиняется Скотланд-Ярду. Сити представлял собой небольшой район правительственных зданий в самом сердце Большого Лондона. Отчаянно отстаивающий свою независимость, Сити ухитрился сохранить собственного лорд-мэра и собственную полицию, собственные законы и правила, отличные от остальной части Лондона. Со стороны это казалось абсурдным, особенно гостям из Верхнего Времени. В деле Джека-Потрошителя это привело к полной неразберихе в отношениях двух враждующих полицейских управлений и даже к уничтожению важных улик, когда полицейские власти пытались избежать еврейских погромов в Ист-Энде.