Цикл «Идеальный мир»: Реквием по мечте - rrrEdelweiss

Каждого из его людей последовательно прослушивали, причем о том, что это возможно, знали лишь единицы, прошедшие проверку на детекторах лжи и первыми получившие датчик. Временами старик задумывался, а не переборщил ли он в уровне контроля, не говорит ли в нем паранойя? Было очень неприятно подозревать всех и каждого, в лучших из своих специалистов пытаться день за днем разглядеть тайного врага. Он поймал себя на том, что даже Скаббарда подозревает! А уж тот-то не один десяток раз доказывал свою преданность! Но Стокер оглядывался вокруг, просматривал отчеты о самых последних социальных исследованиях и понимал, что все это — вынужденная мера, чтобы спасти их мир от раскола.

А пока результата не было, Стокер продолжал искать другими путями. Он снова и снова устраивался в удобном кресле, закрывал глаза и слушал, пытаясь узнать обладателя голоса. Он чувствовал, что буквально один крохотный шаг отделяет его от победы в этой партии: ему не хватало какой-то детали, чтобы образ говорившего появился в голове. Включал последнюю запись с того места, где диктор явно отступил от написанного текста и начал говорить сам. Прокручивая ее в очередной раз как-то вечером, Стокер заметил, что уже не впервые зевнул, и набрал секретаря, попросив принести кофе из его личных запасов. Спустя пять минут старик взял чашку ароматного напитка, от которого давно отказался из-за проблем со здоровьем, но почему-то под эти записи из уголков памяти всплывал его аромат. Он вдохнул горьковатый кофейный запах, так любимый Карабиной… И внезапно картина сложилась! Он узнал придыхания, такие знакомые, что их не смог скрыть механический голос. Паузы, которые он слышал множество раз. Они возникали, когда она кусала губы, обдумывая следующую фразу.

Мышь вздрогнул, выронив чашку.

Она, в последний раз сидя в кресле напротив, пила этот самый кофе и кусала губы, подбирая слова. Она могла догадаться про направления ударов. Ее опыта было достаточно, чтобы понять, что на самом деле происходит. Она была умна и умела искать информацию.

Карабина!

Стокер вскочил и заметался по кабинету. Хвост сек по ногам и мебели, оставляя синяки на живой плоти и царапины на коже дивана. Он включил запись на повтор.

Вот ее своеобразное произношение отдельных звуков. Вот ее подбор слов. Вот ее построение фраз. Он был прав все это время: предатель был ему близок и хорошо знаком. Но он даже не подозревал, насколько дорог!

Грудь сжало стальным обручем, и лидер повалился на ковер, задыхаясь. Сердце бешено застучало, не в первый раз за последние годы отказываясь работать как надо. Монитор на левом запястье взвыл, направляя сигнал личной команде медиков. А старик лежал, уткнувшись лбом в толстый, пушистый ковер, и из последних сил пытался содрать с руки этот проклятый передатчик, отключить его, отозвать помощь!

Не нужно ему врачей! Не нужно ему лекарств! Пусть сердце и дальше сжимается, а кровь больше не бежит к мозгу!

Она предала его! Она! Та, на которую была такая обида, но которую он любил и которой верил! Вот почему не мог он вычислить предателя: на нее он не мог даже подумать!

Дверь распахнулась, в кабинет ворвались Линк и несколько санитаров. Стокера перевернули, распахнули рубашку.

«Нет! Оставьте!»

На грудь резко надавили, а потом поток воздуха толкнулся в легкие.

«Я не хочу!»

Линк что-то проорал в рацию, глаза резануло ярким светом, на грудь снова резко надавили, едва не ломая ребра, на лицо легла маска, подающая кислород.

«Не хочу жить, раз она предала!»

Рядом уронили носилки, тело подхватили и переложили на них. Снова болезненный толчок — и волна кислорода хлынула в легкие. Носилки подняли, резко толкнули — и вот перед глазами замелькали лампы и потолок. Команда медиков мчалась куда-то, пытаясь успеть запустить остановившееся сердце. Где-то на краю уплывающего сознания он слышал крики и отрывистые команды.

«Блядь, оставьте! Дайте сдохнуть!»

Лифт. Снова удары в грудь, перед глазами мелькнуло лицо бледного, как полотно, Линка.

«Я так хочу покоя!»

Его втолкнули в помещение, наполненное приборами и медицинским персоналом любой квалификации.

«Откачают же, суки! Не хочу!»

Грудь полоснуло молнией, еще крепкое тело судорожно дернулось, но уставшее, одинокое сердце не захотело биться.

«Отпустите! Меня больше ничего здесь не держит!»

Снова разряд.

«Тэсс! Забери меня! Спаси!..»

Бух!.. Бух!.. Бух!..

«Не вздумай, проклятое, не смей!»

Укол в вену, мгновенно спутавший сознание.

«Даже собственное сердце предало! Одни предатели вокруг!»

Лидер, обреченно поняв, что снова дышит, отключился.

Его лучшие агенты следили за ней и Троттлом.

Он не решался ставить «жучки» в их доме, понимая, что подобное вторжение может быть замечено, но отдал распоряжение прослушивать машину, незаметно считать контакты с телефона и проанализировать, какие запросы отправляются с их компьютеров. Эти двое были очень осторожны, и какое-то время ничего не получалось узнать. Стокер даже с надеждой думал о том, что ошибся, и подруга не предавала его. Но однажды в машине упомянула второй телефон…

Ну конечно! Она была слишком умна, чтобы выходить на опасные контакты с основного номера!

Дождавшись удобного момента, его люди буквально за полчаса перерыли весь дом и нашли спрятанный под половицей в кладовке аппарат. Быстро считав с него данные, агенты Стокера, не оставив ни следа, покинули жилище. А Лидер наконец получил неоспоримые доказательства предательства Карабины и заодно базу тех, кто представлял опасность миру, который он строил.

Он сидел в рабочем кресле, вновь и вновь перебирая список контактов, просматривая звонки. Всех их — в лагеря! Он уже подписал соответствующий приказ, а Скаббард ждал распоряжения начать аресты. Но что делать с Карабиной? Ее в лагерь не отправишь: муж и его друзья не допустят. Да и Огонек вряд ли поймет, если мать его жены арестуют и осудят. За измену родине приговор один — казнь. А что будет, вынеси он смертный приговор марсианскому генералу? Однозначно, ее попытаются освободить, могут погибнуть невинные. Боевая тройка ее мужа — все еще опасные бойцы. И к ним вполне может присоединиться его мальчик, поддавшись эмоциям. Троттл однозначно знал о том, что она совершила и, судя по всему, поддерживал. А что знал он, наверняка знали и Винни с Модо. Однако доказательств их вины у него нет. Огоньку Стокер верил, последнему из всех после предательства Карабины: тот бы пришел к нему поговорить откровенно. Нельзя арестовывать и судить Карабину, это риск слишком большого резонанса и жертв!

Но как ему быть?

Простить ее? Позвать на разговор, сказать, что все знает? Годы взяли свое, но что-то подсказывало: