Казачий спас - Ерофей Трофимов

Дождавшись, когда они выйдут, Гриша открыл полученную книгу и с интересом погрузился в чтение, но уже через минуту едва пришедший в себя организм потребовал отдыха, и парень, сам того не заметив, провалился в сон.

* * *

Три дня подряд Гриша приходил в себя, уже начал не спеша бродить по дому и у крыльца, но то и дело случались неприятности. То его скручивал жуткий желудочный спазм, и он отхаркивался зеленовато-бурой слизью, а то приходилось бегом бросаться в сортир. К тому же парня стали мучить регулярные головные боли, от которых темнело в глазах и становилось сухо во рту. Внимательно наблюдавший за ним мастер только ободряюще похлопывал по плечу, спаивая парню очередной отвар и тихо ворча:

— Ничего, это пройдет. Так твое тело себя очищает.

Но как ни удивительно, старик оказался прав. Его отвары и вправду помогали, и на четвертый день Грише стало заметно легче. Сообразив, что отвары мастера сильно отличаются от тех, которые его учили готовить, парень отправился в кухню и, недолго думая, сунул нос в связки сушеных трав, из которых мастер и готовил отвар. Оказалось, что треть трав сбора он никогда и в глаза не видел.

Заметив его за изучением трав, мастер только понимающе усмехнулся и, взяв у него из рук связку, принялся пояснять, показывая каждую травку отдельно. Услышав, что Гриша никогда про такие травы не знал, мастер неопределенно пожал плечами, тихо буркнув:

— Бывает. Ваша страна очень большая. Но я всегда думал, что те, кто занимается травами, не могли не слышать про корень жизни.

— Про мандрагору знаю, а вот про женьшень никогда не слышал, — качнул Гриша головой.

— Теперь знаешь, — улыбнулся мастер Лю. — Я про твой рейган тоже никогда не слышал.

— Он не лечебный. Его для запаха в еду добавляют, — рассмеялся Григорий.

— Дело не в этом. Я про то, что человек еще не знает всех растений на этой планете. Поверь мне, на земле есть травы, про которые не слышали девяносто девять человек из ста. К тому же каждый народ называет свои травы по-своему. Даже вы, русские, умудряетесь напутать в собственном языке так, что жители одной губернии понимают жителей другой хорошо, если через два слова на третье. Про иные народы я уже и не вспоминаю. И самая большая путаница с названиями.

— И о чем мужчины опять спорят? — весело спросила Герцогиня, впорхнув на кухню с корзинкой в руках.

— Просто разговариваем, — улыбнулся ей мастер.

— Как ты, Гриша? — повернулась она к парню.

— Жив, — усмехнулся парень.

— Попробовал бы помереть. С того света бы достала и сама прибила, — фыркнула Герцогиня, изобразив зверское выражение лица.

— Новости какие есть? — спросил Григорий, отсмеявшись.

— Петрушу ждем. Должен сегодня приехать, — ответила женщина, неопределенно взмахнув рукой.

— Ступай на улицу и попробуй немного позаниматься, — вдруг приказал парню мастер. — Только не спеши. Дай телу ожить. Двигайся плавно, словно плывешь. Скорость придет потом.

— Добре, — кивнул парень и решительно вышел.

— Не рано ему? — осторожно спросила Герцогиня. — Вчера еще еле ходил.

— Его тело — это очень точный механизм, который не может жить без движения. Такие, как он, живут, пока движутся. Как хищники. Пока хищный зверь способен охотиться, он будет жить. Когда силы покидают его, он или становится людоедом, или уходит умирать.

— Мастер, объясните мне одну вещь, — вдруг попросила Герцогиня.

— Спрашивай.

— Он рассказал, что вы велели ему самому вести машину, чтобы он постоянно двигался. Но ведь яд, попав в кровь, разносится по телу. И чем больше человек двигается, тем быстрее бежит его кровь. А значит, это ускоряет отравление.

— Ты хочешь спросить, почему я ускорял движение крови, — понимающе кивнул мастер.

— Да.

— Ты права и не права одновременно, — прислонившись плечом к стене у окна, негромко заговорил мастер. — Кровь не только разносит по телу яд. Она еще разносит и энергию. Ци. И именно эта энергия способна на некоторое время удержать действие яда.

— Кровь несет одновременно и яд, и противоядие?

— Верно. Но не ускоряя движение крови, невозможно правильно обеспечить омывание органов тела энергией. А раз уж она все равно будет течь так, как ей и положено, одновременно отравляя организм, остается один выход.

— Я поняла, — кивнула Герцогиня.

— Присмотри за ним. Только не вмешивайся. Пусть делает, что посчитает нужным.

— А если он начнет себя загонять? Он ведь на одном упрямстве способен себя в гроб загнать.

— Не загонит. Его правильно учили. Он умеет слушать свое тело. Этому его научили в самом начале обучения. Без такого умения настоящей науки не получится. И даже если он шатается, но продолжает делать, пусть делает. Значит, у его тела еще есть небольшой запас сил.

— Как же с вами, колдунами, тяжело, — скривилась Герцогиня.

— С какой стати ты называешь меня колдуном? — удивился мастер.

— Вспомнила, как вы своей энергией удерживали нас на расстоянии, не давая подойти, — улыбнулась женщина. — Тогда для нас это было настоящим колдовством.

— Это был цигун. Умение управлять энергией ци.

— Помню, — вздохнула Герцогиня и выскочила во двор.

Гриша, сняв рубашку и домашние онучи, плавно двигался посреди двора, выписывая руками движения казачьего спаса. Старый мастер был прав, когда говорил, что обучали его правильно. Все эти движения помогали парню привести тело и душу в равновесие и восстанавливали повреждения, нанесенные отравлением. Присев под березой, Герцогиня принялась с интересом наблюдать за ним, не уставая поражаться той гармоничности, с которой был развит юноша.

За время болезни он заметно похудел, хотя и раньше не мог похвастать излишним весом. Но теперь его смело можно было выставлять в анатомическом театре, как пособие по изучению человеческих мышц. Не бугрящиеся большими объемами, они казались свитыми из стальной проволоки. Из задумчивости ее вывели негромкие шаги. Оглянувшись, женщина увидела подошедшего капитана Залесского и, приветливо улыбнувшись, спросила:

— Ты с новостями?

— А сама как думаешь? После такой-то удачи, — тихо рассмеялся капитан. — Я смотрю, он уже в норме, — добавил Залесский, кивая на парня.

— Только начинает в себя приходить, — вздохнула женщина.

— А судя по тому, как двигается, хоть завтра в бой.

— Петруша, глотку перегрызу, — зашипела Герцогиня рассерженной коброй.

— Все-все, глупо пошутил, — рассмеялся капитан, вскидывая руки. — Чем грозить, лучше бы самовар поставила.

— А ты, как всегда, поесть не успел, — понимающе кивнула женщина.

— Да какое там, — отмахнулся Залесский, весело улыбнувшись. — Полдня во дворце, а потом еще два часа у генерала. Но зато все, чего хотел, добился. И даже немножко сверху.