Личный номер 777 - Игорь Поль

— И то хлеб… — с облегчением пробормотал Дабл-А. Ему уже надоело слушать, что всю вину за разрушенный лагерь сваливают на какого-то мифического капрала, в то время как настоящие виновники наверняка отсиживаются где-нибудь в укромном уголке.

Лейтенант и не подозревал, насколько его предположение соответствует действительности. Бранд и Карев — одни из главных действующих лиц сегодняшней пьесы — продолжали прятаться под мостом, и их нервы напоминали перепутанные тряпки, в которые превратились палатки после столкновения с их бронетранспортером. На дне траншеи поблескивала маслянистая жидкость. Эта жидкость, представлявшая собой ни что иное, как компонент топлива для коптерных двигателей, обильно сочилась из продырявленных пулями бочек, временно складированных рядом с посадочной площадкой. Любой новобранец знал — без второго компонента, который и вызывал воспламенение в камере сгорания, эта жидкость не опаснее обычной воды. Плесни ее в костер — тот зашипит и погаснет. И потому Бранд и Карев не обращали на едко пахнущую дрянь никакого внимания. Чтобы хоть как-то успокоиться, они достали сигареты со стимулятором и принялись хлопать себя по карманам в поисках зажигалки. Таковая нашлась у Бранда — маленький серебристый цилиндрик, по случаю купленный на блошином рынке рядом с авиабазой.

Видимо, зажигалка кустарного производства не выдержала испытаний сегодняшней ночи: впустую пощелкав кнопкой, Бранд в раздражении отбросил измятый цилиндрик и брезгливо вытер о штаны липкую ладонь. Этим действием экипаж невезучей бронемашины решил свои проблемы раз и навсегда. Ну, сами посудите, откуда простому солдату знать о том, что в качестве топлива в дешевой поделке применяется тот самый второй топливный компонент, украденный на авиабазе? И вот блестящая штучка плюхнулась в жижу на дне траншеи как раз в тот миг, когда бронетранспортер с гордо восседающим на броне Авакяном вырулил из теснин лагерных строений и с грохотом промчался мимо моста. Хотя правильнее было бы сказать — части моста с грохотом промчались мимо бронетранспортера. Вначале из дренажной траншеи вырвался шар белого пламени, вслед за которым разом сдетонировали бочки с горючим. После первого же взрыва невесомый пепел Бранда и Карева рассеялся в воздухе, а вместе с ним по всей округе разлетелись куски моста, тлеющие щепки и раскаленные банки с мясными пайками. Волна огня, откуда все это вырвалось, промчалась над землей, перевернула бронетранспортер и превратила в головешки развалины офицерской столовой.

Расстроенный донельзя повар, как раз в этот момент находившийся на полпути к своим оскверненным владениям, опустился на колени и возблагодарил Бога за счастливый случай, благодаря которому он вовремя покинул барак. Лейтенант Авакян тоже возблагодарил Бога, хотя прежде считал себя закоренелым атеистом. Ударная волна сорвала его с брони, закрутила и швырнула через римский вал. Врезавшись в землю точно пушечное ядро, Авакян по инерции заскользил по влажной от росы траве, сбил с ног капрала Краснова, который как раз в этот момент выкопал из очередного тайника коробку с патронами, затем несколько раз перевернулся через голову и, наконец, врезался в ступени солдатской уборной. Вскочив, оглушенный лейтенант быстро ощупал себя, не веря в то, что остался цел. Тут-то он и возблагодарил Всевышнего за сохраненную жизнь. Но кроме жизни ему осталось совсем немногое. Ударная волна сорвала с него не только комбинезон, но даже пластинку коммуникатора, вырвав ее заодно с вживленным разъемом. То же, чего недоделал взрыв, довершило адское пламя. Щегольские усики съежились от страшного жара, прежде аккуратная прическа превратилась в перемешанные с грязью смолистые ошметки, а все тело покрывали красные пятна от ожогов, отчего дежурный по лагерю напоминал дикаря в боевой раскраске. Покачиваясь, он стоял с покрасневшим лицом, весь в копоти, в одних ботинках и чудом уцелевшей ременной сбруе, на которой болтались обрывки кобуры и подсумков.

В этот драматический момент капрал Краснов предпринял свою последнюю вылазку. Боевые барабаны, отбивавшие в его мозгу бешеный ритм, уже почти утихли, однако застучали с новой силой, когда после оглушительного взрыва на голову капралу свалился некто голый в камуфляжной раскраске. От сильного удара патроны из только что открытой коробки рассыпались, а сам Краснов выронил свое грозное оружие и покатился по траве. Однако он быстро оправился. Как только Краснов осознал, что подвергся самому настоящему нападению, он мгновенно впал в состояние, близкое к боевому помешательству, — примерно такое, в котором временами пребывали древние викинги, с пеной у рта грызущие попеременно врагов и края своих обшитых кожей щитов. С ревом идущего в атаку боевого слона капрал подхватил дробовик и бросился в бой. В отсветах пожара он вырвался из-за туалетной кабинки, резко затормозил и, подвывая, принялся озираться в поисках врага. Он быстро обнаружил его, благо оглушенный Авакян и не думал прятаться.

— Уооууууууу!!! — завопил Краснов, набирая скорость. Видимо, в своем наркотическом бреду он принял Авакяна за партизанского андроида. За неимением лучшего применения капрал держал свое опустевшее оружие за ствол и на бегу размахивал им, как огромной дубиной. Он явно смирился с предстоящей смертью и решил продать свою жизнь подороже. В голове несчастного уже звучали песни валькирий, призывавшие его на вечный пир в Валхаллу.

Теперь-то лейтенант поверил Кастелли: он увидел это чудовище собственными глазами — воющее, орущее, с пеной у хищно оскаленного рта и налитыми кровью глазами. Мгновенно взвесив свои шансы, Авакян бросился наутек. Оказавшиеся поблизости солдаты могли наблюдать, как голый офицер с воплем вознесся на гребень римского вала, скатился по склону и исчез в темноте. Рассказывали, что Авакян преодолел стометровку едва ли не за пять секунд, установив, таким образом, новый мировой рекорд в беге по сильно пересеченной местности. Следом за лейтенантом, изрыгая проклятия, мчалось нечто голое с дубиной. К счастью, у кого-то из солдат хватило сообразительности сбить воющее и рычащее существо струей пожарной пены. Но даже бессильно барахтаясь в грязи, Краснов продолжал отчаянно бороться с пожарным рукавом. Должно быть, в своем иллюзорном мире он принял извивающийся мокрый шланг за огромного удава.

Тем временем дежурный по лагерю лихо перемахнул через защитную стену рядом с учебным центром, одним рывком преодолел развалины догоравшей офицерской столовой и, весь мокрый от пожарной пены, скрылся за забором автопарка. Вскоре оттуда донеслись его призывы о помощи, чем-то напоминавшие вопли бесновавшегося там чуть раньше капрала.

— Зато теперь он убедился, что я не псих, — с мстительной усмешкой изрек унтер-офицер Кастелли и тут же отдал приказание своим подчиненным отловить этого чокнутого, пока он не натворил бед.

— Которого из них? — на всякий случай уточнил сержант.

— Конечно, Краснова, идиот! Свяжите его и суньте ему в зубы какую-нибудь деревяшку.

* * *

Между тем Санину, который исползал лагерь вдоль и поперек и в конце концов растерял всех попутчиков, улыбнулась удача — он наткнулся на новобранцев седьмого взвода. Среди прочих тут были и его подчиненные, вповалку лежащие на дне глубокой траншеи. Все они оказались живы, а труп с разбросанными вокруг подсумками оказался всего лишь мертвым андроидом. Несчастный разносчик боеприпасов скрючился в проходе между палатками, там, где его настигла чья-то шальная пуля. Пальба вокруг уже стихла, постепенно уступив место отдельным выстрелам, но, несмотря на это, изрядно напуганные новобранцы продолжали лежать не шевелясь. И только один Кратет, высунувшись по грудь, с увлечением палил в небо осветительными зарядами из невесть как добытого гранатомета.