Европа против России. 1812 год - Алексей Васильевич Шишов

от французов в леса крестьян партизанский отряд имел несколько боев с неприятельскими фуражирами, которые изгонялись из окрестных деревень.

Самым большим делом Герасима Курина стал бой 1 октября с двумя эскадронами фуражиров у села Вохна. Соединившись с другим партизанским вожаком – волостным старшиной Егором Стуловым, они собрали для боя до 5,3 тысяч пеших и 500 конных крестьян. К ним на помощь пришел отряд казаков и партия гусар во главе со штаб-ротмтстром Богдановским. Партизаны напали на фуражиров и долго преследовали их, захватив обоз с награбленным провиантом и истребив до 30 французов.

Отряды Герасима Курина, «начальника милиции» Вохновской волости и Егора Стулова, после войны причисленного к почетным гражданам, фактически перекрыли для неприятельских фуражиров и мародеров Владимирский тракт. За свои партизанские дела они стали георгиевскими кавалерами, будучи награждены Знаками отличия Военного ордена.

…Имея обширную разведывательную информацию, М.И. Голенищев-Кутузов руководил многими партизанскими операциями. Так, узнав, что в Можайске находятся 3 тысячи русских пленных, которые конвоировались из Москвы в Смоленск всего 300 французами, он приказал летучему отряду И.Н. Вадбольского освободить их, совершив налет на город. В другом случае главнокомандующий приказал И.С. Дорохову совершить нападение на Верею и уничтожить там укрепления, возводимые неприятелем.

Армейское и народное партизанство осенью 1812 года, когда русская армия стояла в Тарутино, приняло для наполеоновской армии поистине угрожающие размеры. Истреблялись и прогонялись фуражиры и мародеры, небольшие воинские партии, нападения совершались на обозы и небольшие вражеские гарнизоны. Особенно чувствительным для Великой армии стал погром резервов, которые двигались к Москве по Смоленской дороге.

Задачи «малой войны» в журнале военных действий, который велся в кутузовской штаб-квартире в Тарутино, формировались следующим образом:

«Занимаемый ныне армиею укрепленный лагерь на берегу Нары при Тарутине позволяет отделить от оной значущие партии, которым предписано иметь в виду не токмо истребление неприятельских мародеров и фуражиров и обеспокоивание неприятеля, но которыя силою своею должны быть в состоянии наносить ему чувствительный вред, который ему в настоящее время будет тем ощутительнее, что он претерпевает сильнейший недостаток в фураже и провианте…»

Участники Русского похода, которым удалось возвратиться домой, в своих мемуарах корили императора Наполеона, что он не сумел совладать с народным сопротивлением. Речь шла о партизанской, кутузовской «малой войне». Так, оставивший после себя мемуары врач 84‑го пехотного полка 4‑го пехотного корпуса французской армии де ла Флиз писал:

«Ошибки Наполеона в эту кампанию были различные и неисправимые. Он вступил войной в страну, не имея понятия ни о нравах, ни о характере русских».

Армейские и местные партизанские отряды создали достаточно плотное кольцо вокруг главных сил Великой армии, оказавшейся в Москве. Наиболее яростное сопротивление неприятелю оказывалось в подмосковных уездах: Богородском, Волоколамском, Звенигородском, Рузском, Верейском, Серпуховском и Бронницком. Здесь неприятельские фуражиры добывали себе добычу только с боем и с немалыми потерями в людях.

Это было первое так называемое блокадное кольцо вокруг Москвы. Второе кольцо составляли губернские ополчения, ратники которого стояли в сторожевых пикетах по всем большим и малым дорогам, идущим от Москвы. Это были ополчения губерний – Тверской, Калужской, Тульской, Рязанской, Владимирской, Ярославской.

Каков же был результат кутузовской «малой войны»? Он в любом случае впечатлял и воюющие стороны, и современников, и более поздних исследователей. Великая армия от действий армейских и местных партизанских отрядов потеряла убитыми и пленными более 30 тысяч человек. Не меньшим оказался и моральный урон, нанесенный от этого наполеоновским войскам.

В противостоянии двух великих воителей эта цифра значила крайне много. Наполеоновская армия вошла в Москву, имея в своих рядах 100 тысяч человек, а вышла, насчитывая чуть более 102 тысяч человек. Отсюда следует, что император Наполеон, несмотря на все многочисленные подкрепления, высылаемые к Москве из Смоленска, почти не увеличил силу Великой армии.

Отсюда вывод, который так повлиял на дальнейший ход Отечественной войны 1812 года, таков: «малая война» фактически лишила неприятеля его резервных войск – его численность во время стояня в Москве уменьшалась с каждым днем.

Англичанин Тэрконель, находивший в России при штабе главнокомандующего М.И. Голенищева-Кутузова в качестве заинтересованного представителя британской короны, сообщал из Тарутино:

«Пленных приводят в таком количестве, что получаемые неприятелем подкреплении едва ли могут заменить столь значущие ежедневные потери».

Сам русский полководец во время тарутинского стояния не раз указывал, что не проходит и дня без того, чтобы «мы не взяли триста человек в плен».

Как сами французы, окружение императора Наполеона относилось к «малой войне», которую вел против них русский главнокомандующий? Весьма показательны здесь мысли Армана де Коленкура, изложенные в его мемуарах:

«Вместо того, чтобы улучшаться, наше положение с каждым днем все более осложнялось из-за новых задач, навязанных нам близостью неприятеля и нападениями его многочисленных легких отрядов.

Мы все время должны были держаться настороже; артиллерия, очень изнуренная и сильно поредевшая, не знала ни минуты отдыха; ее лошади, кроме дежурных, точно так же как и кавалерийские лошади, отправлялись за дровами или за фуражом, а люди – за продовольствием.

Неприятель все время тревожил наши коммуникации за Гжатском и часто прерывал их между Можайском и Москвой. Недалеко от помещичьего дома в Малой Вяземе, где император ночевал накануне своего прибытия в Москву, подвергся нападению наш артиллерийский обоз, и несколько зарядных ящиков было захвачено.

В этих прелюдиях все видели предвестие новой системы, цель которой – изолировать нас. Нельзя было придумать систему, которая была бы более неприятной для императора и поистине опасной для его интересов…»

Армейское и народное партизанство как бы огородило французов, засевших в Москве, от Главной русской армии, расположившейся в Тарутинском лагере. Наполеон Бонапарт вскоре стал понимать, что он, войдя в этот огромный, почти пустой город, попал в крайне затруднительное положение. Дальнейшее пребывание в сожженной Москве его Великой армии деморализовывало ее и разлагало ее. Этот процесс он лично наблюдал в рядах императорской гвардии.

Не сбывались прогнозы и предположения. Российский император Александр I, как то ни странно казалось завоевателям, мира у них не просил. Наполеон, чтобы спасти «свое лицо», сделал попытку обратиться к русскому главнокомандующему с предложением начать мирные переговоры. Под этим подразумевалось то, что он передаст такое предложение в Санкт-Петербург.

Для такой дипломатической миссии выбор пал на генерал-адъютанта императора графа Ж.А. Лористона. Наполеон, готовый идти противной стороне на многие уступки, в приказном порядке объяснил своему посланнику цель его поездки в Тарутинский лагерь:

«Мне нужен мир, лишь бы честь была спасена; немедленно отправляйтесь в русский лагерь».

Визиту наполеоновского посланца предшествовало письмо начальника главного штаба Великой армии маршала Бертье. Первоначально генерал-фельдмаршал М.И. Голенищев-Кутузов решил встретиться