Тайна архангела. Книга 2 - Лиля Ветрова

перевернет ее жизнь, заставит вздохнуть и освободить себе воздух чистого листа…

Вопреки логике своей убежденности, выходит Марина все еще верила в последнее. Однако в нее никто так и не врезался, увы… увы… и ура…

Песни менялись с одной на другую так же резко, как и ее мысли и дыхание… Она все еще ходила взад и вперед по комнате, которая была уже застлана мраком стемневшей улицы. Она ходила. Она лежала, чтобы унять себя… Ее не унимало…

Природная жестокость

И крепость ниток жильных…

Железом в черных джинсах

Мне быть тогда решилось.

Предчувствием желая,

И в смысл не врубаясь,

Зачем все это делать…

Мне жизнью предлагают…

Глаза закрывались сами собой, а мозг работал ясным небом на износ, не давая телу уснуть. Столько дел еще было… Она больше не могла. Надо было поспать хоть чуть-чуть, чтобы продолжать их.

На ощупь и дыханьем…

Я обладаю ночью…

Мной обладает черствость,

Мне что-то жизнь пророчит….

Природная жестокость

И сталь высоковольтной.

На башню без оглядки

Я лезу через штормы…

Ужасное ощущение. Кошмарное совершенно. Хочу спать и не могу. Не получается. Она глушит успокоительное, которое не успокаивает и не дает уснуть. За снотворным, что ль, переться?.. Нестрашно провалиться помимо своей воли в зияющую бездну ночи?..

Мне вечность точит нервы…

И где-то идеалы…

Ловлю я тени первой -

В реальности так мало…

Мне жизнь

Сгибает локти.

Скажи, где друг? И боли…

Идут бок о бок дети,

Загнившие без воли…

Она ворочается и включает свет. Она готова подбить подушку под любое место, лишь бы хоть как-нибудь сделать, чтобы хоть на минуту подольше было удобно… удобно…

Я что-то знала точно…

Подозревать обманом.

Не ведала иллюзий

Созданных мною храмов…

Языческих хранилищ

И жертвоприношений…

Я сердце убивала,

Не принося прощений…

Нельзя тратить столько времени впустую, не отдыхая и не работая в итоге. Раз уж она решила выиграть у него хоть одну, заочную битву за свой успех, она должна была это сделать.

Не первый день Марина не могла уснуть. И дальше становилось только хуже от нервных перегрузок. Она лежала, убого глядя в темноту.

Я не прощала нервы…

Я не прощала пены…

Я не прощала буйства…

У рта. И мои вены…

Я резать собиралась

Два раза на неделе.

Безумством одевалась,

Когда колонки пели…

Я вечность вопрошала.

Искать глазами темень.

В моих зрачках лишь бездна,

…Вопросы не по теме.

…Где вечность в этом мире?

Сквозь отношенья брани

Стяжать или по телу

Лупить всю жизнь плетями?..

Она выходила в ночь, чтобы перейти через проспект и войти в круглосуточный магазин. Она идет на зеленый, когда секундомер на светофоре считает, сколько секунд осталось на переход пешеходов. Мигает свет в зрачках, она уже не помнит, как что-то погасло. Как шаги раздавались в приглушенном цвете асфальта. Врывается, заглатывая все ее внимание, вдруг жуткое гудение автомобиля. Мечущийся взгляд и расшатанная реакция: ей кажется, что шаг, куда бы она его ни сделала, был бы неверен. Задевая бедро потоком воздуха, мимо проносится машина, едва не сбивая ее на месте. Злоба и шок перемешиваются в миксере. Она готова орать, не готова сдвинуться.

— Да пошел ты на …!.. — этот голос срывается на асфальте, где продолжают нестись машины.

Кое-как Марине удается добраться до тротуара, она понимает, что только что ее чуть не убили на полной скорости. Она в полном чувстве того, что будто толчок в плечо, какое-то движение спасли ее в последний миг.

А все потому что она идет в другой магазин, где меньше шансов встретить своих знакомых…

Нет логики в вопросе.

Есть тень, и нету смысла.

И добродетель в мыле

Одета в сатанисты…

И я хотела вечность,

Не зная, что познала

Один удар под дых я

Убийством и кинжалом…

Лишь искра слабо светит,

Маяча горизонтом…

Надежду одинокой замечу

Через зонт я…

Сердце бьется в груди, потому что оно продолжает жить дальше. Марина стоит на тротуаре, пока не двигаясь… Расставив ноги, она в мини, она в черном, она накрашена черным под глазами… Она смотрит на проспект, чуть не завершивший ее жизнь одним вожделенным ей же ударом в живот. И каким ужасом вдруг кажутся мысли о смерти!.. То, что она могла думать о таком. Ей становится страшно. И вот уже она шепчет, наращивая скорость, и боится не успеть попросить у Бога прощения за то, чего хотела. Умоляет забыть ее слова. Надолго ли это будет?.. Это бывало и раньше.

Заметить на асфальте,

В который я смотрела,

И сидя на коленях,

О вечности — не смела…

Убить и прокатиться

На гребне

Сладкой муки,

Без страсти не разбиться,

Не будет тягость скуки.

Закончить все мечтала

Одним ударом в ребра.

Его одним писала,

И за него

Зарезать

Себя в подъезде темном.

В его глазах

Сдыхая,

Чтоб понял,

Что смогла я…

И видя эту сцену,

В груди века желая…

Желая бесконечно,

Чтоб длилась эта вечность,

И нет концу в желаньях

Желанья бесконечность.

Стяжая в мыслях

Образ…

В моей крови

Желанья…

Я видела сквозь тени,

Как бы мое преданье…

Уносящиеся вдаль машины. Даже ночью их много на Комсомольском проспекте. И все до единой, они помимо желанья… Сегодня символизируют одно… Одного… Плавные линии черной томности… и шика…

Уносящиеся вдаль автомобили. И чувствующаяся в воздухе ночная влага… Она явственно наполняла тот самый вечер… Ту самую ночь… Марина помнила ее… Она ощутила рядом эту ночь… Этот вечер безумия и мелькающих огней, пахнущих влажным воздухом города.

Она не распознавала свое присутствие в магазине. Она возвращалась, не потеряв этого чувства… В котором стоял он… Она шла обратно на зеленый свет, с подурневшей кровью шла. Чувствуя себя не пьяной, но испортившейся во всем дыхании и жизни… Как затухшая живая плоть… Несвежая жилка бьющегося мяса…

Она проснулась сквозь ночь. Вернее, она почти вскочила на кровати. В ушах бил пульс. Сердце дико колотилось. Марина задыхалась. Словно не в себе она ринулась с кровати. В пыльной буре мыслей, не понимая, что творится, она побежала по комнате. Ее руки хватали горло, будто не ее руки. Как в другой реальности тело. Ей нечем было дышать. Казалось, воздух не доходит до обмена в крови.

Что-то надо было делать. И Марина сообразила. Щупая артерию, она заметила, что пульс все-таки бьется ровно, хоть