Мегамир - Юрий Никитин

Проголодавшись, пришиб по дороге молодого сочного клещика,предложил Саше:

— Слопаешь?

Саша с отвращением покосилась на клеща, у которого ещедергались лапы:

— Вы будете его есть... живого?

— Жарить не на чем, — объяснил Кирилл, оннапряженно всматривался в колышущуюся перед ним зелень. — Так питательнее.

— Маньяк, — проговорила Саша. Отвернуться девушкане могла, просто закрыла глаза. Кирилл все еще всматривался в неясныеочертания, машинально сел, как ему показалось, на бревно. Саша дернулась, онпоспешно скосил, пробормотал извинения, и уже стоя, с хрустом разломил легкийпанцирь, под которым скрывалось нежное мясо, подрыгивало желе густого сока...

Он старался не чавкать, хотя без шума трудно высасыватьплотную жидкость, и Саша вздрагивала, пытаясь отвернуться. Эти женскиемерехлюндии Кирилл игнорировал. Опасности нет, а расшаркиваться не станет, самабез всякого повода изменила отношения к лучшему. Холодноватый тон, снова на«вы» и по батюшке, скрытая настороженность, даже недоброжелательность. За что?

Он вскочил на ноги, чувствуя прилив сил. Спросил дружелюбно:

— Еще не заснула? Спи, я донесу, как на пухлой перине.

Саша промолчала, только нервно дернула уголком рта. Кириллзабросил ее на плечо, чувствуя, что несет спеленатую египетскую мумию.

Опускаясь со стебля в очередной раз, он услышал внизуистерический визг. Прыгнул, на лету изготовился к бою. Небольшой водянойслоник, размером с крупного пса, стоял на коконе и осторожно трогал усикамилицо Саши. Кончики сяжек задумчиво пробежали по губам, пощупали щеки,остановились на плотно закрытых глазах. На визг внимания не обратил, будучиглухим, как все слоники, иначе бы остался заикой на всю оставшуюся жизнь.

Кирилл с разбега пинком сбросил любопытного. Визг еще продолжался,хотя обиженный слоник уже умчался, поджимая зад. Кирилл потрогал Сашу за щеку,она взвизгнула еще громче.

— Саша, — сказал Кирилл громко. — Это уже несабатос чувис, а гомо сапиенс.

Она приоткрыла один глаз, визг оборвался. Ее бледное лицомедленно стало заливаться краской.

— Простите, — сказала она. Голос дрожал, но тут жевыровнялся, в нем появились прежние суховатые нотки. — Странно инепривычно чувствовать себя беспомощной. Я всегда была хозяином... хозяйкойположения.

— Скоро тебя освободят, — заверил Кирилл, —потерпи малость.

Он подхватил ее, бросил вперед крупными многометровымипрыжками. Саша утихла, ему смутно показалось, что он ощущает сквозь свойкомбинезон и ее кокон тепло.

— Уже близко, — сказал он.

— Ох, скорее бы...

— Терпи, терпи...

Вдруг он сообразил, что у нее могут быть и другие муки,кроме мук неподвижности. Хотя часть влаги уходит через дыхание, испаряетсячерез кожу, но часть должна уходить и старым привычным способом.

— Саша, — сказал он доброжелательно, — тысебя не мучай. Что за глупые предрассудки?

— Что вы имеете в виду? — спросила онанастороженно.

— А ничего особенного, чистую физиологию. Не надотерпеть, комбинезон отмоем изнутри.

— Кирилл Владимирович, — сказала она ледянымголосом, — я прошу вас умолкнуть.

Он пожал плечами, едва не сбросив ее в глубокую пропасть,ибо перепрыгивал в этот момент с одного стебля на другой на высотесорокаэтажного дома. Воздух был теплый, от земли поднимались цветные шарикипыльцы, солнце светило ласково, не обжигая.

Саша молчала, не двигалась. Кирилл, наконец, встревожился,заглянул ей в лицо. Она тут же открыла глаза, почувствовав его взгляд.

— Спи-спи, — сказал Кирилл поспешно, — яподумал, не случилось ли чего...

— Чего именно? — поинтересовалась она таким тоном,словно заговорил айсберг.

— Ну... так просто. Удобно ли тебе?

— Очень, — сказала она саркастически. Всю жизньмечтала побывать в этом коконе!

— Если что, Саша, не стесняйся! Мы же друзья.

Она смолчала, медленно опустила ресницы. Лицо ее быловысокомерным. Возможно, она впервые в жизни услышала о существовании туалетныхкомнат.

Кирилл на бегу схватил тлю, а его ладонь оказалась на мигзажатой между щекой Саши и ее плечом. Их глаза встретились, он с опозданиемвыдернул руку. Девушка не закрывала глаза, смотрела тревожно, вопрошающе. Красказалила не только щеки, но и лоб, шею, однако глаза она не опускала.

— Ничего не бойся, — проговорил он, чувствуя, чтослова получаются неуклюже. — Мы уже почти у лагеря...

Он подхватил ее, ринулся через заросли. Уши горели, от нихможно было прикуривать, если бы кто еще придерживался той дурной привычки.Трижды из засады на его уши прыгали клещи-скакуны, ориентируясь по тепловомуизлучению, а для тхермелов, видящих мир лишь в термоизлучении, это были толькопылающие уши, что стремительно неслись через темный и холодный мир.

— Немедленно старт, — сказал Ногтев, едва увиделбегущего мирмеколога с Сашей на плече. — Из графика выбились!

— Погоним во всю муссонную мощь, — заверил егоЗабелин.

— На большой высоте, — добавил Чернов. — Тамветер сильнее!

Ткань долго шевелилась, расправляя складки. Наконец,сморщенный мешок лениво поднялся в воздух, там медленно раздулся в шар, тугонатянул канаты. Забелин и Чернов обрезали привязные канаты, гондола закачаласьна коренном якоре. Воздух был тяжелым и неподвижным, как шестипроцентноемолоко.

— Поехали, — велел Ногтев.

Дмитрий брызнул растворителем, канат лопнул. Гондолу дернуловверх, занесло вбок, справа из тумана выдвинулась изъеденная оврагами стенамегадеревьев. Забелин и Чернов метались как угорелые, маневрировали двигателем,справа и слева все чаще проносились огромные серые массы. На какой-то мигКирилл потерял ориентиры: летят ли вверх или вниз к земле?

Однажды страшно дернуло, Забелин слетел с мостика, нонедрогнувший Ногтев уже перехватил рукоять горелки, а Дмитрий молниеносновыстрелил. Черешок листа, о который зацепилась стропа, согнулся, шар свободнорванулся вверх.

Еще через пару минут по глазам ударил яркий свет. Внизуосталась огромная зеленая масса мегадерева, что уменьшалась. Огромные полязеленых листьев превратились в лоскутки, ветки мегадерева тоже уменьшились,наконец, само мегадерево стало размером с обычное дерево, ушло в сторону, егоместо заняло другое, третье. И вот шар поднялся так высоко, что одним взглядомможно было охватить сразу десяток мегадеревьев.

Кирилл спустился вниз, где Хомяков помогал Кравченкоосвобождать из кокона Сашу. Она сердито сверкнула на него очами, бравоспрыгнула со стола. Затекшие ноги подломились, она упала прямо в руки Кирилла.