Тайная Миссия - Уильям Хорвуд

себя — от растрескавшихся когтей до изъеденных болезнью боков — и тихо произнес:

— Мэйуид начертал бы свое имя — только и всего. А потом показал бы это другим, чтобы они поняли, что Мэйуид — не грязное отребье, что с ним можно водиться, раз он умеет вывести целиком свое имя.

Триффан что-то тихо шепнул Спиндлу и ушел.

— Что он сказал? Плохое или хорошее, добрый Спиндл?

— Сказал, тебе необязательно чертить свое имя, ты и без того вполне достойный крот, Мэйуид.

— Да? Так и сказал? — воскликнул Мэйуид.

— Так и сказал — и сказал вполне искренне.

— Неужто? Ах-ах-ах!

Вскоре кроты вырыли удобные норы и создали небольшую, но удобную систему ходов с тем, чтобы приближение чужих не застало их врасплох и в случае необходимости у них были надежные пути к бегству. Скинт со Смитхиллзом трудились в северном и западном направлениях и вырыли прочные, солидные ходы, как это было принято у них на родине. Спиндл копал к востоку и к югу, у него ходы получились затейливые, он ловко использовал осколки и мелкие камешки в почве, так что его тоннели привлекали своей непредсказуемостью: то тут, то там были устроены небольшие ниши и неожиданные приспособления для большего комфорта. Триффан впервые за много месяцев тоже целиком отдался этому занятию: его тоннели, выполненные в данктонском стиле, были просторными, в них легко дышалось, а входы и выходы были отделаны с особым тщанием. Мэйуиду они понравились больше всех, и он расположился неподалеку от самого Триффана. Триффан же вскоре оставил всякие попытки уследить за передвижениями Мэйуида. Он понял, что у того свой собственный уклад жизни, и Мэйуид не потеряется: у него природный дар находить дорогу и укрытия в самых, казалось бы, неожиданных местах.

Для Брейвиса Спиндл вырыл нору между своей и норой Триффана с выходом на юг, чтобы солнце весь день освещало ее: после долгого заключения и напряжения сил во время бегства писцу требовался полный покой и отдых.

На девятый день их пребывания в Хэрроудауне Скинт и Смитхиллз объявили, что следующим вечером собираются немного повеселиться и попеть, потому что это будет праздничная ночь Середины Лета. Они не знают, как отмечают ее камнепоклонники, но у них, северян, принято веселиться, а без песен да без занятной истории какое веселье?

— Каждый пускай празднует, как ему хочется, а остальные вольны принимать или не принимать участие, — решил Триффан.

Все разбрелись кто куда и стали готовиться к торжествам Короткой Ночи. Из нор Смитхиллза и Скинта доносились пение и смех, из приюта Виллоу — монотонная тихая мелодия: она повторяла речные песни детства; из пещерки Брейвиса слышались молитвы писцов Священных Нор. Спиндл припоминал приличествующие торжеству забавные рассказы; Триффан же, одиноко растянувшись на солнцепеке, наслаждался теплом и звуками летнего дня. Один Мэйуид словно был не в себе: он хмурился, не находил себе места и в конце концов отправился бродить один. Вечером он долго потерянно смотрел на звезды, словно силясь что-то отыскать, но что — и сам не знал. Все следующее утро он не вылезал из своей норы и ни с кем не разговаривал.

Рассвет Середины Лета выдался на редкость красивый. Каждый готовился к торжеству на свой лад. Однако к Камню никто из них не подходил; было известно, что ночью все они встретятся именно возле него. Брейвис с Триффаном, вероятно, прочтут молитвы, остальные же могут просто постоять рядом.

Миновал долгий ленивый день, и настал тихий вечер. Последние лучи сверкнули в водах Темзы, далеко внизу прокладывавшей себе путь среди полей и древесных кущ; кое-где замелькали огоньки в жилищах двуногих; на миг вспыхнули глаза ревущей совы, потом она отвернулась, свет исчез, и на Хэрроудаун легли сумерки.

— Где Мэйуид? — спросил Триффан. Среди собравшихся его не оказалось.

— Весь день его не видел, — отозвался Смитхиллз.

— Последнее время у него очень подавленный вид, — добавил Спиндл.

— Утром сидел в своей норе, но сейчас его там нет, — сказал Скинт.

Триффан предложил немного подождать. Они стали ждать, уже совсем стемнело, и взошел молодой месяц, а Мэйуид все не появлялся. Его искали, звали, но он не откликался.

— Ладно, будем начинать. Он придет, — сказал Триффан, глядя в темноту, где, возможно, скрывался тот, кто хотел к ним присоединиться, но не знал, как это лучше сделать. — Он придет обязательно, — мягко проговорил Триффан.

И праздник начался. Они пели, смеялись, шутили, рассказывали диковинные истории, отмечая каждый на свой лад Середину Лета; они наблюдали, как поднимается над деревьями месяц — все выше, выше, выше... А какую прекрасную песню исполнил Смитхиллз, какую чудную мелодию напела им Виллоу, как красиво помолился Брейвис об их будущем! А Спиндл?! Спиндл рассказывал им презабавные истории о первых днях Брейвиса в Священных Норах, и все смеялись до упаду! Затем Триффан снова поглядел в темноту и сказал намеренно громко:

— Как жаль, что с нами нет Мэйуида! Мне так его недостает?

— И нам! И нам! — закричали все.

Но Мэйуид так и не вышел, и тень, мелькнувшая, как показалось Триффану, среди деревьев, исчезла.

Затем Триффан принялся рассказывать им о Данктонском Лесе, о тех, кто обитал там еще до мора. Захватывающие это были истории, их стоило запомнить, хотя они и отошли в прошлое. Ночь шла своим чередом. Они закусывали, потом снова пели, а под конец все собрались у Камня, чтобы попрощаться с Серединой Лета.

Они веселились, и никто не заметил ухода Триффана. А если и заметили, подумали, что он отлучился на минуту-другую.

Встревоженный Триффан тем временем направлялся к западной оконечности рощи, обращенной к Слопсайду. Он потянул носом воздух, посмотрел вперед, а затем стал быстро спускаться вниз, время от времени принюхиваясь, словно отыскивал знакомый след. Так он оказался над берегом потока. Вода немного убыла, но поток выглядел по-прежнему довольно грозно.

— Мэйуид! — тихонько позвал он в темноту. — Мэйуид, я знаю, что ты там!

Ответа не последовало. Тогда Триффан спустился к самой воде и, теперь уже не на шутку встревоженный, стал прочесывать берег пядь за пядью, принюхиваясь и время от.времени зовя Мэйуида.

Он нашел его наконец. Нашел по чистой случайности: Мэйуид затаился под сгнившей веткой, выброшенной весенним паводком. Весь мокрый, покрытый грязью, он дрожал, словно осиновый лист, припав к земле, и беззвучно плакал.

— Мэйуид! — ласково произнес Триффан, и Мэйуид заплакал навзрыд. Триффан положил