Почерк судьбы - Шарлотта Лукас

Она очень растрогалась, но ей также было стыдно.

Эти дети за короткое время к ней так сильно привязались, а она просто бросила их, заперлась в квартире и упивалась жалостью к самой себе. При этом она совершенно забыла, без чего жизнь не имеет смысла. Например, без радости и счастья, которыми она каждый день заряжалась от этих детей. И она тоже могла дарить им это, если бы пожелала! Да, Симон «сделал ноги». Но Ханна не имела права поступать так же с людьми, для которых она была важна.

Прежде чем она успела погрязнуть в упреках к самой себе, сзади кто-то вдруг положил ей руки на спину, а потом крепко обнял. Теперь она не смогла сдержаться, и слезинка скатилась из левого глаза. Ханна догадалась, кто ее обнимает, для этого ей не нужно было оборачиваться.

– Мама!

Теперь она, конечно, обернулась.

– Солнышко мое! – произнесла Сибилла с дрожью в голосе, она нежно погладила дочку по щеке. – Я так рада, что ты сюда пришла!

– Наверное, вам трудно справляться с маленькими бандитами без меня, а? – попыталась пошутить Ханна.

Но голос ее срывался. Пришлось взять себя в руки по-настоящему, чтобы не разреветься при детях, которые с интересом наблюдали за этой сценой. Сибилла была всегда образцом жизнелюбия, однако теперь выглядела измотанной, как показалось Ханне. Ее рыжие волосы, которые унаследовала дочка, растрепались, в них появились седые пряди. Ханна помнила ее совсем другой. Мама побледнела, ярко-зеленые глаза потеряли обычный блеск. Ханну снова стал точить червь стыда: неужели это из-за нее?

– Как я рада поздравить тебя с днем рождения! – тихо произнесла мать и снова обняла дочку. – Теперь все будет хорошо, – шепнула она ей на ухо.

– Да, – тоже шепотом ответила Ханна. – Так и будет.

Она немного отстранилась от матери и храбро ей улыбнулась.

– Сегодня все-таки мой день рождения!

И в этот миг она решила, что именно так и должно быть, ведь сегодня был ее день рождения, ее второй день рождения. Начало новой жизни «после Симона». Другого она просто не могла допустить.

Йонатан

16 марта, пятница, 17 часов 33 минуты

– Похоже на то, будто мы только что подошли к мосту, – произнес Леопольд два часа спустя. – И как мы перейдем на другую сторону?

Они вместе с Йонатаном опросили каждого посетителя в «Маленьком кафе», выведывая, не день рождения ли у него сегодня. Они даже охватили персонал и, кроме того, поинтересовались, не заказывал ли кто-нибудь на сегодня столик для празднования дня рождения. Потом они встали возле входной двери и у каждого нового клиента, входящего в кафе, узнавали дату его рождения.

Мимо, мимо, мимо и снова мимо.

И вот теперь они сидели на лавочке у Изебекканала. Они отправились сюда после того, как владелец кафе сначала вежливо, а потом очень настойчиво попросил их не надоедать клиентам, пообещав, что их посиделки – за счет заведения. Так ему хотелось, чтобы эта парочка поскорее убралась из кафе. Йонатан начал было протестовать и качать свои права гражданина, но Леопольд вытащил его за рукав наружу, прошипев:

– Хозяин имеет право выгнать любого из своего заведения, ты идиот!

– Но теперь мы по крайней мере знаем, что у той рыжей женщины, скорей всего, сегодня день рождения и ежедневник принадлежит ей, – произнес Йонатан.

– Великолепно! – комментировал Леопольд. – Как я уже говорил, мы стоим перед мостом, теперь ты мне должен рассказать, как нам через него перейти.

– Понятия не имею, – ответил Йонатан. – Но я просто должен ее найти!

– Господи, ты прямо как Ромео!

– Я примерно так, как он, себя и чувствую.

– Ну, тогда тебе, должно быть, известно, чем подобная история заканчивается. А если ты не знаешь эту пьесу Шекспира, скажу: ничего хорошего тебя не ждет. Лучше забудь эту рыженькую и влюбись в другую.

– Тебе этого не понять! – возмутился Йонатан.

Леопольд, как бы защищаясь, поднял руки:

– Ох, простите, господин Гриф! Конечно, такой человек, как я, совершенно не понимает, что такое любовь. Я всего лишь тупой старый бродяга.

– Я такого не говорил, – немного успокоившись, произнес Йонатан. – Но если еще несколько недель назад я был твердо уверен, что такие штуки, как судьба, предопределенность и тому подобное, – полная чушь…

– То теперь ты считаешь, что женщина, которую ты видел издали в течение пяти секунд, предназначена тебе? – закончил Леопольд за него фразу.

– Ах, как я могу это знать! – Йонатан вздохнул. – Я совершенно растерян. У меня мозги набекрень. Я еще никогда так себя не чувствовал.

– Ну, тебе повезло. А со мной почти все время так.

– Очень смешно!

– Зато правда.

– Нет, постой. Когда моя мать внезапно исчезла, я чувствовал себя примерно так же. – Йонатан еще раз вздохнул. – Кажется, все женщины, которые для меня важны, просто растворяются в воздухе.

– Ты только в крайности не впадай! Ты мгновенно влюбился – это хорошо. Но о важности ведь речь еще не идет.

– Тут ты прав.

Йонатан уставился на свои туфли, потому что ему было неприятно смотреть Леопольду в глаза. Он сам себе казался двенадцатилетним школьником, который провалил контрольную по математике.

– А как пропала твоя мать?

– Ей никогда не нравилось в Гамбурге, она хотела вернуться на родину, в Италию.

– Только поэтому своих детей не бросают! – возмутился Леопольд.

– Кто-то, возможно, и не бросает, только не моя мать.

– И после этого ты ее не видел и ничего о ней не слышал?

– Первые несколько лет. После этого она приехала в гости, и я несколько раз ездил к ней в Италию. Но потом…

– Что потом?

– В общем, когда мне было тринадцать лет, я отправил ей идиотскую открытку, написал, что теперь ничего не хочу о ней знать. Какое-то неистовое пубертатное дерьмо.

– И после этого полное молчание?

– Абсолютное, – подтвердил Йонатан. – Больше ничего о ней не слышал.

– Мне очень жаль, но я не могу представить, что одна дурацкая открытка от придурковатого подростка могла привести к таким последствиям.

– Хм. – Йонатан пожал плечами. – Я тоже долго не мог этого понять. Но в какой-то момент мне стало абсолютно все равно.

– А что твой отец говорил на этот счет?

– Мой отец? – Йонатан горько рассмеялся. – Ты его не знаешь. Он вообще ничего не сказал и до последнего времени ни единого раза даже имени ее не произносил. И только сейчас, страдая от слабоумия, он говорит о ней и даже принимает свою бывшую ассистентку за мою мать.