С привкусом пепла - Иван Александрович Белов

живой? – Решетов приблизился дерганной, косолапой походкой.

– Не подходи, вдруг притворяется, тварь. – захрипел Зотов.

– Да ладно, видел я сколько ты ему свинца накормил, – хмыкнул Решетов, но подходить ближе не стал, остерегся. – Мишка где?

– Шляется где-то, обормот, пока старики за него всю работу сделали, – Зотов взгромоздился на подгибающиеся ноги и осторожно пихнул лежащее тело носком сапога, повысив голос. – Карпин!

– Здесь! – среди деревьев возник лейтенант. – Как у вас?

– Взяли.

– Живым?

–Это вряд ли. Давай посвети, – Зотова так и подмывало увидеть лицо убийцы.

Щелкнул фонарик, синий луч зашарил по опавшей хвое и нащупал тело в распахнувшейся плащ-палатке. Карпин нагнулся и сдернул капюшон. Решетов выматерился, у Зотова застряли в глотке слова. Перед ними, в набухающей луже крови, распластался милый и услужливый толстячок, друг всех людей вокруг, добряк и просто хороший человек – Аркадий Аверин.

Глава 21

– Аркаша? – поперхнулся Решетов. – Это Аркаша!

– Я заметил, – кивнул Зотов, чувствуя, как земля плывет из-под ног. Кого угодно ожидал, но чтобы Аверин… Мысли кружились и прыгали. Разгадка все это время была совсем рядом, нужно было только открыть пошире глаза!

Один Карпин с виду совершенно не удивился, обшаривая лучом мертвеца.

– Да вы издеваетесь? – вспылил Решетов. – По-вашему меня Аркаша зарезать хотел? Серьезно? Ребят моих Аркаша убил?

– Похоже на то, – Карпин сплюнул.

– Он оружие в руках держать не умел!

– Мне так не показалось, – пожаловался Зотов. Левое запястье нещадно пекло, в рукаве мерзко хлюпало. – Дайте света.

Луч с синим светофильтром метнулся к нему, кровь, струящаяся по пальцам, казалась чернее чернил.

– Ранен? – ахнул Решетов.

– Царапина, – Зотов поморщился, предплечье по внешней стороне, от запястья до локтя, рассек крайне паршивого вида порез. Запах крови стоял резкий и едкий. Вроде не до кости. Кончики пальцев немели, рана дергалась и пульсировала.

Карпин вытащил перевязочный пакет, и принялся оказывать первую помощь, ловко орудуя ватными подушками и бинтом. Зотов сипел сквозь сжатые зубы. Ничего, легко отделался, лишь бы столбняк не схватить.

– Виктор Палыч! – донесся возбужденный голос Маркова. – Виктор Палыч!

– Здесь! – отозвался Решетов.

На зов из-за деревьев и темноты вывалились командир отряда и несколько партизан.

– В душу его! Ну и ночка! – Марков согнулся, пыхтя и отдуваясь. – Склад сволота какая-то подожгла, неиначе диверсия, Аверин пропал, не знаю чего и подумать. – и жадно спросил. – А у вас? Кто стрелял?

– Убийцу взяли, – похвастался Зотов. – Клюнул паскуда, оказал сопротивление, пришлось пристрелить. Не судите строго.

– Да и хер с ним, – отмахнулся Марков и жадно спросил. – Ну кто он, кто?

Карпин, закончив перевязку, мазнул электрическим лучом по лицу мертвеца.

– Ох, епт! – Марков подавился вскриком.

– Такие дела, товарищ командир.

– Как же так, как же так… – Марков обессиленно свалился в траву. – Это ошибка…

– Эта ошибка нам едва не выпустила кишки, – хмыкнул Зотов.

– Я не верю.

– Придется поверить. Миш, обыщи.

Карпин зажал фонарик в крепких зубах и потянул на себя грязную, измызганную плащ–палатку. Мертвец раскинул руки и мотнул головой. Обыск не занял и минуты, всех вещей у Аверина оказалось: немецкий «Вальтер» с двумя запасными обоймами, лимонка «Ф-1» с вкрученным запалом, окровавленная финка и второй клинок, узкий и длинный, похожий на шило, закрепленный в специальных ножнах скрытого ношения в рукаве.

– Набор юного интенданта, – фыркнул Решетов.

– Это все? – спросил Зотов.

– Тут еще что-то, сейчас. Карман изнутри нашит, – послышался треск разрываемой ткани и Карпин извлек странный, прямоугольный предмет.

– Кирпич? – нахмурился Зотов.

– Хуже, книга.

Свет фонарика заплясал по обложке с тисненым крестом.

– Библия, – ахнул Марков.

Зотов глотал спирт, словно воду. Вкуса не чувствовал, но в голове зашумело, боль в руке понемногу ушла. К тушенке не притронулся. От одного вида еды начинало тошнить. Курил жадно, в затяжку. Клубы табачного дыма густели под потолком. В землянке царил полумрак, лица боевых товарищей напоминали скорбные лики с потемневших православных икон. Блестели только глаза. Марков притих и жался в углу. На него было страшно глядеть. Решетов тараторил без умолку, в красках живописуя произошедшее, путаясь в показаниях и возбужденно размахивая руками.

Зотов, сам не зная зачем, разглядывал Библию. Толстый, почти с ладонь толщиной, увесистый томик небольшого формата. Такой удобно в кармане таскать. Чтобы, значит, мудрость божественная всегда была при себе. Обложка истрепана, уголки расслоились, заляпанные жирными пятнами страницы слиплись и пожелтели. На титульном листе заголовок: «Священные книги ВЕТХОГО ЗАВЕТА. Санкт-Петербург. Синодальная типография. 1875 год». Напечатана с ятями, фитами и твердыми знаками к месту и не к месту. Пахнуло старорежимностью. Ого, раритет. Может даже антиквариат повышенной ценности. Такой должен в музее под стеклом на чистой тряпице лежать. Убийца с Библией. Оригинально.

–Аверин был верующим? – Зотов поднял тяжелый взгляд на Маркова.

– Вроде нет, не замечал, – растерялся командир и заохал. – Вот какую же гадину пригрел на груди. Какую гадину…

– Не трясись, Михаил Федорыч, со всеми бывает. Никто не подумал.

– А я должон был, я командир, у меня люди! А тут такое…

Зотов зашуршал измусляканными страницами.

– Почему Ветхий завет? К знатокам богословия я себя причислить никак не могу, но точно знаю, у верующих в ходу Новый Завет, про Иисуса там, рыбу и прочие дела. Где велено всех любить и щеки по первому велению подставлять. А в Ветхом ужасы всякие, бабушка в детстве стращала, дескать за проказы накажет боженька, как грешников содомских наказывал, огнем и напастями всякими. Но боженька, занятый более важными делами, про меня позабыл. С тех пор вера и поугасла во мне.

– Добрая бабушка, – осклабился Решетов.

– Не без этого, – кивнул Зотов. Света коптилки едва хватало, чтобы разобрать мелкий шрифт. Некоторые цитаты были аккуратно подчеркнуты химическим карандашом, книга пестрела множеством закладок из бумажных и газетных полос. Одна сразу бросалась в глаза, истрепанная, грязная, свернувшаяся в трубочку по надорванному концу. Зотов по наитию открыл в этом месте, пробежался глазами по строчкам и замер. Не поверив, перечитал еще раз и, хмыкнув, подставил книгу Решетову, ткнув пальцем.

– Читай.

– Не буду, – Решетов отшатнулся. – Мне только