(На)следственные мероприятия - Вероника Иванова

Которую разорвала вспышка боли. Не моей. Его, санитара этого. Но я тоже основательно прочувствовал удивление человека, чьи планы, по всей видимости, разлетелись прахом, освобождая… скромные намерения капитана Сэна. Ну да, как же можно было забыть?!

До его подбородка мой кулак добирался по причудливой траектории, потому что ангел вроде как стал меньше ростом. Или просто согнулся? Впрочем, после удара это было уже неважно: санитар, вместе с сознанием потерявший способность туманить чужие мозги, рухнул на пол и усилиями моих ног закатился под кровать.

Ну и чудеса тут творятся, однако! Надо отсюда убираться, и чем скорее, тем лучше. Но, разумеется, не в одиночестве.

Вроде сначала Морган лежал как-то не так. И одеяло сползло на сторону… Наверное, мы с санитаром задели. Но не проснулся, и это хорошо. Нечего ему сейчас волноваться. А вот кресло пригодится: можно было, конечно, и на себе тащить напарника, но не такая уж у нас большая разница в габаритах, чтобы заниматься силовыми упражнениями на сон грядущий…

Заднее сиденье «маверика» не особенно предназначено для лежания, тем более вытянувшись во весь рост, поэтому пришлось немного поиграть в куклы. В смысле уложить Моргана так, чтобы на более-менее крутом вираже он не скатился вниз и не сломал себе что-нибудь. Да-да, ремни безопасности тоже пошли в ход! И очень пригодились, потому что я не только не собирался задерживаться у лечебницы больше времени, чем требовалось для запуска двигателя, но и вообще был настроен убраться как можно дальше от места, в котором творятся разные странные странности.

Ночная езда – отличное средство, чтобы пощекотать нервы, в первую очередь себе самому. И адаптивное автоматическое управление в этом деле, как ни забавно, становится злейшим врагом, потому что на экране и в показаниях приборов окружающая действительность выглядит совсем иначе, чем в твоих собственных глазах, а я все же предпочитаю полагаться на зрение и прочие органы человеческих чувств. Так хотя бы можно себя и других поругать за ошибки, а какой смысл высказывать негодование электронному уму? Ни малейшего.

Единственная неприятность состоит в том, что через какое-то время, не слишком продолжительное кстати, свет фар машин, едущих навстречу, начинает усыплять. Казалось бы, должно происходить ровно наоборот, но с каждой новой вспышкой ведь тянет не распахнуть веки пошире, а зажмуриться и…

– Хватит гнать. Меня уже почти укачало, – проворчали с заднего сиденья.

– И давно ты проснулся?

В ответ тактично промолчали, позволяя сделать предположение… Значит, гаденыш вовсе не спал?!

– Так ты только притворялся спящим?

– Почему? Я честно пытался поспать. Но как тут заснешь, когда то один извращенец покушается, то другой…

– На что покушается? На твою невинность? У меня имеются большие сомнения на этот счет.

– Уверен, что я неспособен вызвать страсть в чьем-нибудь сердце?

– Уверен, что слухи о твоей невинности сильно преувеличены!

Он фыркнул, чем вполне подтвердил высказанные подозрения. А потом сказал, совершенно спокойно и буднично:

– Вообще-то тот парень собирался меня убить.

Я рефлекторно ударил по тормозам, Морган качнулся на сиденье, но, поскольку был перетянут ремнями, шлепнулся на прежнее место, сообщая:

– И ты от него недалеко ушел.

– Что это все значит?!

– Кинь мне комм. Надо сделать один звонок.

Я выполнил просьбу, правда, кидать ничего, разумеется, не стал, а передал из рук в руки: с ловкостью напарника можно было в лучшем случае рассчитывать на то, что переговорное устройство останется всего лишь поцарапанным и помятым.

– Ванда? Обхода еще не было? Ну и хорошо. Нашел я вашего дилера. Вернее, он меня нашел. В общем, такое дело… Он явный эмпат, причем сильный. Наверное, когда принимали на работу, его талант еще не проявился в полной мере… А не принять не могли, конечно: парень же так хорошо ладил с пациентами, да? Кто? Ну, высокий такой, светленький. Ах, нужно конкретнее? На бейджике было написано «Алан». Теперь понятно? Нет, я не кокетничаю! Надеюсь, больше от меня ничего не требуется? Ну и ладушки. Передавай тете привет.

Прозвучал сигнал окончания связи, но комм ко мне не вернулся: Морган продолжал вертеть его в руках. И разумеется, объяснений не последовало. Пришлось спросить самому:

– Какой еще дилер?

– Да в лечебнице. Парнишка, похоже, потерял крышу на почве желания помогать страждущим. Вот и мне попробовал «помочь», на свою голову…

– Путем убиения?

– Ага. Потому что его обычная «психотерапия» ощутимого эффекта даже в сочетании с наркотиками не дала.

– Ты что, принимал наркотики?!

– Ну… так, лизнул немного.

– Мо!

– Они бы мне не повредили. Правда, – извиняющимся тоном добавил напарник. – После той чистки, что мне устроила Ванда, боюсь, пару дней буду плохо усваивать все, что поступает не внутривенно.

Вот в этом и состоит весь Морган: скучно сообщает всякие ужасные вещи, от которых, если только попробовать задуматься, волосы дыбом встают.

– Все было настолько серьезно?

– Да ну, фигня. Обычное отравление. Наверняка можно было щадящими процедурами обойтись, но ты же знаешь Барбару!

Да уж, знаю! Вот ведь гадина, невинно рассуждала об отдыхе для любимого племянника, а сама из одного задания тут же втолкнула в другое. Как к такой родственнице можно относиться, скажите? Только любить, что Морган, собственно, и делает. Но любовь – не повод капитулировать перед превосходящими силами противника.

– Куда ехал-то? – спросил напарник, явно желая сменить тему.

– А? – Ну да, мы же остановились. И вполне благополучно, несмотря на экстренность. – Домой.

– Домой? – хмыкнули сзади. – Что-то я дорогу не узнаю.

И он совершенно прав. Потому что с самого начала дом имелся в виду мой, и только мой.

– Единственное место в мире, где Барбара не сможет до тебя добраться. Разве ты не хочешь туда попасть?

– Ну, попаду я в любом случае, – вздохнул Морган. – И в любом смысле.

Он еще немного помолчал, но все же поинтересовался:

– У тебя хоть выспаться можно будет? А то вдруг дедуля устраивает побудку с первыми петухами?

– Э… А я не знаю.

– Как это?

– Да я дома последнее время не ночевал.

– А где?

Я начал вспоминать. Вслух:

– Последнюю ночь – в КПЗ. Предпоследнюю просто не помню. А до того… У тебя.

– Как это, у меня?!

– В квартире. Понимаешь, я в первый же день с дедом поссорился, и…

– Да, своих семейных проблем мне мало, теперь еще и чужие придется разгребать, – простонал напарник.