Под новым небом, или На углях астероида - Александр Кучаев

Уже в конце обеда Франц встал со своего места на палубе и поднял бокал.

– Разрешите небольшую речь! – сказал он, привлекая к себе внимание.

Негромкие разговоры и шутки, раздававшиеся во всех концах корабля, смолкли, и все обратили взоры к старосте.

– Вы помните, что нам говорил герр Тихомиров, когда предложил оставить этих негодных коммандос и идти сюда, к шхуне? Он говорил, что в пути будут трудности, но они преодолимы, и нас хорошо встретят на судне. Ну и как, много ли правды сказал охотник? Не ошибусь, если скажу: его правда оказалась во много раз весомее, чем мы думали вначале. Ни одна пуля не пролетела над нашими головами, так как весь удар коммандос этот человек принял на себя. На судне же нас встретили не просто хорошо, а как братьев. Так выпьем, друзья, за здоровье славного охотника, а также за здоровье капитана О’Брайена, убедившего Нью-Росс организовать эту экспедицию! Если бы не они, мы бы до сих пор стыли в холодной воде, надрываясь под тяжестью рыболовных сетей.

Вечером, перед сном, Франц заговорил о том, чтобы переправить часть людей на берег.

– Я боюсь, мы вас стесняем, – сказал он капитану.

– Никого вы не стесняете, – ответил О’Брайен, – не беспокойтесь об этом. Да если бы в какой-то степени и было так, что из того? Берег сейчас может быть опасен – мы не знаем, где находятся коммандос. Игорь против них был один, а, судя по вашим словам, они достаточно искусны в военном отношении и хорошо вооружены – лучше, чем наш охотник. Единственная просьба: дополнительно к моему человеку поставьте на вахту кого-нибудь из своих людей.

– Всё будет сделано, как вы говорите, герр капитан. Мы поставим двоих. Потом их сменит другая пара. Укажите только место для дополнительного поста.

– Наш вахтенный находится на баке, а грюненсдорфцы пусть разместятся на юте.

– На юте – это где?

– Ну где-нибудь возле кормового орудия. И пусть они возьмут хотя бы один карабин на двоих. Юнга, подойди ко мне! Хорошо ли ты знаешь карабин?

– Как свои пять пальцев, капитан! Я могу разобрать, собрать и зарядить его с завязанными глазами.

– Тогда тебе придётся выступить в роли учителя. Пока ещё не совсем стемнело, ознакомь с карабином вахтенных, которых выделит герр Розенштайн.

О’Брайен вновь обратился к старосте.

– И последнее…

– Слушаю вас, герр капитан!

– Я обратил внимание – многие из ваших курят, даже некоторые женщины.

– У нас почти все курящие, и я отношусь к их числу.

– Курение на судне опасно. Кругом сухое дерево, смола, и случайная искра или какая-то небрежность с огнём могут вызвать пожар. Я распоряжусь поставить на баке кадку с водой. Курить только возле этой кадки.

Несколько дней спустя, однако, запасы табака у грюненсдорфцев подошли к концу, курение понемногу сошло на нет, и О’Брайен перекрестился – одной опасностью на корабле стало меньше. Пассажиры же «Ирландии» от отсутствия табака только выиграли. Со временем они почувствовали себя значительно лучше: уменьшился кашель, помертвевшие от длительного курения глаза стали оживать, лица – свежеть и обретать признаки розовощёкости.

Уже в сумерках Ник увидел Эмми. Она стояла на баке, держась за поручень фальшборта, и созерцала открывшийся перед ней пейзаж.

Узкому заходящему месяцу хватило сил высветлить широкий пойменный луг, позолотить бегущие по перекату потоки воды и несколько контрастнее обозначить лес, темневший в предгорьях. Белое платье отчётливо выделялось на матовом ночном фоне и изящно обрисовывало тонкую, стройную фигурку девушки. Пряные сладковатые запахи трав, доносимые слабым дуновением ветра, тревожили душу и заставляли сильнее биться сердце. Ниже по течению плескалась играющая рыба, тихо ударяла волна за бортом, на берегу неутомимо звенели цикадки, в стороне кормы, за палубной надстройкой, не нарушая гармонии природы, едва слышно звучала гитара. «Реди развлекается перед сном», – подумал юноша.

Эмми прошла на самый нос корабля и, подобрав подол платья, села у основания бушприта. Собравшись с духом, Ник подошёл и встал в метре от неё.

– Не спится что-то. Ты позволишь мне побыть возле тебя?

– Пожалуйста, ты волен располагаться где угодно. Ты здесь хозяин, а я – ваша гостья.

– Не говори так. Мы все здесь равны. Если вы не поняли это, то только потому, что ещё не совсем привыкли к новой обстановке. Знали бы вы, как мы рады вашему появлению. Ведь «Ирландия» специально пришла сюда, чтобы найти людей. И вот наши чаяния сбылись. Мы нашли не просто людей, а цивилизованное общество.

– Что ты говоришь? – Эмми насмешливо повела бровями. – Это коммандос-то цивилизованное общество?

– Я имею в виду не тех злодеев, а население Грюненсдорфа.

– То есть нас, кого они угнетали?

– Ну да, конечно.

– А ты не учитываешь, что это население сплошь неграмотно? Что я, например, не знаю ни одной буквы?

– Ну, во-первых, вы не сплошь неграмотны. Старшие из вас достаточно образованны, некоторые являются настоящими учёными…

– Они были учёными – когда-то. Но они давно забыли свои науки, следовательно, и на этот счёт не надо заблуждаться.

– Мне кажется, ты сама немного заблуждаешься, – Ник подвинулся ближе и примостился на поручне фальшборта. – Наверное, они что-то и забыли, но, думается, немало и помнят, не могло всё, буквально всё испариться из их умов. Просто до сих пор у них не было возможности проявить свою учёность. Вместе со всеми они собирали грибы и ловили рыбу, чтобы выжить, – таковы были условия существования, тут уж ничего не поделаешь. Но если бы они оказались в другой обстановке, многое могло в их памяти всплыть. Разве забыли они чтение? Разве разучились писать и считать?

– Ник, милый, их всего несколько человек. Остальные – молодёжь, которая даже не знает смысла слова «наука».

– Смысл можно уяснить за пять минут. Я утверждаю, ваша молодёжь получила довольно неплохое образование, пусть и своеобразное. Возьмём, к примеру, тебя. Ладно, ты не имеешь представления о грамоте. Но скажи мне, сколько языков ты знаешь?

– Ну, кроме своего родного ещё английский и чешский. Среди нас есть чех Янек, и чтобы свободней общаться с ним и просто из интереса, из какой-то внутренней потребности я научилась говорить на его языке. С английским же было совсем играючи, так как мои родители и многие другие поселяне, пережившие катастрофу, знают его в совершенстве.

– И, владея английским и чешским, по существу, являясь полиглотом, ты хочешь убедить меня в своей необразованности! А ведь среди вашей молодёжи, наверное, есть и другие, которые знают не по одному языку?

– Да, есть, и их большинство.

– Ну вот видишь. А грамота – дело наживное. Месяц-другой школьной учёбы, и все вы будете читать и писать не хуже любого нью-россца.