Под новым небом, или На углях астероида - Александр Кучаев

За разговором Ник совсем забыл о недавней робости, рядом с Эмми ему было легко и свободно.

– Давай посмотрим теперь, что представляет ваш Грюненсдорф в нравственном отношении. Помнишь, твой отец рассказывал, как тебе помогали рыбаки? А ведь они поступали так в ущерб себе и своим семьям. Это ли не человеческие, цивилизованные отношения?! Да разве человечность среди вас сводится только к данному примеру? Она встречается на каждом шагу. Я же смотрел на ваших, пока мы шли сюда, видел их поступки. Знаешь, что касается нравов, то Нью-Росс и Грюненсдорф здесь близкая родня.

От реки повеяло прохладой, и девушка зябко передёрнула плечами.

– Подожди меня, – сказал Ник, – я сейчас.

Пулей пролетел он по палубе, нырнул в одну из подсобок и тотчас же вернулся с кожаной курткой в руках. Осторожно накинув её на плечи девушке, он присел на корточки, прислонившись спиной к фальшборту.

– Спасибо! – поблагодарила Эмми и плотнее закуталась в куртку. – Теперь мне тепло.

– Эмми, дорогая, уже поздно, пора спать! – послышался от каюты голос Луизы.

– Я скоро, мама! Ещё несколько минут.

Парень и девушка замолчали. Ник чувствовал себя счастливым, присутствие Эмми доставляло ему неизъяснимое наслаждение. Ему хотелось, чтобы их свидание продолжалось до бесконечности.

– Ну, мне надо идти, – сказала девушка, вставая.

– Я провожу тебя.

Провожать было недалеко, и они сделали ещё не один круг, обходя корабль, пока Эмми решительно не остановилась перед входом в каюту. Красноречивые взгляды молодого человека она заметила ещё по дороге к шхуне, когда они втроём с её матерью путешествовали вдоль берега Дуная. И не только она. Однажды, оставшись наедине с дочерью, Луиза прямо сказала ей:

– Ты ему нравишься. Мало того, он влюблён в тебя, безмерно, всеми фибрами своей души – никогда не замечала я ничего подобного.

– Перестань, мама, какая любовь, мне не до неё. Я себя плохо чувствую. У меня на месте сердца словно камень лежит. И мне трудно дышать, у меня постоянная одышка.

– Я всё вижу и знаю, доченька. Я просто хочу сказать, что любовь, возникшая в серьёзных испытаниях, – сильное чувство, и оно надолго, может быть, на всю жизнь.

Сейчас Эмми вспомнила слова матери.

– Ну я пойду, – снова сказала она, подняв глаза на Ника.

– Завтра встретимся там же? – спросил он и взял её ладони в свои руки.

– Нет, думаю, нам не следует встречаться, – сказала она, отстраняясь.

– Почему?

– Ну-у, просто я не хочу этого.

– Но почему? Я тебе неприятен?

– Нет, ты хороший парень, Ник.

– Тогда в чём дело?

– Ты тут ни при чём.

– Ты с кем-то дружишь?

– Нет, Ник.

– Ох, Эмми, как ты мучаешь меня! Скажи, почему ты не хочешь встречаться со мной. Я буду знать и никогда больше не подойду к тебе. Даю честное слово!

– Честное?

– Да.

Она посмотрела на него и улыбнулась – совсем нерадостно.

– Вот ты, оказывается, какой настойчивый. Ну, ты сам хотел узнать. Только не надо никому говорить о том, что я скажу.

– Всё строго между нами.

– Тогда слушай. Мне хорошо с тобой, Ник. Но я серьёзно больна. У меня неладно с сердцем, ноют суставы, по ночам от сильных болей я не могу уснуть. У меня отёки под глазами, и я знаю, отчего это. Скажу больше – мне становится всё хуже. Зачем тебе встречаться со мной, когда у вас в Нью-Россе, наверное, много здоровых красивых девушек. А я… У нас в Грюненсдорфе умерли несколько рыбачек – из-за постоянного переохлаждения. Теперь наступает моя пора. Поэтому твоё внимание ко мне ни к чему не приведёт. У нас ничего не состоится. Не успеет состояться.

– Ты!.. Ты больна! – воскликнул Ник. Он снова схватил её ладони и покрыл их поцелуями. – Она больна! Да я… Да мы тебя вылечим. Ты знаешь, какие у нас замечательные врачи. Джон Уиллис, Мэри – они всё могут, поверь мне! А я… Я тебя не оставлю, ни за что, так и знай!

* * *

Всё повторяется, всё идёт по спирали – как бы по кругу, только на другом уровне, не раз слышал Игорь в юности. В чём повторяется, в истории развития человечества или в жизни одного конкретно взятого индивидуума? Он не знал ответа на этот вопрос, да и не искал его. Оставалось только фактом, что он снова, в который уже раз, идёт, торопится поскорее добраться до определённого места на земле, стараясь догнать одних и опередить других.

Устал ли он? Он не думал над этим, но чувствовал и видел, что, как и прежде, двигается легко и быстро. Толком он не ел уже три дня, так как почти все продукты из своего рюкзака отдал беглым из Грюненсдорфа. Иногда он срывал на ходу грибы, ягоды или орехи и, тщательно пережевав, проглатывал, но в основном организм его поддерживался собственными внутренними ресурсами.

Сколько ещё он сможет сохранять такой высокий темп, он не знал и опять же не задумывался над этим, но был уверен, что выполнит свою «миссию» до конца. В голове звенело от длительного недосыпания. Иногда мозг погружался в какой-то лёгкий призрачный сон, отключая некоторые свои функции, и тогда Игорь двигался как бы на автопилоте или в состоянии глубочайшей медитации. На всём отрезке пути от притока Дуная лишь один раз он позволил себе заснуть часа на четыре и раза два – на час-полтора. Наклонившись над спокойным чистым зеркалом лесной лужи, он увидел в ней своё покрытое щетиной отражение с обострившимися чертами. Сопровождавший его Тарзан тоже изрядно усох и сделался плоским, как доска, брюхо у него подтянуло к хребту.

Лук и колчан со стрелами висели у Игоря за спиной. Карабин с полным барабаном – наготове в руках, в подсумке ещё шесть патронов. У левого бедра – острый охотничий нож; он хорош и в рукопашной, и его можно использовать как метательное оружие – с двадцати шагов, из неудобного положения Игорь всаживал его в бегущего оленя; нож уходил в тело жертвы по самую рукоять. Наконец, у него есть небольшой походный топор – томагавк, как в шутку он его называл, – им он тоже неплохо владеет.

Игорь хорошо различал оставленные грюненсдорфцами следы, он даже видел, где проходил Курт, где – Франц, а где – та самая Ева с ребёнком. Сначала они были двухсуточной давности, но по мере того как он настигал людей, ушедших вдоль берега реки, они становились всё более свежими. В той низине, которую он пересёк вчера, к ним присоединились вмятины от копыт Казбека. Кое-где виднелись отметины, оставленные мокасинами Ника.

Сегодня утром появились следы коммандос – они спускались цепочкой из седловины между двумя холмами. На лесной поляне, где несколько дней назад произошёл первый огневой контакт, их было восемь человек. Сейчас их шестеро. Значит, раненный им в ногу коммандос уже не мог передвигаться достаточно быстро и остался где-то в лесу или подался назад к Гросхаузу. И снайпер, донимавший его на той же поляне и возле переправы через Драву, тоже ранен или убит.