Охотники за партизанами. Бригада Дирлевангера - Иван Ковтун

Дирленвагер, чей батальон несколько поредел, решил привлечь к «операции по эвакуации» (с 1 по 10 августа) подразделения уголовников. О серьезном боевом применении речь не шла. Новобранцам поручили захватывать скот и зерно, а затем сжигать населенные пункты. Что на самом деле происходило в деревнях, хорошо показано в воспоминаниях анонима: «Уголовники вели себя, как свиньи, просто заходили в дома, чтобы посмотреть, есть ли там что-нибудь, и ограбить. Если местные жители мешали им, их просто расстреливали. Только после этого они шли за скотом и запасами урожая, которые грузили на телеги»[743].

Обстановка с дисциплиной в батальоне оставалась нестабильной. Имели место случаи грубого нарушения воинской дисциплины, общественного порядка вне расположения воинской части и т. д. К примеру, как видно из приказа Дирлевангера от 13 августа 1943 г., рядовой СС Эссер был арестован на 5 суток за то, что, вопреки строгому запрету подвозить местное население, во время поездки на автомобиле в Минск взял с собой в дорогу одну русскую женщину[744].

В середине августа 1943 г. Дирлевангер получил из Рейха перечень судимостей своих новых подчиненных. «Просматривая список, я, мягко говоря, пришел в ужас, — подчеркивал он в письме в Главное управление СС от 21 августа 1943 г. — 44 заключенных, из тех, что ко мне прибыли, я решил снова отправить в концлагерь. В первую очередь, конечно, цыганских метисов, умственно неполноценных, осужденных за содомию и некоторых других, за которыми числятся особо тяжкие преступления. Я надеюсь, что из оставшихся мне все же удастся воспитать солдат»[745].

В конце августа из особого батальона СС отправили обратно в концлагерь более 50 уголовников. В части осталось около 250 заключенных, отобранных в мае 1943 г. Именно они и составили 2-ю и 3-ю роты. Все подразделения батальона имели свои знаки различия. Личный состав 1-й роты, в которой служили браконьеры, носил белые погоны. Во 2-й и 3-й ротах осужденные носили красные погоны. В 4-й и 5-й ротах («иностранных») солдатам разрешили носить обычные погоны[746].

Отметим, что проблемы с дисциплиной в батальоне Дирлевангера были и раньше. С 3 декабря 1942 г. до 19 февраля 1943 г. в Заксенхаузен были отправлены пять человек (Вильгельм Викки, Отто Руперт, Иоганн Вальнер, Адольф Шульц и Вальтер Штюбнер). 21 января 1943 г. в концлагерь Могилева передали рядового СС Дюваля, воровавшего вещи у своих товарищей. В приказе об операции «Февраль» (7 февраля 1943 г.) также говорилось о направлении в концлагерь Могилева еще одного вора — рядового Штрасдуна. Сопроводить его к месту заключения должны были обершарфюрер СС Боме, роттенфюреры СС Брусберг и Костельник[747].

Желая навести порядок, Дирлевангер не останавливался ни перед чем. К примеру, в сводке от 3 сентября 1943 г. он просил суд полевой комендатуры № 154 (г. Пинск) приговорить к смертной казни некоего Швезера (звание не указано)[748].

Нарушали дисциплину не только рядовые, но и офицеры. Так, за совершение дисциплинарного проступка суд СС и полиции XVII (г. Минск) приговорил унтерштурмфюрера, доктора медицины Генриха Венинка, к 14 дням домашнего ареста. Венинка считали психически неуравновешенным человеком. Хотя за его плечами была служба в дивизии СС «Мертвая голова», поведение у врача, с точки зрения кодекса чести «Черного ордена», было далеким от идеала. Офицер запятнал себя половыми связями с польской женщиной, промышлял воровством, у него неоднократно возникали проблемы с начальством. В мае 1943 г. Венинка перевели в штрафное формирование. Но и здесь, как свидетельствуют документы, он служил не так, как, возможно, хотелось судебным инстанциям СС[749].

Дирлевангер самым жестким образом боролся с нарушителями дисциплины и продолжал укреплять подразделения уголовников браконьерами или бывшими членами СС. В середине августа 1943 г. он направил в 3-ю роту унтершарфюрера Эриха Зельцера и роттенфюре-ра Зайлица, а во 2-ю — унтершарфюрера Карла Гейнца, прибывшего из 4-го полка охраны частей СС «Мертвая голова»[750].

Случалось, что откомандированные в батальон члены СС не прибывали вовремя, и тогда Дирлевангер оформлял поисковые запросы. Об одном из таких запросов он упоминает в сводке от 31 августа 1943 г., сообщая начальнику концлагеря Заксенхаузен, что рядовой СС Гельмут Гаген так и не приехал в его часть[751].

Наряду с тем, что в батальоне было много нарушений дисциплины, за которые виновные в них солдаты подвергались разным наказаниям, в том числе смертной казни, большинство военнослужащих старались служить на совесть. Например, в январе 1943 г. право побывать в отпуске получили 30 рядовых и офицеров части (7 января — 5 человек, 11 января — 5, 18 января — 10, 27 января — 10)[752].

17 июня 1943 г. состоялась реабилитация обершарфюрера СС Гейнца Файертага. Из Главного управления СС пришел приказ, где, в частности, говорилось: «В отношении обершарфюрера СС Файертага господин имперский министр юстиции сообщил Главному управлению СС, что он, по предложению суда СС, предписал вычеркнуть из личного дела отметку о дисциплинарном наказании 21.05.1943 г. Я прошу Вас, оберштурмбаннфюрер, чтобы об этом поставили в известность Файертага. Его полная реабилитация состоялась»[753].

9 августа 1943 г. Курт фон Готтберг подписал представление о награждении Дирлевангера Немецким крестом в золоте. 15 августа под этим же документом поставил подпись Бах-Зелевски, причем «шеф соединений по борьбе с бандами» не поскупился на высокопарные слова: «Благодаря исключительным заслугам и смелости, которая неоднократно и в большом количестве операций против банд была проявлена оберштурмбаннфюрером СС доктором Дирлевангером, я ходатайствую о награждении Немецким крестом в золоте этого офицера СС»[754].