Бестиарий - Эль Бруно

– Скажи, что ты в порядке, – потребовала она, не заметив, как всё еще держит палец на кнопке активации шокера.

Детектив с рассеянной медлительностью, так не свойственной ему, направился к дивану Он сел туда, закрыв лицо руками.

Саша сказала детям подождать ее и подошла к Кристиану, решив, что ему плохо или он ранен.

– Не смотри на меня, – сказано было ей сухим, безжизненным голосом автоответчика, которого Саша и не подумала послушаться. Она решительно подошла и села перед ним, чтобы проверить его пульс. Она коснулась его запястья и нажала большими пальцами на бледно-голубую линию – его сердце стучало поразительно медленно, в районе сорока пяти ударов в минуту. Как и в прошлый раз, зрачки Кристиана были ненормально расширены, а мимика лица обрела восковую неподвижность трупа.

Он перевел внимание на девушку, и тогда ее внутреннее чутье, отточенное не хуже интеллекта ее босса, снова почуяло вместо привычной безопасности стены, прятавшуюся тьму. Саше очень захотелось подсмотреть туда, но она отвела взгляд, устояв перед силой собственного любопытства.

Кристиан неосознанно опустил голову ей на плечо, как положил бы ее на подушку, но Саша не ощутила привычного отторжения. Она восприняла его как очень уставшего человека, которому в эту секунду нужна была опора.

– Знай, что они – реальны, а не метафоричны. У каждого символа есть его вещественное олицетворение – таков закон.

Подобным тоном мог говорить воздух или стены, но голос принадлежал Кристиану.

Спустя всего несколько секунд молчания, он отодвинулся от своей помощницы с легким недоумением, потер лоб, осведомился провокационно:

– Вопросы?

– Я их не задам.

Пригвоздив ее к месту взором, Кристиан заставил себя подняться.

* * *

– Я предупреждал тебя, Кристиан. Если наша цель придет сдаваться сама… – услышал Фишер голос отца в телефонной трубке.

Детектив сидел в машине вместе с Сашей, которая рассматривала электрошокер у себя в руках.

– Это сделал не я, – спокойно ответил он.

– Не ты? Интересно, кто?

– Не знаю. Пусть твои люди сами приедут на место и увидят. Кстати, где вы нашли вашего подозреваемого?

– Ты издеваешься?! Это мог быть только ты! Кристиан отвел руку с телефоном от уха.

– Не психуй. Потом позвони, скажи, как всё прошло.

В это самое время группа людей в траурно-черных, маскировочных костюмах оперативников вбежала в дом ученого. В центре гостиной рядом с детьми и абсолютно обезвреженным преступником стоял незнакомец. У него были слегка вьющиеся, светлые волосы, опускающиеся на плечи. Он обернулся несколько рассеянно, глядя на бойцов специального назначения. Незнакомец простодушно, дружелюбно улыбнулся, поднимая руки, в одной из которых было сжато удостоверение, заставившее гостей немедленно умерить их пыл.

– Спокойно, ребята. Я уже обо всём позаботился. Повезло, что у меня тут возникли дела, иначе детишкам пришлось бы несладко.

– Михаил Дмитриевич, – глава группы подошел к странному блондину в аккуратном, деловом костюме, – какова обстановка?

– Один труп, но все дети целы. Всё хорошо.

Через некоторое время тот, кого звали Михаилом Дмитриевичем, печально посмотрел на экран своего тонкого мобильного телефона. Он щелкнул на значок мейла. У него был никнейм VEIDER. Новых писем не поступило. Он всё же написал Кристиану:

«Я всегда рад помочь тебе».

Впрочем, он знал, что Фишер не ответит. Он и не был обязан это делать.

– Кто это? Тот, кто приехал потом… – сказала Саша, наконец, прерывая молчание. – Ты просто проигнорировал его. Даже не взглянул.

– Он мне должен, – коротко ответил Кристиан.

– Да, но…

– Это всё, что ты должна знать.

– Но он, похоже, был немного рад тебя видеть. И он не производит впечатления плохого человека.

Кристиан стиснул руль:

– Помолчи, Александра!

Она пожала плечами:

– Главное, что дети теперь в безопасности, и эта история закончилась. Я жутко голодная. Тут был указатель о кафе через пару километров.

– Нет времени. У нас есть еще дела до вечера.

– Какие еще дела? – вздохнула Саша.

– Расследование моего дела должно привести меня к сбежавшей пациентке, помнишь? – устало произнес Кристиан.

– Это уже даже не смешно. Прекращай.

Кристиан молчал.

* * *

В это же самое время в районе леса Шуваево по непонятным причинам вспыхнул пожар. Горел один небольшой домик с пристройкой у ручья. Горели старинные книги на испанском языке, горела маленькая икона и звериные шкуры. Череп неизвестной девушки почернел от копоти.

Винсент лежал у дома, протянув к нему руки, и из его головы густо текла кровь. Около него стояла невзрачная на вид девушка с короткой стрижкой выбеленных волос. Она выглядела уставшей, и щеку ее перечерчивал глубокий шрам.

– Он обезврежен.

Голос в трубке был мягкий, он принадлежал тому же Михаилу Дмитриевичу:

– Умничка, милая. Прости, что я потревожил тебя, но я не мог находиться в двух местах одновременно. Потери есть?

– Есть, – вздохнула девушка, оглядываясь. – Семь человек. Он дрался, как… Я никогда не видела такого. Кто это?

– Один давний просчет. Мы думали, он давно мертв, – ответил Микаэль со вздохом. – Ты стоишь около самого опасного человека в мире. Будь осторожна.

Она хмуро посмотрела на чудовище у своих ног:

– Я сильно ранила его в голову.

– Он такое уже проходил. Как видишь, он очень вынослив, – сказал голос в трубке.

– Ликвидировать его окончательно?

– Нет…

– Нет? Но нам сказали…

– Слишком расточительно. Отвези его ко мне, дорогая. Посмотрим, что с ним можно сделать.

– То есть, на себе тащить, – пробормотала девушка и озадаченно посмотрела на Винсента. – Пришли сюда группу зачистки. Мне жаль, что семь человек полегло. Я… я одиночный боец, ты знаешь.

– Знаю, – мягко сказал Михаил Дмитриевич, – не казни себя.

Она положила трубку, сунула телефон в карман черной пуховой куртки, печально огляделась. Потом она со вздохом взглянула на Винсента еще раз. Он пошевелился, и девушка судорожно нашарила сбоку свой пистолет. Она заговорила по-испански:

– Без глупостей, парень! Мы тебя забираем!

– Прощай… – прошептал он на испанском, протянув руку к своему горящему дому. – Прощай, Мария!

Спустя некоторое время Винсент пришёл в себя. Он очнулся в палате стандартного типа. Несколько коек, два окна, выходящие в зимний сад. Тихо.