Абандон. Брошенный город - Блейк Крауч

Лана попыталась поднять правую руку, чтобы привлечь их внимание, но не смогла шевельнуть ни одной рукой.

Она захрипела.

Мужчины замолчали и повернулись к ней. Потом они оба подошли и сели на кровать – с обеих сторон.

Пожилой незнакомец пригладил редеющие волосы, и на его розовой залысине остались белые полоски от грязных ногтей.

– Мисс, я – шериф Доноуэй, – представился он. – Доктор Праймак рассказал мне о вашем несчастье.

Слава богу!

– Ему пришлось ампутировать обе ваши ноги и обе руки, – продолжал шериф. – Сейчас мы договариваемся о том, чтобы перевезти вас по узкоколейке в Дуранго, в Больницу милосердия.

Лана посмотрела на доктора Праймака, наблюдавшего за ней с выражением, которое можно было перепутать с состраданием.

Он отвернул укрывающие ее покрывала, и она увидела перевязанные обрубки обеих рук, ампутированных чуть ниже локтя.

Морфийная эйфория улетучилась.

Моя правая рука была в порядке. Вы же сами сказали!

– Понимаю, для вас это весьма огорчительно, – сказал врач, – но ничего другого мне не оставалось. Обе руки серьезно пострадали. Если б я не ампутировал их, вы были бы уже мертвы.

Пациентка открыла рот.

Почему вы не рассказали ему об Абандоне?!

Но то, что у нее получилось, напоминало бормотания идиота.

– Постарайтесь успокоиться, мисс Хартман, – продолжал Джулиус. – Вам нельзя волноваться – ваше здоровье висит на волоске.

Они же умирают там!

– Пожалуйста, мисс Хартман.

Почему вы так поступаете?!

– Вы можете дать ей что-то, а, док? – спросил Доноуэй.

– Конечно.

Врач поспешил к стоявшему на столике саквояжу.

Женщина слышала слова, которые хотела произнести, у себя в голове, слышала так же ясно, как и тогда, когда говорила, но комната отдавалась только жутким, безголосым шумом.

– Послушайте. – Шериф положил руку ей на плечо. – Доктор Праймак рассказал мне о вашем психологическом состоянии.

В саквояже звякнули пузырьки.

– В Дуранго о вас позаботятся, – пообещал Доноуэй.

Медик тем временем уже возвращался к кровати.

– У меня есть знакомый в приюте. В Пуэбло, – добавил шериф.

Праймак вытащил пробку из пузырька и поднес к его горлышку белую тряпицу.

– Вас обязательно примут, можете не сомневаться, – продолжал страж порядка. – И вам там помогут. Бог подверг вас тяжкому испытанию, мисс Хартман, но в приюте сделают все возможное, чтобы вы прожили жизнь с достоинством и в комфорте.

Загляните в его журнал. Ради всего святого!

– Вам повезло, что попали к доктору Праймаку, – уверял ее шериф.

Женщина кричала и металась, но веревки держали ее надежно.

– Лана, – чуть слышно сказал ей на ухо Джулиус. – Я хочу, чтобы вы знали – я ничего не возьму с вас за ампутацию. А теперь, пожалуйста, не сопротивляйтесь.

Смоченная эфиром тряпка опускалась на ее лицо.

– Просто закройте глаза и глубоко вдохните.

В вестибюле отеля «Гранд-Империал» акцент делался на несколько предметов, собрание которых воспринималось скорее как клише, чем как отражение Силвертона времен его расцвета: цветочные бордовые обои, оловянный потолок, люстра, тяжелый черный сейф возле регистрационной стойки, пара настенных часов, рояль, скульптура, изображающая четырех ухмыляющихся конных бандитов, палящих в воздух из револьверов, и большой портрет какой-то шлюхи, висящий над одним из двух кожаных, с высокой спинкой диванов, составляющих зону отдыха.

Эбигейл подошла к регистрационному столу.

– Мне нужна помощь. Позвоните в полицию! – попросила она.

– Здесь нет полиции, – ответила сидящая за столом девушка.

– Что?!

– Только шериф.

– Дайте мне телефон.

– Вы наш гость?

– Шутите?

– Право пользования телефоном предоставляется только гостям «Гранд-Империала».

Сотруднице отеля было лет шестнадцать-семнадцать. Она сидела за дорогим антикварным столом с «ужастиком» в дешевой обложке в левой руке и сосала зеленый леденец, распространявший убийственный аромат противоестественно смешанных виски и яблок.

Фостер прочитала ее имя на именной бирке.

– Послушайте, Трейси. Меня преследует один человек. Я бегу от него с гор. Он придет убить меня. Может, сделаем исключение на сегодня?

Портье положила книжку рядом с клавиатурой, вынула леденец из позеленевших губ и впервые посмотрела журналистке в глаза.

– Ладно.

На улице взвизгнули тормоза. Эбигейл бросила взгляд в зеркало за столом, увидела отражение выходящего на Грин-стрит окна и в нем старенький «Бронко», только что въехавший в задний бампер «Субурбана». Впрочем, внедорожник лишь едва заметно вздрогнул.

– Это он? – спросила Трейси.

– Шериф живет в городе? – спросила Фостер вместо ответа.

– Да, в конце Четырнадцатой.

– В какую сторону?

Хлопнула дверца.

– Два квартала к северу, – сказала портье.

Шаги по тротуару.

– Спрячьтесь за стол и сидите тихо, – велела журналистка девушке.

Куинн Коллинс шагнул под козырек над входом, открыл дверь и уже входил в вестибюль. Заметив табличку «К НОМЕРАМ», Эбигейл метнулась вверх по застеленной ковровой дорожкой лестнице.

Повернув налево, она поднялась ступенек на двадцать и остановилась – сил у нее не осталось.

– Куда она пошла?! – донесся до нее крик снизу.

Беглянка поднялась еще выше.

И куда теперь, налево или направо?

Фостер свернула налево, а потом направо. Куинн уже бежал по лестнице, когда она дошла до перекрестка.

Налево, направо или вверх?

Налево. Эбигейл промчалась по коридору – розовые стены, белая отделка, белые двери, скрипучий пол. Номер 201… люстра с двумя перегоревшими лампочками… номер 202… черно-белые фотографии старых паровых машин… номер 203… поворот направо… длинный, узкий коридор… 214, 215, 216, 217.

Коридор закончился дверью с металлической ручкой и табличкой с надписью: «НЕ ОТКРЫВАТЬ. ТОЛЬКО НА СЛУЧАЙ ПОЖАРА. СРАБОТАЕТ СИГНАЛИЗАЦИЯ».

Взвыла сирена, и Эбигейл шагнула навстречу ледяному дождю. Внизу под ней была парковка с несколькими автомобилями. Крупинки дождя сверкали драгоценными камнями на капотах и стеклах под желтым светом уличных фонарей.