Золотой дракон - Наталья Тихая

Видно было, что ему сейчас совсем нелегко живется. Присмотревшись, я заметила, что его одежда и одеяло, которым он укрывался, хоть и было из дорого материала и стоило в свое время довольно много, но сейчас, были не раз и не два штопаны, и потеряли свое величие. Также было заметно, что штаны и курточка были коротковаты уже на Фира. А еще, он был босиком, причем, судя по всему, так ходил он довольно давно. Кожа на ногах, было видно, что огрубела и, наверняка, хождение без обуви уже не доставляло Фиру большого неудобства. На руках были видны мозоли и, вообще, костяшки рук были сбиты в кровь, хоть уже заметно поджили. Посмотрев на лицо Фира, я тоже удивилась. Его губы были потресканы, на скуле была царапина и синяк, хоть уже почти и не заметный, но все-таки синяк.

Пока любовалась на спящего Фира, я совсем не заметила, как от костра отделились двое новеньких и направились к нам, один из них достал из своей сумки какой-то странный, блестящий предмет и стал аккуратно подходить к спящему Фиру. Я понимала, что они задумали что-то совсем плохое, вот только не могла понять еще что. А потом, я увидела то, что же такое достал один из пришедших. Это был ошейник, из желтого металла с древними рунами. Я отшатнулась. Такие ошейники одевали рабам и преступникам. Он не только подавлял волю, но и лишал магии. Я испугалась за Фира. Стала тормошить его и звать, но все было напрасно. Руки, как и прежде, проходили мимо, а Фир даже не пошевелился. Бандиты беспрепятственно подошли к спящему эльфенышу и надели на него ошейник. Фир тут же проснулся и стал биться в судорогах. Один из сидевших у костра, было кинулся к Фиру, крича, но его остановили свои же, что-то ему сказав и тот успокоился. А Фир, постепенно стал затихать. Мне было больно смотреть за мучениями молодого эльфа, моя душа плакала за него. Не успела я и моргнуть, как картинка сменилась. Фир, как и прежде, лежал на траве под деревом. Солнце уже встало, и теперь очень слепило глаза. Четыре мужика уже куда-то укатили, а эти двое собирались, в нетерпении поглядывая на Фира и о чем-то смеясь. Когда Фир стал просыпаться, один из них, тот, который был поменьше ростом и щуплее как-то, подошел к Фиру и пнул его под ребра, потом еще раз и еще. Так продолжалось некоторое время. Они просто издевались над ним. Вскоре, мучитель устал, видно, просто бить, перевернул эльфа на живот и перекинул через валяющее тут же седло, и стал стягивать с него штаны. Я уже поняла, что сейчас должно произойти. Да и Фир, похоже, понял. Его глаза неверяще распахнулись, и в них стояли боль и ужас. Шевелиться из-за ошейника, он никак не мог. Но слезы текли и текли из таких родных глаз. Я хотела отвернуться, уйти, было очень больно смотреть на мучение Фира, моего Фира, такого невозмутимого и сильного… но я не могла, он смотрел прямо мне в глаза, и, казалось, что если я отведу от него взгляд, он тут же умрет. Мы оба плакали, если бы могла, я бы все отдала в тот момент, только бы ему не пришлось переживать такого…

Когда насильник склонился над Фиром и…. приступил… Фир дернулся, закричал, в какой-то момент, срывая голос, его глаза прорезал вертикальный зрачок, и черты лица заострились, как тогда, на пляже, похоже то, что произошло, каким-то образом сняло с Фира подчинение, он стал дергаться и вырываться. Но насильник был взрослым, по сравнению с которым, Фир хоть и не был человеком, но все равно проигрывал, оставаясь ребенком. Казалось, что вот-вот Фир вырвется, но тут подоспел второй и ударил Фира в челюсть. Эльфеныш отключился, не мешая больше насильникам, а я вместе с ним исчезла с той поляны…

В следующий миг, была та же поляна, а на Фира вылили ведро воды. Пока Фир был без сознания, они срезали с него всю одежду и коротко обстригли, ему самому связали руки, и привязали к лошади, так, чтобы они ехали, а он за ними бежал. Все их издевательства хорошо виднелись на его теле. И синяки, и кровь, и разбитые губы, и глаз, полностью заплывший от удара в лицо.

Фир пробовал подняться, у него это не выходило, а насильники смеялись, глядя на него и его усилия. Если бы я могла, то сама бы разорвала их голыми руками. В какой-то момент Фир замер, на четвереньках, склонив голову, обрезанные волосы, неровными прядями падали, закрывая его лицо. Казалось, что вот оно все… они сломали его… Но когда он посмотрел на них, они отшатнулись. В его глазах, казалось, можно было утонуть, они заманивали, утягивали в глубину, без права возврата, зрачок был вертикальный, черты лица заострились, а в светлых волосах появились золотые и синие пряди. Уже никто не смеялся. Они что-то сказали. Это было последнее, что они успели сделать. В следующее мгновение появился Рек, и они вдвоем с Фиром, прыгнули на мужчин. Фир сейчас напоминал, скорее дикого зверя, чем эльфа. Рек вгрызался в горло своего противника, не оставляя тому ни шанса, Фир ненамного от него отставал. Руками и зубами разрывал и разгрызал плоть своего обидчика. Через пару минут, все было законченно…

Фир, сидя на коленях и плача, голый, весь в крови и ранах, расцарапывая себе шею, пытается снять ошейник.

Картинка опять изменилась.

Поляна, тихо, луна играет с волнами на берегу небольшой речушки, недалеко от стоянки. Комары пытаются взять свою еженочную кровавую дань. Ночную тишину рассекает едва слышный свист стрел. Четыре стрелы. Одна за другой, они находят свою цель. Трех спящих и одного караулящего. Они живы, но парализованы. На стрелах явно был яд. Фир, не спеша, выходит из леса и спокойно направляется к каждому из поверженных. Он одет в чужую одежду, намного больше его самого. Он подходит к каждому и, глядя в глаза, убивает, стараясь причинить как можно больше боли при этом.

Хоть мне было и противно, но в данном случае, я считала, что Фир еще по-хорошему с ними обошелся. Он их убил. За то, что они с ним сделали, он им все-таки подарил почти легкую смерть, а не оставил лежать здесь, и умирать от когтей и зубов хищников, или жажды и голода.

С последним из четверки исчезла и поляна.

Солнечный свет почти не пробивался через густые кроны деревьев и в лесу царил полумрак. Время от времени, всадник выскакивал на небольшие участки, где солнышко обласкивало столь голодную до него траву. Тогда, можно было хорошо заметить, что всадником является всего лишь ребенок – знакомый мне эльфеныш, маленький Фир. Пока он мчался по лесу, я жадно его рассматривала. Я не знала, сколько времени прошло с момента нашей последней встречи. С виду, Фир не сильно изменился, хоть волосы и достигали лопаток.

Все ближе и ближе слышится вой. Я прекрасно знаю этот звук. Так воют дикие охотники, их много и они, похоже, начинают настигать Фира. Он вдруг останавливается, к чему-то прислушивается, и меняет направление на девяносто градусов, теперь, он скачет на юг, все чаще и чаще подстегивая лошадь. Ветки деревьев хлыщут по лицу и ногам, на ветках все чаще остаются кусочки одежды. Он спешит, ему некогда объезжать. Сейчас на кону его жизнь. Впереди он слышит воду, видит уже проблески солнца, отражающегося в реке. Когда до реки оставалось несколько десятков метров, конь Фира вдруг встал на дыбы и, сбросив всадника, умчался. Он довольно неудачно упал. Я видела, как он скривился от боли, я видела, как он, стараясь встать, оперся на руку, побелел и от боли рухнул обратно, теряя сознание.

Я очень за него волновалась. Единственное, что меня успокаивало, что в моем времени Фир жив и здоров. Он выжил, ему было сложнее выжить, чем мне сейчас, просто просмотреть его воспоминания. Я уже поняла, что путешествую по жизни Фира, оставалось понять, вот только по каким критериям выбирается мое путешествие. Как долго мне еще путешествовать, и смогу ли я вернуться. У меня, конечно, было одно предположение, что после зелья мои способности настолько увеличились, что теперь я вижу воспоминания Фира. Но вот почему его, я никак не могла понять. То ли потому, что где-то рядом оказался, то ли, просто под руку первым попал, вернее, дотронулся до меня, то ли потому, что мы связанны камнями. В общем, я очень надеялась, что не буду путешествовать по всей жизни своего эльфа, да и, вообще, если и буду, то ограничусь только эльфом, а не, например, всем этажом общежития или всей Академией, или, вообще, всем городом. Как-то не хотелось бы всю жизнь проспать, просматривая чужие воспоминания. Хотя в Фире я была уверена, он обязательно что-нибудь придумает и поймет, если я не проснусь в положенное мне время. Он сам много раз говорил, что жизнь жестока и, чтобы выжить, нужно быть беспощадным, я прекрасно понимала, что он не родился с этими знаниями, и что за каждый подобный урок, он платил своими мучениями и кровью, мне совсем не хотелось за этим наблюдать и страдать вместе с ним. Ведь все его эмоции, чувства и ощущения, я хоть и не полностью, но разделяла. Да и, вообще, ужасно себя чувствуешь, когда страдает твой любимый эльф, а ты ничем не можешь ему помочь. И случай на поляне мне показал, как все-таки я мало знаю жизнь, и что я бы давно сломалась на его месте, а он выстоял и еще отомстил.