Дети земли и неба - Гай Гэвриэл Кей

Его сын стал преемником его призвания, пусть пока и не повторил его путь. Он никогда не ожидал, что окажется в этой глуши и будет прятаться в лесу, ожидая появления османских солдат и боя между ними и мятежником, который стал легендой даже за морем, в Серессе.

Легенды, если попадешься у них на пути, могут тебя погубить.

Охранники старались заставить животных вести себя тихо. Один из сересских купцов в страхе хрипел и глотал слюну, втягивая воздух в легкие. Перо не считал, что такой шум опасен, они находились далеко от дороги, где сейчас выстроились люди в ожидании османов. С ними был Скандир.

Повинуясь порыву, желая уйти от окружающего его страха, Перо тихонько ускользнул от остальных. Он не вышел из леса, а двинулся на восток, туда, где была Даница, вместе с охраняющим ее Марином и псом.

Он вышел на поляну в лесу. Пригнувшись, пробрался к опушке леса, откуда ему было видно происходящее. Присел за дубом, оставив за спиной поляну, и стал наблюдать. Он думал, что художнику здесь больше нечего делать, только наблюдать.

Даница и Марин были слева от него. Они смотрели на восток, поэтому он тоже смотрел туда. Ждать пришлось недолго. На грязной дороге стук копыт звучал негромко, и пыль не поднималась в лучах солнца. Ашариты появились в поле зрения, всадники осторожно ехали верхом, пешие Джанни бежали рядом с ними. Ему показалось, что их человек сорок, хотя он плохо определял количество людей. Там, внизу, была натянута веревка. Передний всадник ее заметил, предупредил остальных, наклонился и перерубил веревку кривой саблей.

Потом выпрямился — и умер.

Даница уже выпустила вторую стрелу и попала во второго всадника раньше, чем Перо понял, что это ее выстрел издалека убил этого человека. Ашариты бросились вперед, прямо на разбойников на дороге.

— Когда они нападут на нас, — сказал Скандир Данице перед тем, как Перо зашагал вслед за купцами к лесу, — тебе нужно быть осторожной. Я бы предпочел не пасть от руки девушки из Сеньяна.

— И они тоже, я полагаю, — ответила Даница.

Она быстро посылала одну за другой стрелы, стараясь сравнять число противников, пока ашариты не приблизились вплотную, но они быстро преодолели этот промежуток, и Перо не мог определить, сколько османов пало до того, как оба отряда встретились.

Но в этот момент второй отряд Скандира бросился вперед и вверх с поля по другую сторону от дороги, преодолел канаву, и внизу разгорелся бой.

Перо слышал крики, команды, вопли боли и ярости, громкий звон металла; художник дрожал, наблюдая из-за деревьев.

Он почувствовал, что ему очень не нравится то, что он не играет совсем никакой роли. Он не был бойцом, но никогда не был трусом. Поэтому он двинулся вперед. Он пробрался, пригибаясь, сначала назад, на поляну. Потом на восток, к Данице и Марину. Он мог наблюдать за ними, и, по крайней мере, помог бы защитить ее. Уже говорили о том, что противник пошлет людей, чтобы разобраться с ней, вот почему там Марин. «Разобраться» значило «убить ее».

Перо ползком преодолел поляну, он полз так быстро, как только мог. Внизу, на темной земле, он заметил какие-то металлические предметы, наполовину погруженные в землю, они тускло блестели при свете, просачивающемся сквозь весенние листья над головой. Он посмотрел на один предмет — амулет, очень древний, в виде какой-то птицы. На мгновение поднял его с земли. Задрожал. Положил обратно и оставил там.

Их командир скакал впереди. Он разрубил веревку, натянутую поперек дороги, и погиб первым.

Дамаз отдал своего коня кавалеристу, оставшемуся без коня, и бежал вместе с другими Джанни. Заместитель их командира, теперь возглавивший их, отдал приказ, так как стрелы продолжали лететь сверху, со стороны леса над дорогой.

— Уничтожьте его! Вон там! Он там один. Ты, ты, ты и ты!

Дамаз был третьим «ты». Двое всадников, которые быстро спешились, четвертый — еще один Джанни. Всадники оставили своих коней на дороге, и трое спрыгнули в канаву у дороги. Она была наполовину заполнена водой, как видел Дамаз. Кто-то снял мостки из досок. Конечно, снял — это место было выбрано специально.

Это глупый приказ, понял он. Можно погибнуть из-за ошибки командира, но эта смерть не принесет никакой пользы. Он спрыгнул в канаву к востоку от трех других. Вода хлынула в сапоги. Она была холодная. Он увидел, что остальные выбираются наверх. Чтобы добраться до лучника, им надо было преодолеть широкое открытое пространство.

Собственно говоря, он видел, что человек у опушки прекратил стрелять. На дороге шел бой, люди смешались. Приказ, отданный им, был ненужным, напрасно распыляющим силы. Но это его приказ, он солдат в бою. Он увидел, как трое других двинулись через поле, стараясь не быть замеченными. Это у них не получилось бы. Место слишком открытое.

Дамаз остался в канаве, прошел по ней немного назад, в том направлении, откуда они пришли, шлепая по дождевой воде и топкой грязи. Подросток спрашивал себя, не подумает ли кто-нибудь, что он пытается сбежать. Эта мысль его испугала.

Он выглянул из-за края канавы. Теперь Дамаз не видел ни своих трех товарищей, ни стрелка из лука у опушки. Он выбрался наверх, пригибаясь, как можно ниже. Трава недостаточно высокая, чтобы скрыть человека, но другого укрытия нет. Он пополз по направлению к лесу, все больше отклоняясь на восток.

Ему нужно добраться через это пространство до деревьев. У него есть лук.

Он услышал крик, ругательство. В одного из троих попала стрела. Дамаз пополз быстрее, на локтях и коленях, по мокрой траве. Он изменил направление, полз на север, прямо к лесу. Этот приказ был ошибкой, думал он, но тот человек убивает солдат калифа и должен умереть, что бы еще здесь ни случилось.

— Тот, в траве, не убит, — говорит Даница.

— Я знаю, — бросает Марин. — Ты попала ему в бедро.

— Выше, если повезло. Там еще двое.

— Я знаю, — повторяет он. — Они ползут на запад. — Ему в голову приходит одна мысль, и он начинает двигаться. — Даница, я пойду за ними. Они решат войти в лес в той стороне, и найдут место, где прячутся остальные!

— Нет! — восклицает она. — Марин, это Джанни, ты не можешь с ними драться!

Она почти наверняка права. Почему-то в этот момент ему на это наплевать. Неужели военные действия сводят мужчин с ума, как всегда пели поэты?

— Там слишком многое поставлено на карту, — говорит он и идет вперед. — Эти люди из моего каравана. Прикрой меня, если те двое встанут! — он кричит это ей через плечо. Однако смотрит вперед.

— Марин, стой!

Он останавливается. На этот раз смотрит на нее с расстояния нескольких шагов, стоя в мокрой траве на поле. Она по-прежнему стоит у леса, вложив в лук следующую стрелу. Ее волосы подколоты, но она теперь без шляпы, с того момента, как начала пускать стрелы в ашаритов. Она об этом мечтала, думает он, она мечтала это делать.

— Ты… ты здесь для того, чтобы меня охранять! — говорит она. Щеки у нее горят.