Агасфер. Чужое лицо - Вячеслав Каликинский

– А вот мы сейчас его и спросим! – Ляпунов принялся накручивать ручку телефонного аппарата.

Не успел Агасфер опомниться, как Ляпунова соединили с Ландсбергом, и губернатор тоном, не терпящим возражений, пригласил того к себе.

– Но удобно ли? – заикнулся Агасфер, у которого не выходили из головы слова Ляпунова о том, что Ландсберг – самый богатый местный житель.

– Я же говорил вам, батенька, что мы живем здесь большой семьей. Не всегда дружной, но тем не менее…

⁂

Из резиденции губернатора Агасфер и самый богатый островитянин вышли вместе: узнав о существе дела, Ландсберг тут же пригласил гостя к себе. Ландсберг не стал пускать ему пыль в глаза самой быстрой, как уверяли, тройкой на Сахалине, и мужчины пошли пешком. Агасфер оказался выше спутника чуть ли не на полголовы, но тот держался так, что разницы в росте не чувствовалось.

Шагал бывший каторжник довольно быстро, смотрел на спутника дружелюбно, и вскоре смущение Агасфера оттого, что по его вине занятого человека оторвали от дел, испарилось. К обоюдному удовольствию, по дороге выяснилось, что оба они – из прибалтийских немцев, оба – бывшие офицеры, а еще и военные саперы. И служили чуть ли не в одном полку. Оба воевали в Средней Азии, схожи были и награды, и то, что оба не получили на полях сражений ни единой царапины. Предупреждая естественный вопрос Ландсберга о протезе левой кисти, Берг коротко охарактеризовал потерю руки как юношескую глупость и обещал при первом удобном случае рассказать поподробнее.

Ландсберг же про свою юность, закончившуюся кандалами и каторгой, предпочел не упоминать вовсе.

Его усадьба – иного слова Агасфер просто не успел подобрать – оказалась почти в центре поста, на берегу говорливой речушки. Обширный двор был обнесен высоченным забором из лиственичных плах. Из-за забора как бы выдвигался дом – тоже деревянный, на три входа. Не успел Агасфер подивиться такой причуде, как Ландсберг пояснил: один вход – для хозяев, рядом – приемная для занятий супруги акушерской практикой со своим ходом, а третья дверь в магазин.

Он сразу провел гостя в кабинет, мимоходом отдав распоряжение прислуге насчет обеда. Расстелил на столе в углу кабинета карты пролива, выбрал нужные. Открыл застекленный шкап, заполненный разнокалиберными бутылками, жестом предложил выбрать напиток. Наполнив бокалы, усадил гостя в кресло и, не глядя на верхнюю карту, описал предстоящий маршрут:

– Нам предстоит пройти по морю вдоль берега примерно 400 верст. Учитывая ходовые качества губернаторского катера, на это потребуется около двух дней, с одной ночевка на берегу. Это, разумеется, при наличии спокойного моря. Если налетит шторм – всякие предсказания теряют смысл.

– Что будем делать? Уйдем под противоположный берег? – попытался блеснуть знанием коварного пролива Агасфер.

Ландсберг рассмеялся, и только теперь его собеседник обратил внимание на характерную особенность, о которой до сей поры только слышал. Хозяин даже в минуты бурного веселья смеялся только ртом и нижней половиной лица. Его глаза цвета стали при этом оставались серьезными. Может быть, с налетом грусти и уж точно – настороженности. Было ясно, что Ландсберг много пережил, и это – непреходящее.

– Катер – не пароход, барон: уходить в открытое море от прибрежных скал смерти подобно. Порыв ветра вкупе с большой волной – и мы отправимся в гости к Нептуну! Нет, если попадем в шторм, то будем искать бухточку поуютнее! Желательно прикрытую от волн скалами. Я не раз ходил морем вдоль побережья и помню несколько таких убежищ. Одно плохо: расположены они нерегулярно, в основном – в нашей второй половине маршрута.

Ландсберг легко выскользнул из кресла и показал на карте место предполагаемой ночевки:

– Это примерно на середине пути. Там стойбище айнов, они называют это место Этуутору. Не знаю, как переводится название, – но это самое удобное место и для ночевки, и чтобы укрыться в бурю. До него от Дуэ примерно 230 верст, и на этом отрезке укрытий для катера практически нет! Так что если мы попадем в шторм часов через пять-шесть после выхода… тогда, пожалуй, лучше будет вернуться! Шторма в Татарском проливе славятся своей внезапностью. Обычных признаков надвигающегося лиха, как в открытом море, не существует. Местные моряки, правда, уверяют, что знают кое-какие признаки… Но я не профессиональный моряк, к сожалению! А мои наблюдения сводятся к тому, что в промежуток между четырьмя и восемью часами утра штормы в проливе – большая редкость. Так что рекомендую сегодня лечь спать пораньше, барон: мы выйдем не позже четырех часов.

– Так командовать экспедицией будете вы, господин Ландсберг?

– А как вы полагаете, почему губернатор навязал вам мое общество? – улыбнулся тот. – Я не хочу сказать ничего плохого о капитане катера, господине Тюрине, но привычные для него маршруты – это от берега до борта прибывшего парохода. В крайнем случае, до Де-Кастри на том берегу пролива, почти напротив Дуэ. Полагаю, что он с удовольствием передаст штурвал: вдоль побережья он обычно не ходит!

Ландсберг помолчал, поглядывая то на карту, то на гостя.

– Не передумали? Ну, тогда пойдем обедать! Познакомлю вас с моей супругой: знакомство наверняка будет полезным, если вы по-прежнему намерены привезти сюда со временем жену и малыша. Хотя я, признаться, не понимаю – зачем вам это нужно? Тем более, на пороге войны, приближение которой я ощущаю… Но – молчу, молчу: не в моих привычках лезть в чужие дела и давать советы, особенно если их не просят! Пробовали когда-нибудь медвежатину под брусничным соусом? О-о, это нечто, если кухарка добросовестная! Ну а поскольку других слуг я не держу, то нас ждет истинное пиршество!

⁂

За столом Агасфер был представлен супруге Ландсберга, Ольге Владимировне Дитятевой. Агасферу понравилось ее простоватое русское лицо, немногословие и открытость. Агасфер знал, что у Ольги Владимировны нет каторжного прошлого, что с Ландсбергом они встретились уже на Сахалине – но не расспрашивать же о том, что нашлось общего у убийцы-каторжанина, о громком преступлении которого в свое время писали не только российские, но и европейские газеты, и провинциальной девицы-дворянки, приехавшей на остров-каторгу по своей воле и зову доброго сердца. Агасфер был человеком любопытным, но все же не настолько, чтобы бесцеремонно лезть в чужие души.

Больше всего за столом говорили о недавнем визите на Сахалин военного министра Куропаткина, а также о том впечатлении, которое произвела подошедшая на рейд Дуэ громада бронепалубного крейсера I-го ранга «Аскольд» с министром на борту. Пятитрубный силуэт крейсера – кстати, единственный в русском флоте тех времен – проявился на рейде безлунной ночью. Не бросая якорей и подрабатывая машиной, он, словно призрак, выплыл из темноты, перепугав караульных на пристани. Переполошив людей одним своим видом, «Аскольд», на котором держал флаг командир отряда крейсеров контр-адмирал Рейценштейн, позволил себе ревануть мощной сиреной.

На катере губернатора принялись разводить пары – однако «Аскольд» величественно спустил на воду собственный катер. И через несколько минут Куропаткин ступил на пристань, опередив примчавшегося на берег в незастегнутом мундире Ляпунова. Министр подождал, когда генерал-губернатор приведет в порядок свой мундир, и только потом рассеянно принял рапорт. И вдруг, просветлев лицом, шагнул к Агасферу, торжественных встреч и проводов не любившего и оказавшегося на берегу чисто случайно.