Агент сыскной полиции - Ирина Мельникова

Алексей взял портрет. Знакомая серебряная рамочка. Знакомый герб и монограмма Е.С.Г.А.Б. — ее сиятельство графиня Анна Бологова. И он, дурак, не вспомнил! Ведь столько раз видел и этот герб, и эту монограмму, и этот портрет, но только больших размеров, на стене кабинета в огромном дядькином доме на Садовой, одиноком и пустом доме. Потому что Владимир Гаврилович Сверчков так и не женился, и никто не мог понять почему, ведь мало кому пришлось видеть этот портрет и знать эту историю…

Он вгляделся внимательнее. Лиза, несомненно, Лиза… Те же глаза, нос, пышные волосы, ямочки на щеках… Голова женщины была слегка повернута вбок, глаза ее лукаво улыбались… Алексей почувствовал, как у него пересыхает в горле. Нет, все-таки не Лиза.

Женщина на портрете была немного старше, да и волосы у нее светлее, чем у Лизы…

Тартищев взял у него портрет и весело хмыкнул:

— Всякий раз удивляюсь, как Лизка на Аннушку похожа, а ведь только родилась, бесенок, смотрю: вылитая наша порода, черная, как жук. — Он вернул портрет на стол и уже серьезно посмотрел на Алексея. — Несмотря ни на что, я безмерно уважаю Владимира Гавриловича. И понимаю, что не зря он прислал тебя в Североеланск. Знал, что мимо меня ты никак не пройдешь.

— Так вы с самого начала знали, что он мой дядя?

— Ну, допустим, не с самого начала… — усмехнулся Тартищев и прошел к сейфу. Открыл его и достал «смит-вессон». — Помнишь, обещал я тебе свой револьвер, если словим Прохора? Думал, наверняка уже думал, что Тартищев для красного словца сболтнул? — Он подошел к Алексею и протянул ему револьвер:

— Бери, иногда вместо кулаков и он требуется. Когда-то один из служак спросил государя, чем должно заниматься его ведомство. Государь подал платок и сказал: «Утри им слезы всякому, кто их безвинно прольет». Возьми этот револьвер и защити тех, кто безвинно пострадал. Не переборщи только… — Он положил руку Алексею на плечо и слегка его сжал. — С сегодняшнего дня зачисляю тебя в личный состав Североеланской уголовной полиции младшим агентом.

Служи честно, действуй искренне, если во благо, иди напролом, не трусь и не предавай! И не позволяй купить себя!.. — Он тяжело вздохнул. — Если получится… — И обнял Алексея. — Иди, служи!

Алексей положил револьвер во внутренний карман и поднял с кресла букетик ромашек. Тартищев окинул его слегка насмешливым взглядом.

— Неужто Лямпе тебя цветами одарил?

Алексей покраснел.

— Да нет, случайно купил у цветочницы.

— Ну, так подари кому, что ты его в руках мнешь?

— Вроде некому, — пожал плечами Алексей.

— Ну и зря, — рассердился вдруг Тартищев, — если купил, подари. А будешь ходить вокруг да около, живо найдутся ловкачи. Ты и оглянуться не успеешь, как перехватят девку. Тогда тебе даже Иван не поможет. Кстати, ты знаешь, что у него сын родился?

— Сын? — поразился Алексей. — Сегодня?

— Вчера! — рассмеялся Тартищев. — Наверняка когда вы с Ванькой Прошку в водопаде ловили. Да, был Слизка, и не стало Слизки! — Он припечатал ладонью столешницу. — А ведь Мозалевский все-таки утаил от нас, что оглянулся, хотя Прохор и предупредил его. Но таково свойство русской души, обязательно наперекор сделать. Самого Прохора он не увидел, только тень его. Потому и про гориллу вспомнил, что руки у Него слишком длинными показались. Говорит, чуть до земли не доставали. — Тартищев горестно вздохнул. — Вот эти руки Прошку и выручали. Где-то Мамонт подсадит, где-то сам подтянется. На ногах все-таки не слишком держался. А по крышам бывало и на заднице съезжал.

— Но Мария Кузьминична должна была его ранить, помните, она рассказывала.

— Она и попала, только в протез. Откуда ей знать, что в культяпого стреляла.

— А что по делу Завадской? Кто им теперь занимается?

— Знамо кто! Бронислав Карлович! Теперь ему пыхтеть и пыхтеть надо, чтобы до истины докопаться и заговорщиков обезвредить! Да и вину за смерть венгра и наездницы отмолить. Они действительно были столичными агентами, а наш сибирский мужик, выходит, их вокруг пальца обвел. Но сдается мне, Алешка, не все здесь чисто с Калошем! Если Прошка ему шею сломал, то зачем надо было сбрасывать его в воду да еще с экипажем вдобавок. Да и Прошка сам признался, что никогда не бил кулаком, кровь, дескать, не переносил. И посуди, разве венгр, который никогда Прохора не видел, подпустил бы его к себе вплотную? Вспомни, Лиза сказала, что они хватали друг друга за грудки!

Ох, чует мое сердце, был еще там кто-то, кого эти липовые финажки тоже заинтересовали… Пятьдесят тысяч все-таки! А Прохор, тот после появился, когда Калоша убили… И тоже за деньгами, и, вполне возможно, нашел саквояж, потому что убийца его бросил. Нетрудно представить, что он почувствовал, когда вместо кредиток Ванькино рукоделие обнаружил. А про браслет убийца не знал, поэтому, видно, и не забрал его… — Тартищев развел руками. — Но мы можем только предполагать, кто убил венгра на самом деле, но ничего не докажем.

— А следы?

— Следы? — поднял в удивлении брови Тартищев. — Ты точно знаешь, кому они принадлежали?

Нет? Но если следы сапог оставил венгр, а бахил — Прохор, тогда зачем, скажи на милость, убийце понадобилось снимать сапоги с Калоша? Вспомни, он был босиком, когда экипаж подняли из воды… А может, их просто успели снять до нашего приезда…

— Но это очень просто узнать.

— А нам это надо? — усмехнулся Тартищев. — Пусть живет Бронислав Карлович спокойно! Пока…

— Пока?

Тартищев улыбнулся в ответ.

— Ладно, сыщик, иди! Сегодня я отдыхаю, поэтому не порти мне настроение!

Алексей вышел на улицу. Жара стояла невыносимая. От реки доносились громкие крики и визги купающейся ребятни. Огромный черный жук с длинными усами неожиданно приземлился ему на плечо. Алексей смахнул его и увидел вдруг экипаж Анастасии Васильевны. Женщина, кажется, кого-то поджидала. И он догадался, кого именно. Иначе зачем ей не сводить глаз с окон второго этажа, где находился кабинет начальника сыскной полиции?

Алексей проследил за ее взглядом, понял, что не ошибся, и направился к экипажу. Анастасия Васильевна, увидев его, обрадовалась.

— Алеша, какими судьбами?

— Простите, Анастасия Васильевна, — он склонился в галантном поклоне и протянул ей букетик ромашек. — Вероятно, я должен вас поздравить?..

Но она отвела его руку и прошептала, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться:

— Не мне, глупыш! — И кивнула головой в сторону Лизы, которая, в новом платье, в новой шляпке и под новым кружевным зонтиком, стояла через дорогу рядом с тележкой мороженщика и облизывала сладкий рожок. Одновременно она старательно делала вид, что вовсе не замечает Алексея. Он вздохнул и, выставив букетик перед собой, направился через дорогу. Отчего-то ему вдруг тоже захотелось мороженого. И очень сильно…