Перекличка мертвых - Иэн Рэнкин

— Нельзя исключить, что он местный.

— А если это никак не связано с сайтом «Скот-Надзор»?

— Тогда мы зря тратим драгоценное время.

— А может, это было своеобразное послание «Большой восьмерке»? Может, он и сейчас где-то здесь, стоит себе с лозунгом в руках или типа того.

— Может, его фото есть на этом диске…

— А мы так ничего и не узнаем.

— Если улики были подброшены нам намеренно, почему он не подманивает нас еще ближе? Ведь по идее он должен был бы продолжить игру.

— А может, ему и подманивать-то не надо.

— В смысле?

— Может, он ближе к нам, чем мы думаем…

— Твоими бы устами…

— Как насчет чайку?

— Пойди вскипяти.

— Нет, ты вскипяти — я платил за кофе.

— Должна существовать какая-то закономерность. Это мы что-то упускаем.

Мобильник Шивон вдруг засигналил: текстовое сообщение. Прочитав, она сказала:

— Включи телевизор.

— Какое-нибудь шоу?

Не ответив, она соскочила с дивана и ткнула кнопку на телевизоре, затем, схватив пульт, начала переключать каналы. «ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ», — сообщала бегущая строка снизу экрана, — «ВЗРЫВЫ В ЛОНДОНЕ».

— Эрик прислал сообщение, — вполголоса пояснила она.

Ребус подошел и встал рядом. Информация была довольно скупая. Серия взрывов… лондонское метро… несколько десятков пострадавших.

— Считают, что причиной взрывов был сбой в системе электропитания, — объявил диктор, но прозвучало это как-то неубедительно.

— Сбой в системе электропитания, чушь какая! — взорвался Ребус.

Большинство станций закрыто. Больницы переведены на режим чрезвычайного положения. Граждан просят без необходимости не выходить в город. Шивон плюхнулась на диван, уткнула локти в колени, опустила голову на руки.

— Оголили столицу, — чуть слышно прошептала она.

— Возможно, взрывы не только в Лондоне, — проговорил Ребус, хотя наверняка знал, что только там. Утренние часы пик… толпы людей, спешащих из пригородов на работу, а вся транспортная полиция, как и другие подразделения столичной полиции, переброшена в Шотландию — обеспечивать безопасность «Большой восьмерки». Еще слава богу, что это случилось не вчера, когда тысячи лондонцев высыпали на Трафальгарскую площадь, и не в субботнюю ночь в Гайд-парке, где собралось двести тысяч человек…

«Нэшнл Грид»[20]сообщила, что в системе электроснабжения не отмечено явных сбоев. Олдгет.

Кингз-Кросс.

Эджвер-роуд.

Новое сообщение. На этот раз о подрыве автобуса. Лицо диктора было мертвенно-бледным. Внизу экрана бежали цепочки цифр: номера телефонов горячей линии, по которым можно справиться о судьбе близких.

— Что нам-то делать? — полушепотом спросила Шивон, глядя на картинку прямого включения.

Мечущиеся врачи, клубы дыма, раненые на тротуаре. Осколки стекла, истошный вой сирен и противоугонной сигнализации припаркованных вблизи машин.

— Что делать? — эхом повторил Ребус.

От необходимости объяснять его избавил зазвонивший мобильник Шивон. Взглянув на дисплей, она поднесла его к уху.

— Мама? — закричала она. — Мы тоже смотрим. — Она замолчала, слушая мать. — Да я уверена, что с ними ничего не случилось… Ну конечно, ты же можешь позвонить по этому номеру. Возможно, дозвонишься не сразу. — Она снова замолчала. — Что? Сегодня? Они же могут закрыть Кингз-Кросс…

Говоря, Шивон отвернулась от Ребуса. Он посчитал за лучшее выйти из комнаты, чтобы не мешать ей сказать все нужные слова. На кухне он открыл кран и подставил под струю чайник. Прислушался к шуму текущей воды: такой обычный и знакомый звук, почему-то он почти никогда раньше не обращал на него внимания. А сейчас вот обратил.

Все нормально.

Все, как всегда.

Когда он закрыл воду, кран слабо забулькал. Странно, почему раньше он и на это внимания не обращал. Отойдя от раковины, Ребус увидел стоящую рядом Шивон.

— Мама хочет ехать домой, — сказала она, — беспокоится, как там соседи.

— Я ведь даже не знаю, где живут твои родители.

— В Форест-Хилл, — ответила она. — К югу от Темзы.

— Обед, стало быть, отменяется?

Шивон кивнула. Ребус протянул ей рулон бумажных полотенец, и она высморкалась.

— В сравнении с такой бедой все прочее кажется пустяками.

— Да нет, не скажи. Всю прошлую неделю беда буквально висела в воздухе. Временами я почти ощущал ее привкус.

— Пожалуй, это уже перебор, — сказала Шивон.

— Что перебор?

— Три пакетика в одной чашке. — Она подала ему заварной чайник. — Ты, наверное, хотел положить их сюда?

— Вероятно, — согласился он.

Ему вдруг представилась пустыня, а посреди нее рассыпающийся в прах памятник…

Шивон пошла домой помочь родителям и, может быть, проводить их на вокзал, если их планы не изменились. Ребус сидел перед включенным телевизором. Красный двухэтажный автобус был буквально разворочен, крыша валялась на проезжей части впереди корпуса. И все-таки кое-кто из пассажиров уцелел. Это казалось каким-то чудом. Его тянуло открыть бутылку и выпить, но, пока у него еще были силы, не поддавался этому желанию. Очевидцы рассказывали о том, что видели своими глазами. Премьер-министр уже вылетел в Лондон, оставив вместо себя в «Глениглсе» министра иностранных дел. Перед отбытием Блэр выступил с заявлением, стоя в окружении коллег по «Большой восьмерке». На пальцах президента Буша были отчетливо видны наклейки лейкопластыря. В новостных выпусках люди рассказывали, как ползли по телам к выходам из вагонов. Пробирались сквозь дым и кровь. Некоторые сумели заснять весь этот ужас на камеры мобильников. Ребус не мог понять, какой инстинкт ими руководил, превратив в военных корреспондентов.

Бутылка стояла на каминной полке. В руке он держал чашку остывшего чая. Трое мерзавцев были наказаны неизвестным мстителем или группой мстителей. Бен Уэбстер погиб, упав со стены. Верзила Гор Кафферти и Гарет Тенч готовы в остервенении броситься друг на друга. «В сравнении с такой бедой все прочее кажется пустяками», — сказала Шивон. В этом Ребус не был уверен. Потому что сейчас он более чем когда-либо жаждал получить ответы на вопросы, увидеть лица, узнать имена. Он не мог предотвратить ни лондонский кошмар, ни эдинбургское побоище. Единственное, что он мог, — это время от времени сажать в тюрьму негодяев. Но зла-то меньше не становилось. Ему вдруг вспомнилась такая картина: маленький Микки на пляже в Керколди, а может быть, в Сент-Эндрюсе или Блэкпуле. Малыш старательно воздвигает песчаную дамбу, защищая кусочек берега от наползающей на него приливной волны. Он трудится так самозабвенно, словно борется за жизнь. Старший брат Джон, орудуя маленькой пластмассовой лопаткой, помогает ему, подгребая песок, который Микки утрамбовывает. Двадцать, тридцать футов в длину, дюймов шесть в высоту. Но как только пенистый язычок воды касался их постройки, она начинала растворяться, постепенно сливаясь с окружающим пляжем. Что они тогда вытворяли! Дико вопили, топали ногами, грозили кулаками и морю, и предательскому песку, и недвижному небу.