Россия в глобальном конфликте XVIII века. Семилетняя война (1756−1763) и российское общество - Коллектив авторов

воинских служилых людей, но еще по известной того народа вольности (курсив наш. – Я. Л.)»[829]. Впоследствии вышеназванные цифры были немного скорректированы.

Вплоть до февраля 1757 г. все отмеченные вопросы гетман К. Г. Разумовский решал удаленно из Санкт-Петербурга, хотя планировалось его отправить в Малороссию еще в сентябре 1756 г. для ускорения всех возможных приготовлений. Следовательно, все мобилизационные трудности ложились на плечи казацкой администрации. В итоге к середине февраля 1757 г. с 6 (из 10) малороссийских полков было собрано только 3940 человек, а к концу апреля их число выросло до 6182. Местом их сбора стал Стародуб. Затем из собранных малороссиян были сформированы 12 колонн (всего 15–16)[830], направленных в действующую армию. При этом несобранные 1272 человека не могли быть отправлены даже теоретически по причине отсутствия денег на провиант у обер-кригс-комиссара полковника Спиридонова; после смерти последнего его заменил полковник фон Шмит[831]. На сопровождение малороссиян было откомандировано 1763 человека (из них 1564 – рядовые)[832].

По мнению Главного комиссариата (27 марта 1757 г.), одной из ключевых проблем при наборе малороссиян было неудовлетворительное состояние самих кандидатов. Непригодных к службе (старше 50 лет, больные, увечные) постоянно приходилось отправлять домой. Важным источником, иллюстрирующим данную проблему, стал репорт полковника Шмита, находившегося непосредственно при наборе малороссиян в Стародубе. Содержание репорта было передано генерал-фельдмаршалом А. Б. Бутурлиным в Военную коллегию[833]. Также ответственный за сбор малороссиян секунд-майор И. Коровяковский сообщал (август 1757 г.), что из‐за медленного сбора происходят постоянные побеги, а местная старшина не торопилась ускорить процесс. Правда, к этому времени уже было набрано с Малороссии ок. 7,5 тыс. человек[834]. Неудивительно, что такими темпами набранные малороссияне не успели попасть в действующую армию к началу похода 1757 г.[835]

Согласно экстракту из протокола Конференции от 22 апреля 1757 г., командующему Обсервационным корпусом генерал-фельдцейхмейстеру П. И. Шувалову было дано указание об оставлении в Риге 8 тыс. человек, «наряженных с Малой России в погонщики и денщики»[836]. 24 апреля Шувалову был подготовлен рескрипт, в котором уточнялись мотивация правительства и действия командующего. Решение об оставлении в Риге 8 тыс. малороссиян было принято под опасением «крайнего им изнурения или и возпричинствования каких вредительных болезней». Набранные малороссияне отдавались под ответственность (смотрение) местного вице-губернатора. Самому Шувалову указывалось, что по прибытии частей его корпуса в назначенные места дислокации он мог взять «потребное к ним число денщиков и погонщиков», отобрав только годных к этому делу. Остальных следовало «употреблять к починке Рижской крепости без изнурения и для того с переменою». При выявлении «престарелых или весьма дряхлых» таких следовало «в домы их отпустить»[837]. Впоследствии часть малороссиян будет задействована на крепостном строительстве в Ревеле. Во всех последующих решениях по поводу привлечения малороссиян к крепостному строительству всегда специально оговаривалось, что подобная работа должна производиться за денежное и хлебное жалованье, подобно направляемым на эти работы солдатам регулярных полков, чтобы малороссияне «от неудовольствия изнурения иметь не могли». Выявленные в ходе отбора дряхлые и увечные малороссияне возвращались домой с выплатой довольствия в размере 1 руб.[838] 13 мая 1757 г. в Военной коллегии была подготовлена справка, согласно которой из набранных малороссиян, всего 9456 человек, в полки было отдано только 1462, бежало 176, померло 32[839]. Получалось, что в действующую армию ушли малороссияне, набранные из великороссийских губерний. Весь процесс сбора и переброски к действующей армии сопровождался незначительной убылью малороссиян (ок. 2,7% беглых и умерших от общего числа набранных). Какова же была судьба малороссиян, оставшихся в Прибалтике?

Расставить все точки на «i» должны были материалы, специально раскрывающие судьбу восьмитысячного «вспомогательного корпуса», которые отложились в фонде Генеральной войсковой канцелярии Центрального государственного исторического архива г. Киева (ЦДIАК Украïни). Однако в силу ряда технических причин они остались для нас недоступны. К сожалению, данные материалы остаются пока на периферии исследовательских интересов и для местных историков. Определенные ответы дают дела из Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА), относящиеся к истории Семилетней войны. Там удалось обнаружить некоторое число списков и паспортов малороссиян, которых отпускали из действующей армии или освобождали от крепостных работ (особенно в Прибалтике), «дабы от долговремянной их от домов отлучки не пришли в крайнее раззорение». Важные изменения в службе малороссиян совпали по времени с приходом к власти пропрусски ориентированного Петра III, а затем Екатерины II, что привело к выходу России из Семилетней войны. Первоначально, в феврале 1762 г., планировалось, что набранные малороссияне могут выбрать добровольную запись в «воинскую службу по разсмотрению Военной коллегии», а отпустить следовало только «престарелых и дряхлых». Однако с середины ноября 1762 г. по многочисленным просьбам гетмана К. Г. Разумовского небольшими группами стали отпускать и остальных малороссиян. Процесс возвращения продолжался еще в марте 1764 г. и неизвестно, когда был окончательно завершен[840]. Исходя из содержания списков отпущенных, видно, что некоторая часть малороссиян, находившихся в Прибалтике, все-таки попала в полки в качестве извозчиков и денщиков. Были немногочисленные случаи записи в регулярную службу в 1757−1758 гг.; в основном они касались выходцев со Слободской Украины (Слобожанщины), например из Ахтырского полка. Наличие малороссиян со Слобожанщины или тех, кто хотел продолжить жить именно там (например, на территории Сумского, Ахтырского полков), следует учитывать при подсчетах общего числа невернувшихся. Возраст отпущенных малороссиян мог варьироваться от 23 до 36 лет (средний возраст 28 лет).

Выявленные нами именные списки отпущенных и их паспорта не позволяют в полной мере осветить процесс их возвращения на родину и дать конкретные цифры по убыли малороссиян. Однако имеющиеся данные по Прибалтике за 1757–1761 гг., где малороссияне в основном были задействованы на крепостном строительстве, свидетельствуют, что убыль составляла не более 12–13% от общего числа рекрутов. Большая часть выбывших – это беглые, которых по возможности ловили и возвращали обратно[841]. Косвенным свидетельством отсутствия массовой убыли набранных малороссиян являются письма гетмана К. Г. Разумовского, любившего лишний раз потребовать денежных компенсаций из казны за понесенные военные издержки. В них мы не находим ни единого намека на высокую смертность или издевательства в отношении малороссиян, в отношении которых указы запрещали какое-либо самоуправство. На такой ноте закончилось участие малороссиян в Семилетней войне. Когда-то самое многочисленное казацкое войско стало бледной тенью самого себя, а последний гетман не предпринял никаких усилий по его укреплению, предпочитая удовлетворение своих приватных нужд. Постепенно это сказывалось на его политическом положении и отношении к статусу Малороссии со стороны российской правящей элиты.

Ситуация с малороссийским казачеством и вообще с иррегулярными формированиями