И пала тьма - Джеймс Клеменс

— Пошли.

— Кажется, я узнал, кто посетил смотрительницу Мирру, — сказал Геррод. — И привез ей посреди ночи смоченный в крови клочок ткани.

Катрин оперлась на перила балкона. День выдался теплым — первый поцелуй настоящей весны. Последнюю четверть луны шли дожди, и сейчас влажная земля стиснутого каменными стенами двора отдавала пар. Воздух благоухал медовым запахом вирма, бутоны на огромном дереве только-только начали открывать белоснежные лепестки. Ветви дерева отбрасывали на балкон кружевную тень, на другом конце двора Штормовая башня вздымалась на неимоверную высоту поднятым мечом.

Приятный день совсем не подходил для мрачного разговора. Катрин казалось, что его следует вести темной дождливой ночью. Девушка со вздохом повернулась к другу. Бронзовые доспехи Геррода в солнечном свете сияли, будто облитые огнем.

— И что ты разведал? — спросила она.

Геррод вернулся с балкона в гостиную. Такими новостями лучше делиться наедине, подальше от открытого всем ушам двора. Звук эхом отражался от каменных стен и трудно предугадать, насколько далеко разнесутся голоса.

Катрин последовала за ним и закрыла балконную дверь.

С жужжанием механизма Геррод снял шлем, под ним его бледное лицо казалось белее обычного. Татуировки изученных дисциплин выделялись, как отверстые раны. Он провел рукой по гладко выбритой голове и заговорил:

— Я узнал престранную вещь.

Катрин разлила по крохотным рюмкам розовое вино:

— Расскажи мне все.

— Я сумел развязать язык конюху, который присматривал за лошадью незнакомца. — Геррод с кивком принял от нее рюмку. — Хотя он оказался довольно упрям. Но купленное за золото молчание все же не устояло перед большими посулами.

— Что он сказал?

— К несчастью, не так много, как мне бы хотелось. — Он нахмурился еще сильнее. — Он ничего не знает о том, какое дело привело в Ташижан незнакомца или почему тот прибыл так поздно на загнанной лошади. Но он подтвердил, что тот приехал из Чризмферри.

— И насколько я помню, туда он и собирался вернуться после встречи с Миррой.

— Конюх также запомнил некоторые подробности. На воротнике мужчины он заметил вышитые дубовые ветки.

— Лекарь? — У Катрин от неожиданности распахнулись глаза.

— Судя по всему, да.

— Но зачем ему было привозить смотрительнице подобную скверну?

— На этот вопрос у меня нет ответа. — Геррод уставился на девушку-рыцаря проницательными зелеными глазами, в которых светился острый ум. — Но золото купило мне еще кое-что.

В его взгляде проскользнула веселая ирония.

— И что же?

— Имя.

Катрин поставила рюмку на стол.

— Конюх подслушал имя незнакомца?

— Не совсем. Лекарь оставил свою лошадь на конюшне и взял одну из наших.

— Он выбрал одну из кобыл ветра. — Катрин вспомнила, что мужчина хотел побыстрее вернуться в Чризмферри и позаимствовал осененную Милостью воздуха лошадь.

— И сюда он тоже прибыл на такой же, по имени Быстрохвостка. Конюх, конечно же, запомнил имя кобылы. Он не знает имени наездника, но осененная лошадь не ускользнула от его глаз.

— И чем нам это поможет?

Геррод шагнул к столу, взял кусок оставшегося от обеда сыра и вопросительно приподнял бровь, испрашивая разрешения.

— Получается, за потраченное тобой золото я отдаю сыром, — сказала Катрин.

Он отрезал кусок и, бережно сжав его бронзовыми пальцами, надкусил. Запил вином, удовлетворенно вздохнул и продолжил:

— Нам повезло, что конюх хорошо знает свое дело. У него поразительные познания о конюшнях Первой земли. Все утро он перечислял мне предков этой кобылы.

— И куда нас приведет ее родословная?

— В конюшню, не менее уважаемую, чем наша. Частную конюшню.

— В Чризмферри.

— Именно. А если точнее, конюшню при Конклаве.

— При школе?

Конклав считался одним из самых старых и наиболее значимых учреждений Мириллии, где готовили юных служителей. Многие из совета мастеров когда-то преподавали там, а некоторые до сих пор выступали при школе консультантами.

— И в Конклаве имеется только один лекарь, — продолжал Геррод. — Его зовут Палтри. Я провел небольшое расследование и выяснил, что он вполне подходит под описание, которое Пенни дала полночному посетителю смотрительницы: темноволосый, с приятными чертами лица.

— Лекарь Палтри, — прищурила глаз Катрин. — Откуда мне знакомо это имя?

— Он также исполняет роль личного лекаря при Высоком крыле Чризма. Возможно, ты помнишь его по тому случаю, когда он спас нескольких Дланей от оспяного поветрия, что ходило по городу два года назад.

— Да, конечно, — закивала Катрин. — И ты думаешь, что этот лекарь привез смотрительнице Мирре окровавленный клочок ткани?

— Уверен, что это он.

— Но зачем? Чего он добивался?

— Для ответа придется навести справки в Чризмферри.

— Я могу послать несколько рыцарей…

— И тогда весь Ташижан будет в курсе нашего расследования, включая старосту Филдса.

Из уст Геррода имя старосты прозвучало с недовольным пренебрежением. Перемены, вводимые Филдсом в цитадели, нравились не всем. Он ограничил власть совета мастеров, а мастер Хешарин получил право выносить решения без одобрения остальных членов совета. Власть сосредотачивалась в руках немногих избранных, которые все находились под пятой Аргента сира Филдса.

— Тогда что ты предлагаешь? — поинтересовалась Катрин.

— Рано утром в Чризмферри отправится флиппер. Я надеюсь, что сумею достать место, скажу, что мне необходимо посетить городскую библиотеку. А уже там я смогу, не привлекая внимания, навести справки и заодно попробовать разузнать о причине ночного визита лекаря Палтри.

— Я не хочу, чтобы ты отправлялся в одиночку, — покачала головой Катрин. — Тебе необходимо сопровождение.

— Я сумею постоять за себя. И у меня крепкие доспехи. — Геррод звонко хлопнул кулаком по бронзовому бедру.

— Нет, — твердо ответила девушка. — Тебе нужен меч, а заодно кто-то, кто знает, как с ним обращаться. Возьми с собой Перрила. Чтобы не вызывать подозрений, я пошлю его ко двору лорда Чризма как курьера. Это вполне в рамках власти смотрительницы.

— По крайней мере пока, — кисло пробормотал Геррод.

Катрин со вздохом оглянулась на дверь, вспомнив об охотнике и его гончих за порогом.

— Аргент и так держит меня на коротком поводке. А если Тилара поймают… — ее голос прервался, — или убьют, староста вовсе перестанет нуждаться во мне.