Если кто меня слышит. Легенда крепости Бадабер - Андрей Константинов

— Так я как лучше хотел… Отблагодарить…

— Как лучше он хотел… Скажи лучше, как звать тебя. Не «петухом» же кликать.

— Так это… Файзулла…

— Это пидорское имя. А нормальное, русское, помнишь?

— Имя…

— Ну да, имя. Как мама называла…

До Файзуллы дошло не сразу:

— Так это… Володя…

Глинский вздохнул:

— А откуда ты, Володя?

— Как? Ну камера, знаешь, рядом с вашей с Абдуллой, мы там вместе с Хафизуллой и Абдулсалимом… Ты приходи после намаза, пока не запрут… Тебя-то пустят…

Борис снова вспыхнул:

— Ну и дятел ты тростниковый, Володя… Я сам тебе сейчас так пущу! Родом ты откуда? Из какого города? В Советском Союзе?

— Из Иркутска…

В голове у Глинского словно учётные карточки зашелестели: Иркутск, Иркутск… Кто у нас из Иркутска? Всё точно сошлось: да, это действительно — Владимир Пермяков, сапёр. До службы учился в художественной школе… Ну да, да — отсюда и таланты к выжиганию. В плен попал по-идиотски — «деды» послали в дукан за «кишмишёвкой», он и пошёл… Вслух же Борис сказал:

— Ты так скоро всё на свете позабудешь… Как на самом деле Хафизуллу и Абулсалима зовут, знаешь?

— Нет… Нам же нельзя…

— Нельзя, а вы потихоньку. Узнай их настоящие имена, и мне расскажешь завтра после утреннего намаза. Если охрана пускать не будет, скажешь, что за золой идёшь. Понял?

— Понял, Абдулрахман.

— Николаем меня зовут. Когда «духов» рядом нет. Понял?

— Понял…

Как ни странно, но оказалось, что Володя-Файзулла действительно понял. Утром следующего дня он доложил Мастери, что Абдулсалим — это «Серёга из Минска». Глинский мысленно перелистнул свою «картотеку» и определил минчанина как младшего сержанта Сергея Василенко, мотострелка, дембеля, попавшего в плен в ходе своего последнего рейда, в который попросился сам (чтоб, мол, с чистой совестью уйти на дембель). «Духи» утащили его, когда он от тяжелой контузии потерял сознание…

Хафизуллой оказался рядовой Константин Захаров, призванный из Волгограда. Он служил снайпером в легендарной гератской разведроте 12-го мотострелкового полка. Борис поднапряг память: вроде бы на счету этого Захарова до плена было аж семнадцать «духов» и его даже к «Красной Звезде» представили… Пропал без вести после зачистки «дружественного» кишлака… Судя по всему, оглушили чем-то сзади и…

«Это хорошо, хорошо, — думал Борис, переваривая новую информацию: — В случае чего на Василенко и Захарова опереться можно будет, они ребята боевые… Лишь бы их с уколов снять…»

Последняя мысленная оговорка была существенной — уколы, всё же регулярные, делали своё дело, и ребята, когда-то действительно бывшие боевыми, теперь напоминали ходячих мертвецов с потухшими глазами… (Да и сам Глинский не раз ловил себя на том, что забывает уже им установленные имена и события.)

Много лучше их выглядел Исламуддин, которого почти не кололи, так как он выполнял для «духов» функции «незаменимого» переводчика. Пo-таджикски он говорил не просто бегло, а как на родном, но и по-русски — без акцента. То есть он был классическим билингвом, поэтому Борис догадался, что в прежней жизни этого парня звали Валентином Каххаровым. Его отец был таджик, мать — русская. Он недолго проучился на филфаке ТаджГУ, где преподавала мать. После отчисления за прогулы Валентина «забрили» в армию, сначала в Карши — к узбекам, потом в Афган… Служил нештатным переводчиком в разведбате, в плен попал ещё в начале 1984-го, отстав от группы во время рейда… Скорее всего, сопротивления при пленении не оказал…

И только о последнем, о «кривошеем» Мухаммеде, Глинский пока так и не узнал ничего, что бы позволило его опознать. Говорить этот блондинистый бывший здоровяк почти не мог, да и особо не хотел, держался замкнуто, даже несколько обособленно от остальных. Почему-то он подолгу с каким-то странным выражением на лице смотрел на вытатуированный на плече Бориса образок, если оказывался поблизости. Глинский несколько раз пытался его разговорить, но тот мычал что-то непонятное, опускал голову и отходил в сторону.

Абдулла рассказал «Мастери», что вроде бы этого белобрысого раньше звали Олегом, так он обрубком пальца кому-то из узников на земле написал. А доставили его в Зангали буквально за несколько дней до того, как в крепость попал сам Борис.

Глинский изо всех сил напрягал память, но его внутренняя «картотека» не выдавала никого из списка пропавших без вести по имени Олег и со схожими приметами. Может, этот парень попал в плен совсем недавно и просто не успел попасть в список. Конечно, готовили Бориса на совесть, но и армейская «Волокита Бюрократьевна» всем известна…

А время неумолимо шло. Итак, теперь Глинский смог установить почти всех пленных шурави, познакомиться с офицерами-афганцами, ну и толку то? Да, он знал, что в крепости есть радиоточка, и что? Попасть туда Борису казалось настолько же нереальным делом, как добраться до работающего на «межгород» телефона. Но всё оказалось значительно проще, чем он ожидал. Так иногда бывает в жизни — то, что кажется простым, оказывается невероятно сложным, а представлявшееся невозможным вдруг осуществляется чуть ли не само собой, «элегантно и легко», как любил когда-то приговаривать Челышев. Когда-то очень давно, совсем в другой жизни…

…В тот день Глинский уж точно не думал, что что-то получится с выходом в эфир. Это был четверг, предвыходной по исламским правилам день, условно говоря — короткий. По четвергам во второй половине, ближе уже к вечеру, «духи» начинали расслабляться и вообще готовиться к тому, чтобы достойно встретить пятницу. По пятницам особая трудовая активность не поощрялась, поскольку это «неугодно Аллаху». Пленных всё равно, конечно, гоняли, но — так, больше по уборке, а не строительству. И уж тем более нельзя было по пятницам ремонтировать машины. Пятничный ремонт мог ниспослать на тарантас проклятие Всевышнего, это ж понимать надо!

И кому охота на проклятом автомобиле разъезжать? Чтобы он заглох в самый неподходящий момент? Или разбился, потеряв управление? Горных-то дорог хватает… Спасибо, дураков нет…

А Глинскому как раз подогнали очередную «тачку» — джип «лендровер», причем не очень старый и вообще «богатый». С салоном, украшенным всякими ковриками, плетёнками, чётками и ещё чёрт знает чем. Эта машина принадлежала какому-то местному «раису»,[96]дружившему с Азизуллой, и тот ему похвастался, что есть, мол, у него в крепости волшебный Мастери — всё что угодно отремонтировать может. А в джипе этого «раиса» как раз электрика «заглючила». Ну ясное дело, припахали Абдулрахмана. Он возился с этим «лендровером» с утра, но устранить неисправность никак не получалось. А машину нужно было вернуть хозяину обязательно в четверг. Видимо, Азизулла так наобещал, потому что он уже дважды приходил посмотреть, как идут ремонтные работы и вообще злился и нервничал.