Бааль Шем-Тов. Личность. Чудеса. Легенды. Учение хасидизма - Петр Ефимович Люкимсон

читались чаще всего по субботам, когда еврею писать нельзя — через несколько часов, а то и через сутки после сказанного, полагаясь исключительно на свою память, и потому в записях неминуемо возникали какие-то искажения.

Но, может, речь идет о каком-либо другом из учеников, которые затем устно пересказывали те или иные мысли или изречения Бешта — опять же так, как они их запомнили, а значит, масса искажений от пересказа к пересказу неминуемо нарастала.

Согласитесь, как тут не вспомнить «Мастера и Маргариту» Булгакова: «Нет, нет, игемон, — весь напрягаясь в желании убедить говорил арестованный, — ходит, ходит один с козлиным пергаментом и непрерывно пишет. Но я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там написано, я не говорил. Я его умолял: сожги ты Б-га ради свой пергамент! Но он вырвал его у меня из рук и убежал…»[187]

Вместе с тем сам Бешт не раз говорил о том, что создал именно новое учение, имеющее огромную важность как для евреев, так и для всего мира.

Так, в письме к р. Гершону в Цфат (которое мы уже цитировали и еще будем цитировать) о том, как во время молитвы он вознесся в «чертог Мессии» и далее пишет следующее: «И спросил я Мессию: „Скажи мне, господин, когда же явишься ты?“. И отвечал мне Мессия: „Вот тебе знак: когда станет известным учение твое, и откроется взорам мира, и разольются клады мудрости твоей, коей я тебя обучил, а ты постиг и когда все прочие люди сумеют совершать такие же таинства, как ты, — тогда исчезнут все полчища нечистой силы, и настанет время великого благоволения и избавления“ …»

Итак, Бешт связывает время прихода Мессии со временем распространения основ хасидизма по всему миру и — что немаловажно! — подъемом всего человечества (впрочем, не исключено, что в данном случае он имел в виду только евреев) до его духовного уровня и, соответственно, овладению его сверхъестественными способностями. То есть связывает эпоху Машиаха-Мессии с принципиально иным состоянием мира и человека, чем нынешнее.

Шимон Дубнов также предлагает свое объяснение того, почему Бешт передавал свое учение в исключительно устной форме: «Основатель хасидизма, по-видимому, не особенно владел пером, и был более способен к устной речи, нежели к письменной. Для систематического письменного изложения своих мыслей он не имел ни надлежащих способностей, ни внешних литературных средств. Этому препятствовал и самый характер его мыслей — субъективный, восторженный, мистический, как бы сверхумственный.

Такого рода мысли весьма трудно поддаются письменному изложению, в котором они необходимо теряют большую часть своей силы, а гораздо удобнее передаются в устной речи, где жест, взгляд, интонация — приходят на помощь бессильному, бедному слову. Даже в устной своей речи Бешт, вследствие недостатка выражений, бывал часто краток, отрывочен, говорил намеками, словом, — развивал свои мысли не вполне, и только сущность их внушал своим ученикам.

Он и сам признавался в этом. По свидетельству учеников, Бешт часто говаривал: „Все, что я сам внес нового в область религии, или что заимствовал от других — все это хранится глубоко в моем сердце и ведомо лишь одному Б-гу; все же то, что я проповедовал людям, составляет только ничтожный остаток, невольно вылившийся из вместилища моего духа, как выливается малая часть воды из сосуда, наполненного через край“.

Это — очень характерное выражение. Бешт, действительно, всегда говорил от избытка чувств и мыслей, и от избытка же их не мог говорить систематически, формулировать ясно, more geometrico. Он был из тех людей, у которых мысль сильнее, интенсивнее слова, которых лексикон слишком 6еден для выражения их понятий; такие люди обыкновенно, при высокой искренности убеждения, считают профанацией излагать свои мысли письменно, ибо боятся ослабить, обесцветить эти заветные мысли несоответствующими выражениями. По этой же причине и Бешт не записывала своих мыслей, и не только сам не записывал, но даже выражал неудовольствие, когда другие их записывали, как о том передает его биограф»[188].

Это, безусловно, в целом верное наблюдение. Хотя, судя по письмам Бешта, он свободно владел пером и, безусловно, если бы посчитал нужным вполне мог бы написать книгу. Но одновременно он, видимо, и остро чувствовал, что при перенесении мысли на бумагу неминуемо возникает дополнительное искажение.

Тем, чем был р. Хаим Виталь для Аризаля, для Бешта стали его ближайшие ученики и сподвижники. Прежде всего, безусловно, р. Яаков-Йосеф Коген (1710–1784), оставивший нам книгу «Толдот Яков-Йосеф», содержащую изречения Бешта по самым различным аспектам Торы. Но не меньшее значение имеют и множество сборников изречений Бешта и историй из его жизни, записанные со слов ближайших учеников, из которых в итоге из них вырисовывается вполне целостная концепция мировоззрения Бешта.

Краеугольным камнем этой концепции является представление о том, что Б-г — единственная реальность, и наш мир, как и все остальные миры — лишь одно из бесчисленных проявлений Творца, который — Всё и во Всём.

Вот как излагается суть учения Бешта в давней статье Т. Б. Глейкимана «О каббале и хасидизме»: «Учение Бешта проникнуто своеобразным религиозным пантеизмом, в котором слышны отзвуки каббалы. Он учит, что Б-г во всем и везде. Стих пророка Исайи: „божией славой полна вся земля“ нужно понимать так, что божество воплощается в каждом проявлении мира. Но Б-г остается невидимым, потому что он скрывается за множеством преград, одеяний и покровов (mechizot, libushim wekisium), но сами покровы неотделимы от божества, как неотделима кожа оленя от него самого…

…Но если божество проявляется в мире, то отсюда еще не следует, что Б-г и мир равнозначные понятия. Мир все же является созданием Б-га. Отношение Б-га к миру есть отношение творца к творению. Но хасидизм в этом направлении идет еще дальше. Б-г есть своеобразный творец, мир — своеобразное творение. Творение рук человеческих может быть отделимо от создавшего его мастера, между тем, мир есть творение, существование которого неотделимо и вечно зависимо от творца. Поэтому уничтожение связи между Б-гом и миром повергло бы последний в хаос и разрушение. Но раз мир находится в вечной зависимости от Б-га, то это означает, что мир не только создан, но и создается, но и воссоздается, что Б-г вечно и беспрерывно создает, одухотворяет и поддерживает все существующее.

Какое же практическое значение имеет учение Бешта об отношении Б-га к миру? Если Б-г проявляется в мире, то мир есть воплощение божества. Если же мир есть воплощение божества, то в мире нет ничего низкого. Низкое есть только низшая ступень высшего. Зло есть только низшее