Любовник на все времена - Сара Линдсей

— Ди. — Генри едва не задохнулся от этого ласкового и вместе с тем возбуждающего прикосновения.

— Мне так тебя не хватало, — прошептала она хриплым от возбуждения голосом.

— Не играй с огнем, детка, а то смотри, обожжешься.

Она опустила руку, Генри перевел дух, пытаясь вернуть самообладание.

Диана обвила его шею руками и чуть нагнула ему голову так, что его губы оказались напротив ее губ.

— Ну что ж, в таком случае зажги меня, — выдохнула она.

От ее слов все вспыхнуло и загорелось внутри него. Генри впился губами в ее рот, а его жадные руки ловко делали свое дело. Мысли о вечном, о цели в жизни исчезли, ими владело лишь сиюминутное желание, требовавшее удовлетворения — здесь и сейчас.

Когда она обхватила его язык, Генри мог поклясться, что ощутил вкус ее желания, буквально сводившего его с ума. Понимание, что Диана хочет его, действовало на него не хуже самого мощного афродизиака.

Прервав поцелуй, она обняла его лицо руками.

— Ты мой, — прошептала она.

— Да, твой, — признался он.

Ее карие глаза засверкали от счастья. И она опустилась перед ним на колени.

— Теперь ты принадлежишь мне. — Она принялась расстегивать пуговицы на его брюках. — Мне.

Диана нежно провела рукой по его напряженной плоти.

Следом за рукой участие в ласках приняли ее губы и язык. Генри застонал от невыразимого блаженства. Такими самыми интимными ласками Диана взращивала внутри него страсть, ловко и искусно. В нем уже начинала бушевать буря, которую ничто не могло удержать.

Генри схватил ее, поднял с земли и прислонил спиной к дереву.

Она облизала губы и выдохнула:

— Ну же.

Одной рукой он поднял ее юбки, а другой погладил между ног.

— Генри, ну же, — взмолилась она.

— Обними меня за плечи, — прохрипел он, прижимаясь грудью к ее груди. Свободной рукой он поднял ее упругое нежное бедро, отведя его в сторону, и вошел в нее, услышав в ответ сладострастный стон.

— Обхвати меня ногами. Да, вот так. Ты моя! Все, Ди, давай.

Он заполнил ее всю. Он двигался равномерно и уверенно, проникая то глубже, то отступая чуть назад, заставляя ее подчиняться старому как мир ритму. Его сердце стучало глухо и тяжело, кровь толчками проникала до самых последних глубин его тела и рассудка, дурманя его сознание.

— Я люблю тебя, Ди.

Диана лишь стонала, каждый раз открываясь навстречу его движениям. Между ними протянулась осязаемая напряженная струна, которая мешала дышать, и некуда было деваться от сладострастного томления. Он принадлежал ей и телом, и душой. Наконец, долгожданный миг наступил, судорога пробежала по их членам. Нагнувшись и прижимаясь головой к его шее, Диана шептала его имя, словно молитву. Она задрожала, издавая сладострастный стон, ей казалось, будто она стала невесомой, легкой и совершенно свободной.

— Ты плачешь? — вдруг удивился он, но не смог удержаться от шутки. — Ну, не надо, иначе твоя сестра убьет меня, как только заметит по твоим глазам, что ты плакала.

Диана приподняла голову и сквозь заплаканные глаза улыбнулась своей чудесной лучезарной улыбкой, глядя на которую он забывал обо всем.

— Это слезы счастья, — шепнула она. — Впрочем, твои опасения вполне оправданны. Страшно подумать, что сделает с тобой мой отец, когда заметит пятна от травы на моей юбке.

Генри ухмыльнулся:

— Я скажу в свое оправдание, что люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, очень, очень.

— Даже если я нахал? — Он опять дразнил ее.

Диана нежно поцеловала его. Генри казалось, что ему никогда не надоест вкус ее поцелуев, как и ее любовь.

— Ты не просто нахал, ты мой нахал, и поэтому я люблю тебя, — задорно отвечала Диана.

Она была права, как никогда, и Генри, не удержавшись, опять поцеловал ее.

«Мы все устали от волнения и ожидания, она вот-вот должна ожеребиться. Я подумываю об имени, да и Генри тоже, хотя мы еще его не обсуждали. Если Клер успеет до родов, то она наверняка предложит свой вариант. К ее прибытию уже все подготовлено, так что на этот счет можешь не беспокоиться. Я очень рада, что ты и мама довольны вашим пребыванием в Харрогите. Оставайтесь там и наслаждайтесь отдыхом, пока стоит такая хорошая погода. Как только у нас появятся новости, я немедленно сообщу вам…»

Из письма Дианы Уэстон ее отцу Томасу Мерриуэзеру.

Время действия чуть более девяти месяцев спустя…

— Ну, идем. — Генри схватил Диану за руку так крепко, что она невольно поморщилась от боли. — Прости меня, я немного волнуюсь.

Это было явное преуменьшение. Последние две недели, когда Пенелопа стала выказывать признаки надвигающихся родов, Генри был как на иголках. Конюхи по очереди следили за состоянием кобылы, регулярно докладывая хозяину о малейших переменах. Как только Пенелопа начала тужиться, они немедленно сообщили Генри.

Диана и Генри, быстро одевшись, побежали на конюшню, где очень серьезный Кингсли и другие конюхи наблюдали за родовыми схватками. Пока все шло гладко, как положено природой. Впрочем, никто не сбрасывал со счетов возможный риск осложнений, поэтому Кингсли был готов прийти на помощь кобыле в любой момент. Но Генри все равно не находил себе места от волнения.

Он метался из одного угла конюшни в другой до тех пор, пока Диана не взяла его за руку и не заставила сесть рядом с собой на перевернутый деревянный ящик. Пенелопа была самой дорогой лошадью на его конезаводе, но причина волнения Генри, и Диана знала об этом, крылась не столько в меркантильных соображениях, сколько в чувстве ответственности за все, что происходило в его поместье.

— У нее отходят воды, — негромко заметил Кингсли. Генри подскочил, словно ужаленный, и торопливо подошел к нему, машинально волоча за собой Диану.

— Представляю, как расстроится Клер, когда узнает, что опоздала, — пробормотала Диана. — Если бы не ее желание увидеть новорожденного жеребенка, то, полагаю, она бы провела все каникулы вместе с твоими сестрами.

Генри, как и обещал, познакомил Клер со своими сестрами-близняшками, Лией и Дженни, и они стали самыми близкими подругами. Генри иногда шутил, что эта троица способна заставить кого угодно выполнить любое желание, какое им взбредет в голову.

— Что касается меня, то я бы нисколько не расстроился, если бы пропустил роды, — пробормотал Генри. — Твоя любимая сестра приедет на все готовенькое. Она будет забавляться с симпатичным жеребенком, не обременив себя грузом долгих забот о его рождении.

Он повернулся к Пенелопе.

— Ну, давай, красавица. Я знаю, Пен, ты сможешь. Обещаю, ты будешь получать дополнительную порцию отборного овса весь следующий год.