Божьи безумцы - Жан-Пьер Шаброль

пулю припас ты мне напоследок!..

При дележе каждый хотел получить золотые пули, но лишь по той причине, что они были более увесистые, нежели серебряные, и, стало быть, при выстреле вернее попадали в цель и дальше летели из ружья.

Часть ШЕСТАЯ

Нищие! Так враги называют нас. Нищие! У французов это одно из самых презрительных слов.

На заре пятого года нового века к нам на каменистое плоскогорье, где носится ветер, где лютует стужа, приходят из долин, объятых пламенем, лишь обезумевшие от ужаса, нагие, окровавленные люди, — вон трое уцелевших, а там двое, спасшихся от испанских наемников, отряда Святого Креста и других негодяев, именуемых «регулярными войсками». Несчастные беглецы! Добравшись к нам, в Пустыню, они, задыхаясь, падают на землю; сердце у них вот-вот выпрыгнет из груди.

Мы больше не в силах оставаться тут. У нас есть порох, есть нули, кровь наша кипит! Мы расстанемся сейчас свечными вершинами, с их снегами, мы ринемся вниз по склону, словно огненный поток.

Иди, малый народ! Ты наг, ты нищ! Тебе уж больше нечего спасать — ни дома, ни поля, ни семьи! Иди! Режь, убивай! Всякая жалость с твоей стороны будет преступлением. Больше терять нам нечего! Вперед, исполненные отчаяния грозные мстители, не пожалеем жизни своей!..

Подробности наших сражений вылетели у меня из головы, пока шли мы по склонам Севенн; теперь все восстановилось в памяти. Темные ночи, спящие деревни. Мы вторгаемся, стаскиваем крестьян с постелей. Требуем еды, питья, а подкрепившись, заставляем хозяев возносить хвалу господу вместе с нами.

Мы ели, пили, пели духовные гимны, проповедовали, пророчествовали, а перед уходом, у кого следовало, сжигали дома и отнимали жизнь…

Так двигались мы из долины в долину, соединившись с войсками Кастане, спустившимся с Эгуаля, а затем в Кривой долине и с отрядом Роланда.

Со всех сторон наши несчастные братья стекались к нам на наши молитвенные собрания и под защиту нашего оружия; дабы всем известны были злодеяния Зверя, мы между псалмами и пророчествами расспрашивали о совершенных врагом опустошениях и убийствах.

А в это же время бригадный генерал Планк рыскал по деревням в окрестностях Сент-Андре, умерщвляя всех, кто встречался ему на пути, и ни мольбы, ни слезы, ни вопли малых детей, когда у них на глазах убивали их отцов и матерей, не могли тронуть убийц.

В Сент-Андре генерал Планк приказал сбросить с постелей спящих, согнать их всех в церковь и запереть там. Затем оттуда выводили их поодиночке и всех умерщвляли. Бойню начали с уничтожения пяти женщин, у одной из них, по имени Пралон, было две дочки — шести и семи лет. Девчурки, как маленькие львицы, бросились с дикими криками на офицера и на солдат, пытаясь вырвать мать из их рук, и все же ее искрошили саблями у них на глазах, а затем уничтожили и остальных женщин: одних расстреляли, других зарубили саблями, а некоторых прикончили топором.

В Сент-Андре было три мельника, они молили мессира Феске, ленного владельца тех мест и их господина, спасти их. Феске появился, но вместо того чтобы попросить Планка помиловать их, как они надеялись, приказал немедленно умертвить их.

Десятилетнему мальчику, сыну некоего Плана из местности Оссилярг, всадили три пули в грудь, он еще дышал и, когда штыками добивали его, угасающим голосом простонал: «Ох! Где же отец мой? Зачем оставил меня здесь?»

Мертвых не хоронили, одних сбросили в самом городе с моста в Гардону (в некоторых еще теплилась жизнь, они еще шевелились, поднимали головы), других пожрали собаки и свиньи; спустя долгое время нам рассказали, что из груды мертвых тел вздымалась правая рука одного из наших братьев, и окостеневшую эту руку никак не могли согнуть, — то было знамением, что господь отомстит убийцам за пролитую ими кровь.

Была среди казненных крестьянская девушка семнадцати лет, по имени Мари Комбассон,{108} такая милая и пригожая, что один из солдат разжалобился. Он бросился к ногам генерала и умолял его помиловать юную горянку, добавив, что хочет жениться на ней. Мессир Планк даровал помилование. Солдат просил о том по велению сердца, нисколько не сомневаясь в согласии девушки, но, когда он подошел к ней, красавица сказала:

— Ты добрый человек. Прими от меня на память кольцо и вот это серебряное экю. Спасибо, что пожалел, но, ты уж извини, я не могу отречься от своих братьев и сестер, кои примут сейчас мученическую кончину. Я хочу лишь одного: поскорее умереть вместе с ними, дабы познать блаженство жизни вечной. Ты видишь во мне только младость мою и девичью красу, но не думай, — нет во мне женской слабости, как вы ожидаете…

Дав гордый сей ответ, она возвратилась к виселице и собственными своими руками накинула себе петлю на шею.

Видел ее и слышал один старик, спрятавшийся в куче навоза, а также женщина, чудом уцелевшая; душегубы ударили ее саблей и сочли за мертвую, когда она упала, обливаясь кровью; однако она выжила и все рассказала нам, ибо воочию видела, как повесили Мари Комбассон, девушку-горянку.

Люди, побывавшие в Алесе, в Андюзе, в Ниме и даже в Монпелье передавали нам то, что слышали о властях предержащих.

По словам одних, мессир де Бавиль, интендант, в силу обстоятельств ведавший теперь и королевскими войсками в Севеннах, получал двойную пенсию, то есть двенадцать тысяч ливров; привалившее ему счастье кончится только вместе с войной; война против нас на руку не только ему, но и многим другим, вплоть до последних фузилеров, кои стремятся перещеголять друг друга в грабежах и предпочитают подольше благоденствовать, нежели подвергать свою жизнь опасности в сражении с нами.

Над Темным ущельем.

Мы поджидаем Зверя.

«Новообращенные» из Сент-Андре примчались к нам по кратчайшей дороге через Лирон. Сердце у бедняг того и гляди разорвется — так быстро они бежали; они принесли весть, что батальон из Рояль-Дофине под командой подполковника Мену повел наших пленных братьев в Ла Саль.

Тогда полковник Роланд собрал нас всех — Эгуальский отряд, отряд Кастане, Лозерский отряд Жуани, призвал на совет Авраама Мазеля, Соломона Кудерка и других пророков и не пророков; говорили все, кого вдохновлял бог.

Мы молились, пели псалмы, взывали о милосердии господнем, а затем глава