Зима Гелликонии - Брайан У. Олдисс

Лутерин вскочил на своего лойся, и они отправились обратно по тропе между темными деревьями. На сбруе лойсей позвякивали колокольчики. Занесенная снегом маленькая часовня вскоре скрылась позади, пропала за деревьями.

Когда Лутерин вернулся в поместье, его ожидало запечатанное письмо от Инсил. Он медленно, неохотно распечатал его, но не нашел внутри ничего примечательного, кроме нескольких слов касательно их вчерашней ссоры, а именно:

«Лутерин!

Ты обиделся на меня, но главные неприятности впереди. Будущее таит гораздо большую опасность, чем ты можешь себе представить. От людей еще более злобных, чем я представляюсь тебе.

Ты помнишь, как мы говорили о возможной причине смерти твоего брата? Помню, этот разговор состоялся, когда ты наконец решил выйти из состояния той горизонтальной прелюдии, что обычно предшествуют смерти. Твоя невинность воистину была героической. Но теперь я хочу сказать тебе больше и вскоре скажу.

Умоляю тебя, прибегни к хитрости и обману. Держи «нашу тайну» при себе, ради твоей же безопасности.

Инсил».

— Поздно, — раздраженно сказал он, скатывая записку в шарик.

Но как нам теперь убедиться в том, что эти мудрые и могущественные духи сфер, Всеобщая Прародительница и Гайя, существуют?

Объективных доказательств тому нет, поскольку измерить сочувствие и сострадание невозможно. Жизнь микроорганизмов ничего не знает о жизни людей: их умвелты несоизмеримы. Только интуиция позволяет человечеству видеть и слышать поступь этих геохимических духов, которые управляют жизнедеятельностью всего мира как единого организма.

Помимо прочего, эта интуиция подсказывает человечеству, что жизнь в согласии с духом, неощутимым для людей, означает отказ от желания господствовать. Но этим ли чутьем руководствовались люди, которые тайно встретились на Ледяном Холме и затворились вдали от себе подобных, обезопасив себя от внешнего мира, мечтая захватить власть над человечеством?

И что будет, если эти люди добьются успеха?

Мир биосферы умел приспосабливаться и прощать. Интуиция подсказывает нам, что везде и всему есть альтернатива. Гомеостаз — не превращение в ископаемое, но достижение равновесия для выживания.

Древние племенные охотники, сжигающие леса для того, чтобы изловить добычу, породили саванну. Начавшиеся мутации дали сигнал кибернетическому контролю Гайи.

Серый плащ Всеобщей Прародительницы раскинулся над Гелликонией. Человеческие существа могли принимать ее или отвергать, в зависимости от настроя личности.

За пределами того, что находилось под властью бледной немочи человечества, существа дикой природы создавали свой порядок. Деревья брассимпсы жадно накапливали глубоко под землей запасы пищи, чтобы поддерживать свое существование и зимой. Маленькие сухопутные ракообразные, рикибаки, собирались многими тысячами на нижней стороне алебастровых глыб, устраивая внутри камней убежища благодаря особым железам, выделяющим кислоту; подобное качество было необходимо для того, чтобы в состоянии оцепенения пережить холода. Рогатые горные овцы, дикие асокины, барсуковые тимуруны, фламберги на бедных кормом равнинах — все вступали в ожесточенные схватки. Времени оставалось для одного спаривания и, может быть, еще для одного: численность потомства будет определяться температурой воздуха, возможностью добыть еду, смелостью, опытом.

Существа, которых нельзя было причислить к человеческой расе, но тем не менее отстающие от людей всего на полшага эволюции, задумчиво и с тоской глядели на огни людских становищ — эти создания тоже устраивали свое будущее.

Племена дриатов, наделенных даром речи и даже способных браниться на своем языке, с проклятиями спустились с высоких холмов на каменистые равнины своего континента, где еще можно было отыскать пищу. Странники-мади, внезапно изгнанные из своего умирающего укта, отправились искать убежище на Западе и заселили разрушенные города, покинутые человечеством. Нондады глубже зарылись под корни Великого Древа, где могли вести жизнь, мало чем отличающуюся от той, что вели в жарких лучах Лета.

Что же касается расы анципиталов, то каждое их новое поколение с удовольствием отмечало, что общие условия обитания все больше приближаются к тем, которые существовали прежде, чем в небеса Гелликонии вторгся Фреир. В их вневременном разуме все будущее более или менее приобретало сходство с прошлым. На широких равнинах Кампаннлата фагоры превратились в доминирующий разумный вид, приняв в качестве источника питания мясо — стада лойсей и двулойсей, чье поголовье увеличивалось, — и все более смело и яростно нападали на поселения и отряды сынов Фреира. Только в Сиборнале, где присутствие двурогих никогда не было особенно заметно, фагоры встречали сильное, упорное сопротивление, переходящее в контратаки.

Все эти расы неутомимо соперничали друг с другом, однако лишь в определенных отношениях. Но в более широком смысле все виды составляли единое целое. Постепенное, но неуклонное исчезновение зелени приводило к уменьшению поголовья крупных животных, но в целом виды сохранялись в неприкосновенности, поскольку все они в конечном итоге зависели от анаэробной массы на дне гелликонского моря, неустанно работающей над поглощением углекислого газа и поддержания доли кислорода в атмосфере во имя того, чтобы великий процесс дыхания и фотосинтеза был сбалансирован между сушей и океаном.

Всех этих созданий можно было рассматривать как часть планетарной жизни. Отчасти это так и было. Но почти половина биомассы Гелликонии обитала в глубинах морей и океанов. Основу этой массы составляли, главным образом, одноклеточные микроорганизмы. Это они были подлинным регулятором жизни, и для них мало что менялось, был ли Фреир далеко или вблизи планеты.

Всеобщая Прародительница поддерживала равновесие между всеми живыми существами. Почему на планете была возможна жизнь? Потому что эта жизнь была жизнью самой планеты. Что случилось бы, не будь тут жизни? Всеобщая Прародительница была духом, носившимся над водами, не отдельным духом, наделенным разумом, но огромной единой сущностью, создающей всеобщее благоденствие из ока яростной биохимической бури. На Гелликонии Всеобщей Прародительнице поневоле приходилось быть еще более целостной, чем ее далекая сестра, богиня Гайя, правящая далекой Землей.

Особняком от всей живой биомассы — от водорослей, драчливых овец и скрытных рикибаков — стояло человечество Гелликонии. Эти существа хотя и образовывали полностью независимую гомеостатическую биосферу, как и другие живые группы, тем не менее подняли себя до особой категории. Люди создали язык. Посреди бессловесной Вселенной люди создали собственный умвелт слов.

У людей были песни и поэмы, драмы и истории, споры, жалобы и заявления, которые стали языком всей планеты. Следом за словом пришла способность к сочинительству. Едва появился язык, появились легенды. Литература была для слов тем же, чем была Гайя для Земли и Всеобщая Прародительница для Гелликонии. Ни у одной из планет не было собственных легенд, пока человечество не вышло на сцену, чтобы их придумать — и запечатлеть все то, что каждое поколение видело в окружающей реальности.