Убийство моей тетушки. Убить нелегко (сборник) - Ричард Халл

– Вам не кажется странным, что мистер Латимер так легко позволил себя ударить? Почему не было слышно шума?

– Шум был, но очень слабый, – ответил я.

Инспектор оживился:

– Значит, вы его слышали? Почему не вмешались?

Инспектор, видимо, решил, будто прижал меня к стенке и сейчас я скажу что-то, подтверждающее его версию. На самом деле это я подвел его к вопросу, ответ на который был уже давно приготовлен. Пришло время рассказать о намерениях Спенсера, которыми он якобы со мной поделился. Естественно, о записках инспектор ничего знать не должен.

И я поведал инспектору о том, в какую ярость привела Спенсера выходка Латимера с рисунками, которые Томас сделал для рекламы консервной фабрики в Грейфилдсе. Передал его слова о том, что он завтра выскажет Латимеру все, что о нем думает, и заставит себя выслушать. Если понадобится, силой. Обещал расквитаться за подбитый глаз.

– Поэтому, услышав в кабинете Латимера небольшой шум, я не удивился и не счел нужным вмешиваться. Пусть разбираются сами. Но мне, конечно, и в голову не приходило, что дело дойдет до убийства. А о намерении Латимера расправиться со Спенсером вообще было трудно предположить.

Инспектор помрачнел:

– Вам следовало рассказать об этом раньше.

Разумеется, его слова не застали меня врасплох.

– У нас было несколько долгих бесед, инспектор, – позволю себе заметить, очень долгих, – и я, кажется, ответил на все ваши вопросы исчерпывающим образом.

– Да, но вы предпочли скрыть, что были готовы к такому развитию событий.

– Я не собирался ничего скрывать, инспектор. Но всякий раз, когда хотел рассказать вам это, вы прерывали разговор.

Инспектор нахмурился:

– Когда это было?

– В первый раз, когда вы всех отпустили по домам, а меня задержали только для того, чтобы в моем присутствии запереть мой кабинет. На следующий день у нас было долгое обсуждение замужества мисс Уиндэм, а когда я собрался начать разговор об этом, вы заторопились уходить.

Инспектор Хупингтон, надо отдать ему должное, принял мои доводы без возражений. Я даже удивился, насколько легко удалось его убедить. Конечно, для меня было бы большим облегчением рассказать ему правду (признаюсь, я плохой конспиратор) и показать записи Спенсера. Тогда бы все решилось само собой. Если бы дневник Латимера был к тому времени в надлежащем виде, я бы с удовольствием отдал инспектору и его.

Мой рассказ произвел на инспектора большое впечатление. Он послужил убедительным подтверждением моей версии, и вдвойне ценным был тот факт, что ему якобы пришлось вытягивать из меня эти сведения. Он заставил меня описать все в мельчайших подробностях. Когда у нас случился этот разговор со Спенсером, при каких обстоятельствах и прочее. Я совсем недавно перечитывал его записи, так что все помнил замечательно.

Рассказывать пришлось долго, и где-то в середине у инспектора закончилась записная книжка. Мои надежды, что он перестанет записывать, не оправдались. Он тут же достал из кармана новую и продолжил. Думаю, он и на Страшном суде появится с записной книжкой в руке, где будут подробно изложены все его прегрешения и добродетели.

– Это все, сэр? – спросил инспектор с легкой ноткой недовольства, когда я закончил. Ему явно хотелось продолжения. – Это все претензии мистера Спенсера? Он собирался мстить за пустяковый инцидент при переходе улицы, когда мистер Латимер нелестно выразился по поводу его подбитого глаза?

– Инцидент был не такой уж пустяковый, – не согласился я. – Спенсер вполне мог попасть под машину. Помню, он рассердился на Латимера, что он его не предупредил. Скорее всего, потом это вылилось у него в обиду только за подбитый глаз. Кстати, Латимера он ударил всего за несколько минут до своей смерти.

– Это должно быть в заключении экспертов. Когда был нанесен удар, можно определить по цвету ссадины. Почему мистер Латимер, видя приближающийся автомобиль, не предупредил…

– Хотите, я расскажу, как было дело? – спросил я.

Несомненно, инспектор этого хотел. Драгоценные (для меня) минуты уходили одна за другой, пока инспектор исписывал своим аккуратным почерком страницы новой записной книжки. Ну зачем эти записные книжки, это же так неэкономно? Если бы мне доверили руководить отделом документации полиции, я бы на одной только бумаге сэкономил солидную сумму средств налогоплательщиков. А если бы такое можно было сделать во всех правительственных учреждениях, то подоходный налог уменьшился бы, по меньшей мере, на шесть пенсов с фунта.

Все-таки я правильно сделал, что не сразу упомянул о том случае на дороге. Потому что теперь, когда я как будто об этом вспомнил, инспектор с рвением за него ухватился. Пусть хотя бы так он наконец разглядит то, что давно лежит на поверхности. Наверное, инспектор кое-что уже слышал от наших служащих, теперь ему предстояло узнать подробности из первых рук.

– Мистер Спенсер не намекал вам о своем намерении изложить все это на бумаге? – спросил инспектор, внимательно меня выслушав.

По тону, каким был задан вопрос, я сразу понял, что он что-то подобное подозревает. Умному человеку вообще несложно угадать его мысли. Ну что же, посмотрим, как он поведет себя дальше.

– Мне кажется, у Спенсера было такое намерение, – осторожно ответил я. – Но он редко когда заканчивал начатое. Например, затевал переговоры одновременно с несколькими потенциальными заказчиками, вместо того чтобы сосредоточиться на каком-то одном, и в конце концов результат получался нулевой.

– Вы думаете, он начал писать об этом, а потом перестал? – уточнил инспектор.

– Такое возможно, но где же эти его записи, хотя бы начатые? Ведь вы ничего не нашли. Он их либо не начинал, либо написал несколько листов и порвал. – Я сделал вид, что напрягаю память, пытаясь вспомнить. – Вы знаете, мне кажется, он действительно говорил что-то по поводу записок, но куда они подевались, не представляю.

Инспектор понимающе кивнул.

– Мисс Уиндэм говорит, будто, когда за день до трагедии она принесла ему чай, он что-то сосредоточенно писал. Ей случайно запомнилась фраза в начале листа: «А потом я скажу…»

– И что?

– А то, что ни в его столе, ни в мусорной корзине листа с этими словами не оказалось. Хотя меня заверили, что корзину никто не трогал.

– Так он, наверное, их выбросил. Спенсер бумагу не экономил.

– Да, сэр, таких, как вы, немного. – Заметив на моем лице улыбку, инспектор тоже улыбнулся и продолжил: – Как, по-вашему, куда мог подеваться тот лист? Вы не могли его случайно прихватить?

– А зачем он мне?

– Действительно, сэр, зачем? Это я спросил на всякий случай.

Надо же, спросил на всякий случай. Делать ему нечего. Однако надо дать версию исчезновения записок Спенсера. Не говорить же правду.

– От Спенсера можно было ожидать чего угодно, – сказал я. – Он мог выбросить эти бумаги в окно. Кроме того, лист, который видела мисс Уиндэм, не обязательно имел отношение к его записям, если такие были.