Че Гевара. Важна только Революция - Джон Ли Андерсон

VII

В своем письме Фиделю от 9 декабря Че также коснулся темы нарастающей конфронтации с Национальным директоратом «Движения 26 июля». Че никогда не любил людей из льяно — и они, похоже, платили ему взаимностью, — но теперь их отношения переросли в открытую неприязнь.

Формально проблема заключалась в разногласиях по поводу организации поставок продовольствия и других припасов. Став команданте, Че отказался признавать сменщика Франка Паиса — Даниэля — как координатора повстанческой армии в Орьенте, предпочитая независимо от него находить для себя поставщиков, минуя одобрение Директората. Но куда важнее было другое: для Национального директората Че был «радикальным» марксистом. Армандо Харт и Даниэль, оба убежденные антикоммунисты, со все возрастающей тревогой следили за тем, как аргентинский военачальник не только руководит собственной колонной на правах почти полной автономии, но и, очевидно, оказывает влияние на Фиделя, взаимодействовать с которым у них самих получалось все хуже. Желая положить конец противоречиям, Даниэль и Селия Санчес направились в конце октября в Сьерра-Маэстру, чтобы встретиться с Фиделем. Их визит совпал с серьезными изменениями в политической ситуации.

После провала восстания в Сьенфуэгосе, которое было тайно поддержано ЦРУ, американцы, похоже, продолжали искать, на кого сделать ставку, желая смещения Батисты с его поста. Идеальным вариантом стало бы создание широкой коалиции «приемлемых» политических сил Кубы, включая мятежное «Движение 26 июля». Кубинский конфликт грозил выйти из-под контроля, армия демонстрировала совершеннейшую неспособность нанести по повстанцам решающий удар, и единственным выходом для Батисты оставалось полностью развязать руки своим прихвостням. Полковник Альберто дель Рио Чавиано, печально прославившийся еще во времена Монкады участием в пытках и казнях повстанцев, был назначен руководителем кампании по искоренению партизан в Сьерра-Маэстре, а за голову Кастро была положена награда в сто тысяч долларов.

Враги Батисты принимали ответные меры. В октябре-ноябре «Движение 26 июля» активно занималось выслеживанием шпионов и предателей в городах, в результате чего смерть настигла предателя Гальего Морана, ставшего агентом тайной разведки Батисты. Свирепый командир гарнизона в Ольгине, полковник Фермин Коули, ответственный за уничтожение экипажа «Коринтии» и многие другие убийства, был ликвидирован боевой группой «Движения 26 июля». Чтобы вывести военную кампанию за пределы Сьерра-Маэстры и превратить ее в общенациональную, Фидель задумал нанести решительный удар по экономике страны; в подтверждение твердости намерений он пообещал поджечь обширные тростниковые плантации своей собственной семьи в Биране.

Парадоксальным образом, несмотря на конфликт, кубинская экономика была на подъеме благодаря росту цен на сахар и иностранным инвестициям, в основном из США. Никелевые концерны в Орьенте, принадлежавшие американцам, только что объявили о планах по расширению производства, а в Гаване была увеличена рабочая территория порта, который перестал справляться с объемами морских грузовых перевозок. Туристы продолжали стекаться в Гавану, и, для того чтобы справиться с их потоком, были построены новые комфортабельные отели. Последний урожай тростника был одним из богатейших в истории Кубы, и он принес казне несколько сотен миллионов долларов дохода.

Несмотря на растущее недовольство Батистой в Госдепартаменте и ЦРУ, американское военное ведомство твердо выступало в поддержку диктатора. В ноябре была устроена церемония, на которой глава кубинских ВВС полковник Карлос Табернилья был награжден американским орденом, а сам Батиста был провозглашен «великим генералом и великим президентом» в заздравном тосте, произнесенном генералом американского военно-морского корпуса Лемюэлем Шепердом. Проведя несколько месяцев на своем посту, посол Эрл Смит узнал уже довольно много о «коммунистическом влиянии» в среде повстанцев и начинал все более скептически относиться к Фиделю Кастро.

Фидель тем временем всеми силами пытался утвердить себя в роли фактического лидера кубинской политической оппозиции. Чтобы преуспеть в этом деле, ему было необходимо показать, что его программа отличается умеренностью и не несет в себе угроз.

Получив письмо от Армандо Харта, который сообщал ему о перспективах создания широкого альянса оппозиции, Фидель тут же отправил послание своему доверенному лицу в США, требуя, чтобы тот возглавил делегацию на запланированной на 1 ноябре встрече. Он также перечислил людей, которых необходимо было провести на ключевые посты в альянсе. После этого Фидель, уверенный в том, что его требования будут удовлетворены, вновь обратился к ведению партизанской войны. Даниэль, явно получивший от Кастро нагоняй, вернулся в Сантьяго и рьяно начал собирать необходимые Фиделю боеприпасы, продовольствие и т. д. Селия же никуда не уехала. Фидель заявил, что ему требуется ее «женское присутствие». В итоге она осталась с ним до конца войны.

1 ноября в Майами был сформирован «Союз по освобождению Кубы», на встрече присутствовали представители большинства основных сил кубинской оппозиции. Впрочем, коммунистам там места не нашлось, зато «Движение 26 июля» получило главенствующие позиции во вновь образованном национальном комитете союза. К неудовольствию Фиделя, в качестве официального представителя движения выступил Фелипе Пасос. Это было воспринято Кастро как попытка отодвинуть его на вторые роли. Более того, подписанный пакт, хотя и содержал стандартные призывы к свержению Батисты, проведению честных выборов и возврату к конституции, был откровенно проамериканским. В нем ни слова не было сказано против иностранной интервенции и установления власти военной хунты после свержения Батисты — а этого Фидель боялся больше всего, — к тому же в нем содержалось положение о том, что после победы должно произойти слияние партизанских формирований Фиделя с кубинскими вооруженными силами. Экономические вопросы также оказались затушеваны, прозвучало лишь весьма неопределенное обещание создать новые рабочие места и поднять уровень жизни.

Новости стали просачиваться в сьерру благодаря сообщениям Даниэля и Армандо Харта, которые писали, что разочарованы положениями пакта, но добавляли, что они все же «терпимы». Рауль пришел в бешенство и, обвинив Фелипе Пасоса в откровенном предательстве, предложил его расстрелять. Фидель дал понять, что недоволен, но публично высказываться пока что не стал. Поглощенный военными делами, Че с некоторой опаской ждал реакции Фиделя. В письме от 9 декабря из Ла-Месы он открыто сказал все что думает. Обвинив Национальный директорат едва ли не в измене, он потребовал, чтобы ему было дано право на некие «жесткие меры» для выправления ситуации, в противном случае Гевара грозился уйти со своего поста. Как бы дипломатично он ни старался выражаться, это был ультиматум собственному шефу. Не только будущие отношения Че и Фиделя зависели теперь от ответа последнего, но и весь ход революционной борьбы на Кубе.

Через четыре дня Че получил ответ. Содержание этого письма никогда никем не разглашалось, но, каковым бы оно ни было, Гевара избавился от сомнений. 15 декабря он написал Фиделю: «Вот только что прибыл человек с твоей запиской от 13-го. Я должен признаться, что она… наполнила меня покоем и радостью. Не по личным причинам, но потому, что этот шаг означает для Революции. Ты прекрасно знаешь, что я никогда не доверял людям из Национального директората ни как лидерам, ни как революционерам. Но я не думал, что они зайдут так далеко, чтобы открыто предать тебя».