Написано кровью моего сердца. Книга 2. Кровь от крови моей - Диана Гэблдон

– Нет! – завопил Джейми. – Жермен, не вздумай! – Но мальчик уже склонил голову к уху брата и, видимо, прошептал что-то вроде: «Держись крепче!» Коротенькими ножками Анри-Кристиан обхватил туловище Жермена, и тот, держась за веревку, сделал шаг вперед.

Все случилось в одно мгновение и при этом ужасно медленно. Анри-Кристиан не удержался, а Жермен не успел его подцепить, и тот, раскинув руки, полетел вниз сквозь пелену дыма.

Он упал сквозь море вытянутых рук и ударился головой о булыжную мостовую. Этот удар прозвучал, как конец света.

19 сентября 1778 года

Филадельфия

Даже когда наступает конец света, жизнь, черт возьми, продолжается. Только ты не знаешь, что с ней делать.

Все вокруг пропахло дымом: воздух, мои волосы, кожа Джейми, халат не по размеру, который кто-то на меня накинул… Даже у еды был привкус пепла, ну а как же иначе. Впрочем, меня это не волновало, потому что съесть хоть пару ложек хотя бы ради приличия я не могла.

Никто не спал. В предрассветные часы типография сгорела дотла, и мы были не в силах что-либо сделать, кроме как затаптывать разлетающиеся искры и угольки, чтобы огонь не перекинулся на ближайшие дома. Хорошо, что ночь выдалась безветренной.

Соседи приютили нас, обеспечив одеждой, едой и изобильными соболезнованиями. Все это казалось нереальным, и я тешила себя надеждами на то, что так до конца и не осознаю случившееся, хотя и понимала, что это невозможно.

Реальными же были яркие, словно выжженные в моей голове воспоминания о ночи. Босые стопы Анри-Кристиана, грязные и крупные по сравнению с его короткими ногами, торчат из-под юбки матери, которая так глубоко окунулась в свое горе, что укачивает его на руках, не издавая ни звука. Жермен, отпустивший веревку в отчаянной попытке поймать брата, камнем падает вниз, его ловит Фергус. Он изо всех сил прижимает к себе сына – у обоих, наверное, потом остались синяки, – и крюк Фергуса блестит на спине Жермена, покрытой сажей.

Мальчики спали на крыше. В панике все забыли про небольшой люк в потолке спальни.

Когда ближе к утру Жермен наконец заговорил, мы узнали, что они с братом вылезли туда, чтобы подышать прохладой и посмотреть на звезды. Потом задремали, а проснулись, когда почувствовали, как раскалился под ними шифер. К тому моменту из трещин в люке уже вовсю валил дым. По крыше они перебрались к чердаку над типографией, где тоже имелся лаз. Половина чердака обвалилась, другая была объята огнем, но сквозь дым и строительный мусор ребята вышли к погрузочной двери.

– Почему? – не обращая внимания на слова утешения, ревел Жермен, которого по очереди брали на руки. – Почему я не удержал его? Он был слишком маленький, не мог крепко ухватиться.

Не обнимала плачущего мальчика только его мать. До самого рассвета она прижимала к себе Анри-Кристиана, пока ее руки не ослабли от усталости. Фергус и Джейми забрали у нее маленькое короткое тельце, чтобы его помыли и привели в достойный для похорон вид. После этого Марсали отыскала старшего сына: Жермен крепко спал, и она с горечью коснулась его.

Преподобный Фигг, аккуратный мужчина в черном костюме с пасторским воротником, снова выручил нас и предложил помощь с поминками.

Сейчас, в середине дня, я как раз сидела в его церкви, одиноко прижавшись спиной к стене. Я все еще чувствовала запах дыма и постоянно тряслась при мысли об огне и о той потере, причиной которой он стал.

Марсали спала у соседей, перед уходом я подоткнула ее одеяло. Дочки лежали по бокам, Фелисити сосала большой палец, и взгляд ее круглых черных глаз был таким же внимательным, как у ее тряпичной куклы, которую совершенно неожиданно удалось спасти из пламени. Мало что уцелело. Помню, как больно было после пожара в Большом доме искать какую-то вещь и понимать, что ее больше нет.

Дженни, чье лицо посерело от усталости, пошла отдохнуть в дом Фиггов. В руках она держала четки и, безмолвно шевеля губами, осторожно перебирала деревянные бусины пальцами – даже во сне она не перестает молиться.

Поток людей не иссякал, все что-то приносили. Столы, дополнительные скамейки, тарелки с едой. Цветы, распускающиеся к концу лета – розы, жасмин и ранние голубые астры. Их ароматы напомнили мне о свадьбе, которую отмечали здесь совсем недавно, и впервые за день по моим щекам потекли слезы. Чужим платком я вытерла лицо, чтобы никто не заметил, как я плачу, и не попытался меня утешить.

Сзади скрипнула скамья, и, глянув поверх платка, я увидела Джейми. На нем был поношенный костюм – явно одолженный у носильщика паланкина, судя по ленте с цифрой 82 на рукаве, – и он умылся, хотя на ушах осталась сажа. Джейми крепко сжал мою руку, и я ощутила волдыри на его пальцах: некоторые только надулись, другие уже лопнули, пока он пытался хоть что-то спасти из огня.

Глянув в глубь церкви, где покоилось то, что спасти не удалось, Джейми вздохнул и посмотрел на наши переплетенные руки.

– Ты как, милая? – Его голос звучал хрипло, горло, как и у меня, нарывало от криков и копоти.

– Нормально. Ты что-нибудь поел? – спросила я. О том, что он не спал, я и так знала.

Джейми покачал головой и, закрыв глаза, приник к стене, позволив своему изнуренному телу на мгновение расслабиться. Предстояло еще много дел, а пока что… Надо бы перевязать его обожженные пальцы, только чем? Я подняла руку, которой он держал мою, и поцеловала костяшки.

– Каково это – умирать? – вдруг спросил он, открыв свои покрасневшие глаза и посмотрев на меня.

– Я об этом и не думала, – ошеломленно сказала я. – А что? Он медленно потер двумя пальцами между бровей – похоже, у Джейми болела голова.

– Просто интересно, вот это все и есть смерть? – Он обвел рукой полупустой зал с перешептывающимися доброжелателями и скорбящими, чьи лица напоминали обвисшие мешки мусора. Они сидели неподвижно, а если к ним кто-нибудь обращался, отвечали, прикладывая заметные усилия. – Когда ты не знаешь, что делать, да и вообще ничего делать не хочешь. Или умереть – значит уснуть и очнуться в каком-то новом месте, которое сразу захочется осмотреть и исследовать?

– По словам отца О’Нилла, непорочные люди сразу предстают перед Господом. Ни лимба, ни чистилища. Если они, конечно, крещеные, – добавила я. Анри-Кристиан был крещен, и, раз ему еще не исполнилось семи, церковь сочла его недостаточно разумным, чтобы грешить. Следовательно…

– Я знавала людей и в пятьдесят глупее Анри-Кристиана, – сказала я, в тысячный раз вытирая нос. Ноздри уже стали такими же красными, как глаза.

– Да, но из-за своей глупости они и причиняли вред другим. – Губы Джейми тронула легкая улыбка. – На поле битвы при Каллодене мне казалось, что я умер. Я говорил тебе об этом?

– Вряд ли. Логичное предположение, учитывая обстоятельства – ты же был в отключке, верно?