Дочь Волка - Виктория Витуорт

Покраснев, она подошла к небольшому столу, на котором стояли кувшины с вином и чаши, и налила в чаши вина. Их было всего три, и она не была намерена позволить Атульфу заставить ее ждать, пока принесут чашу для него. Вино, казавшееся при тусклом освещении зала почти черным, было густым, и Элфрун немного разбавила его водой, прежде чем предложить Финну.

– А она… будет? – Она взглянула на девушку.

– Аули?

Девушка что-то быстро ответила и с достоинством склонила голову.

– Да, она будет. А еще она сказала, что, дабы отблагодарить вас за гостеприимство, хотела бы в это прекрасное утро дня летнего солнцестояния предсказать вам вашу судьбу. На родине она славится этим своим искусством. Она и ее мать, они обе.

Элфрун сделала вид, что сосредоточенно разливает вино в чаши, надеясь, что они не заметили, как к лицу ее прихлынула кровь. Женщины Донмута были помешаны на гаданиях и приметах, но она знала, что они держат все это от нее в тайне, как и многое другое, во что они не намерены были посвящать дочку лорда. Она же, со своей стороны, относилась с презрением к таким вещам, как учила ее Абархильд. Эти девушки были просто глупы, и все, что их интересовало, – это мужчины и дети.

Она искоса взглянула на своего кузена, который до сих пор робко топтался в дверях. Если она согласится, чтобы ей предсказали судьбу, он, безусловно, расскажет об этом в монастыре. И Фредегар будет презирать ее за это.

Абархильд тоже разозлится. Очень разозлится.

Однако эта девушка-чужестранка с правильным овалом лица, спокойная и уверенная, очень уж отличалась от хохотушек из ткацкой мастерской. Она могла знать нечто очень важное, нечто истинное. У Элфрун мелькнула мысль попросить Атульфа никому не рассказывать об этом, но тогда он получил бы власть над ней.

Впрочем, к моменту, когда Элфрун смешала вино с водой для Аули и отнесла его ей, она успокоилась.

– А каким образом она предсказывает будущее?

– Она выливает в воду воск или свинец. Либо распознает руны, которые судьба начертала на ладони человека. – Элфрун почувствовала покалывание в ладонях и тут же сжала руки в кулаки, чтобы никто не увидел эти коварные линии. Аули что-то сказала и тихо рассмеялась, а Финн продолжил: – Или же может сделать это по осадку в этой чаше вина, если захотите.

– А как это?..

– Вот так. – Финн встал и подошел к ней. – Налейте вина – нет-нет, не добавляйте в него воды. Размешайте его. Дайте ему отстояться. А теперь выпейте чашу до дна, спокойно и не отрываясь, – осадок не пейте.

Выпив вино, она почувствовала, как по всему телу разливается приятное тепло, как будто всю кровь из ее вен слили, заменив ее густой жидкостью, похожей на сироп. Финн одобрительно закивал:

– Теперь вам нужно мысленно задать вопрос и держать его в голове. Что-то такое, о чем вам действительно очень хотелось бы узнать. Есть у вас такой вопрос? – Он ободряюще улыбнулся ей. – Думайте об этом, только никому не говорите.

Мысли лихорадочно заметались в ее голове, словно мокрицы под поднятым камнем. Одна часть ее сознания велела ей не думать об этом вопросе, не дать втянуть себя в эту опасную игру, а просто посмотреть, что будет дальше. Но вторая часть заставляла ее испытывать то же нездоровое возбуждение, какое охватило ее, когда она смотрела, как медведь дрался сначала с Хирелом, а потом с собаками. Ей не хотелось страстей, крови, опасностей, боли. Но в то же время она жаждала того возбуждения, которое сопровождало их.

Она чувствовала на себе их взгляды – Аули, смотревшей на нее исподлобья, Атульфа, остававшегося в тени, и Финна, чьи ясные серебристо-серые глаза были такими добрыми и такими печальными.

Почему он так печален?

– Есть уже вопрос?

Она покачала головой, чувствуя себя глупой и беззащитной. Так о чем же она хотела бы узнать больше всего? Было много такого, что вызывало у нее сомнения.

Действительно ли Луда, так или иначе, обманывает ее? Было ли зерно истины в зловещих предсказаниях Фредегара относительно «морских волков»? На самом ли деле Иллингхэм по-прежнему представляет для них реальную угрозу? Все эти мысли непрерывно тарахтели в голове, как стеклянные бусины и драгоценные камни, которые Финн высыпал в деревянную миску.

Нет.

Главный вопрос, ответ на который ей было необходимо знать в первую очередь, звучал так: Действительно ли мой отец погиб?

Она бесконечное количество раз задавала его Данстену после того, как немного пришла в себя и леденящее оцепенение ее отпустило. Ответ всегда был один и тот же. Они с большими трудностями огибали побережье Иберии, шли с подветренной стороны при сильном западном ветре, который раскачивал их корабль и швырял его из стороны в сторону. В такие плавания не берут пассажиров, поэтому Радмер и его люди, втиснувшись в узкое пространство между снятой мачтой и сваленными в кучу мокрыми парусами, трудились не покладая рук бок о бок с командой, вычерпывая воду.

– Мы потеряли тогда девять человек, – сказал ей Данстен. – И вдруг, неизвестно откуда, появилась волна, каких я еще в жизни не видывал. – Он пожал плечами. – Я тоже любил его. В этом не было чьей-то вины.

На милю вокруг земли не было, а дальше – только острые скалы. Никаких других кораблей поблизости. Только горы холодной воды, одна из которых, перехлестнув через борт, утащила ее отца с палубы.

– Вот он был… – Данстен судорожно сглотнул и отвел глаза в сторону, – а потом пропал.

Она посмотрела на Финна и молча кивнула. Да, она была готова, но горло сжал спазм, и ей было трудно говорить.

– А теперь возьмите чашу обеими руками и отнесите ее Аули.

Она сделала, как он ей сказал, ощущая под ладонями холодную и рельефную поверхность желтого с прожилками стекла. Атульф наблюдал за всем этим как завороженный.

Аули поводила пальцем над краем чаши, а потом Элфрун, повинуясь ее жестам, стала послушно раскручивать густой осадок на дне, все быстрее и быстрее, чтобы его частички распределились по стенкам чаши; вдруг девушка резко подняла руку и наклонилась вперед.

– На что она там смотрит?

Финн медленно покачал головой и приложил палец к губам.

Аули вытянула голову так далеко, что Элфрун стало видно, что изгиб кос на ее затылке прошит темно-красными шелковыми нитками. Девушка бормотала себе под нос что-то невнятное. Финн настороженно замер, словно кот, поджидающий мышь у норы.

Элфрун чувствовала, как выступившие на лице капельки пота собираются у нее над верхней губой. Может быть, они просто пытаются напугать ее? Внезапно ее охватил гнев. Она защитила их, пригласила в зал поместья. Почему они так поступают с ней?

Финн заговорил, и Элфрун вздрогнула от неожиданности.

– Вы думаете о том, что вас интересует? Нет, не произносите вопрос вслух, держите его в уме.

Аули тыкала пальцем в дальний от нее край чаши и что-то быстро бормотала.