Доносчики в истории России и СССР - Владимир Игнатов

— своевременная информация органов НКВД об освобождающихся из лагерей и выбывающих на их территорию лицах, отбывших наказание за антигосударственную работу.

Всю представляющую оперативный интерес агентуру и осведомителей работники оперативно-чекистских отделов (отделений) должны были иметь наличной связи. Остальные агенты и осведомители замыкались на чекистов «через резидентскую сеть». В качестве резидентов можно было использовать только проверенных работников из числа вольнонаемного состава лагерей и колоний. Использование в качестве резидента заключенного допускалось лишь как исключение, и только из числа осужденных за бытовые преступления. Все без исключения резиденты должны были утверждаться наркомом внутренних дел союзной, автономной республики, начальником УНКВД края (области), на территории которых расположен лагерь. Начальники оперативно-чекистских отделов (отделений) назначались на должности заместителей начальников лагерей-колоний. Оперативно-чекистское обслуживание ГУЛАГа НКВД СССР и руководство агентурно-оперативным обслуживанием возлагалось на Главное экономическое и Главное транспортное управления НКВД СССР.

В 1944 году в городе Свердловске начала функционировать школа по подготовке чекистских кадров для ГУЛАГа с числом обучающихся 200 человек.

Оперативно-чекистский состав в тюрьмах и лагерях ориентировал агентуру не только на раскрытие побегов и уголовных преступлений. Во все времена агентура в лагерях доносила о политических настроениях заключенных. В качестве примера приведем докладную записку Управления Вишлага ОГПУ «О политнастроении заключенного кулачества по состоянию на 31 августа 1933 г.» с фрагментами доносов лагерных осведомителей: «Заключенный 2-го отделения Потапов Василий Николаевич, осужденный по ст. 58—10 сроком на 3 года, сказал: “Вот настало небывалое закабаление людей в иго соввласти. Было крепостное право — никто не подыхал с голоду. В Америке хлеб девать некуда, и правительство просит, чтобы не сеяли хлеб, а наше правительство каждый год мобилизует все ГПУ на ноги, чтобы сеяли крестьяне, да задаром сдавали им, а сами мы можем с голоду подыхать. Сейчас построили политотделы ГПУ при совхозах и колхозах, которые будут прямо с места в карьер направлять на принудительный труд не менее, как на 10 лет”».

«Находящийся тут же заключенный 2-го отделения Александров Б.М., осужденный по ст. 99—97 УК, в разговоре с упомянутым выше заключенным Потаповым и присутствующим кулаком — заключенным Ситник Ив. И., осужденным по ст. 58—10 на 5 лет, заявил: “Я помню ваши слова о закабалении крестьян. Да разве свобода крестьянину дана, ведь с него лишь хлеба взять можно только. Наше правительство желает нас использовать и высосать из нас кровь, как комар из человека, поэтому нужно думать, что мы здесь все обречены на гибель, а семьи наши, вероятно, уже померли”.

Аналогичными разговорами занимается заключенное кулачество, находящееся на отдельных лагпунктах. Как, например, на лагпункте “Юмыш” 2-го отделения заключенный Лохов Спиридон Пахомович, осужденный по ст. 72, 76 УК сроком на 3 года, в присутствии заключенных Доценко Акима, Скоркина и Немич заявил: “Сейчас не только заключенные находятся под ведением ОГПУ, а также весь СССР. Ихняя политика: нас выморить голодом, а что касается на воле, так там еще больше людей мрут с голоду, чем здесь. Лучше бы взяли винтовку и расстреляли. Идет одно разорение страны, все больше и больше углубляется продовольственный кризис”.

Весь выявленный а/с. и к/р. элемент, ведущий а/с. и к/р. работу среди населения лагеря, немедленно берется на соответствующий учет СПО и прорабатывается. В отдельных случаях на местах производится следствие с привлечением виновных лиц к ответственности в местном порядке.

Доносы поступали на все категории узников. Под пристальным вниманием органов находились священники. В качестве примера приведем донос на расстрелянных 3 ноября 1937 года в урочище Сандормох под Медвежьегорском католических священников. Копия доноса некоего заключенного по фамилии Лась начальнику Соловецкой тюрьмы Апетеру, сохранилась в деле ксендза Ковальского (стиль и орфография сохранены): «Грнин Старший майор! Все эти мерзкие гады ксендзы: Дземян, Кобец, Карпинский, Опольский, Ганский, Ковальский, Шишко, Туровский, Майдера от роскоши и жиру бесились и из тюремной камеры сделали костел… До 1932 года я находился вместе с ксендзами в Ярославском политизоляторе — эта целая свора ксендзов вела враждебную, провокационную работу против тюремного начальства, устраивали бунты вместе с другими заключенными, били двери, окна, кричали, что над ними издеваются и т.д. Занимались нелегальной передачей писем на свободу. В Ярославском изоляторе был такой заключенный Колосков, который имел свидания со своей женой, и ксендзы ему передали письмо, чтобы он его передал своей жене на свидании, но этот номер у них не прошел, так как я об этом немедленно донес начальнику изолятора гр-нину Федорьян… 15 июня 1936 года меня соединили вместе с ксендзами в одну камеру в Савватьевском изоляторе, где я много узнал от них новостей. Первым долгом ксендзы поделились со мной впечатлением Соловков и Секирной. Рассказали мне, что они находились в ужасных условиях на Секирной, что их там мучили голодом и холодом, и что они погибли бы, если бы не уведомили обо всем посольство в Москве через своих родственников и знакомых… Они в настоящее время являются мне гадами, классовыми врагами, с которыми я бы рассчитался только мечом… Гады, мерзавцы они, и только хотел бы, чтобы я имел возможность так свободно порасстреливать их, как писать это объяснение на них.

В камере находился Ковальский, которого высвятили на ксендза при Советской власти. Он на свободе не сумел пройти науку по их теологии и каноничные права, они его каждый день учили… так что имейте в виду, что они в тюремной камере не только делали костел, но и духовную семинарию. И после всего этого они выступают и доказывают, что нет права религии в СССР. Это разве не провокация с их стороны? Сколько они раз поднимали этот вопрос перед нашим заведующим корпусом гр-ном Горячевым о нарушении Конституции, о лишении их молитвенников, крестов, четок и прочей ерунды, которую они прятали от обысков, но я гр-нину Горячеву сказал место, где все лежало.

Типичным является донос внутрикамерного осведомителя («наседки») о поведении следственного заключенного И.Г Левина в Новосибирской тюрьме в июне 1938 года (стиль и орфография сохранены).

«Прокопьевскому горотделу НКВД.

Следователю гр. БУДАЕВУ

ЗАЯВЛЕНИЕ

От следственного заключенного ФЕДЕРЯКИНА П. С.

Находясь в Новосибирской тюрьме в камере № 4 а с 25/IV по 21/V с. г. в числе заключенных от 47 до 96 человек, среди которых находился заключенный профессор историк ЛЕВИН Иосиф Григорьевич, который имел связь с рядом камер путем перестукивания условными знаками по трубам водопроводной сети и парового отопления, а также и через капитальные стены, где только предоставляется возможность, пример: из уборной с камерой № 73 или 74, если мне не изменяет память, ему были известны ряд фамилий заключенных из г. Прокопьевска, в каких камерах содержится МАЛЬЦЕВ, ГЛАВАЧИК, ШАХТЕРОВ и другие, которых трудно перечислить.