The Телки. Повесть о ненастоящей любви - Сергей Минаев

— Ладно. — Антон вытаскивает телефон и начинает стучать по клавишам. — Я тебе зашлю визитную карточку человека, его Дима зовут. Может, он поможет. Но это дорого.

— Мне все равно, — безропотно отвечаю я. — Главное, чтобы она не надумала рожать.

— И никаких гарантий! Отправил. Завтра ему позвони, скажи, от меня.

— Хорошо. — Я достаю вибрирующий мобильный. «Отправлена визитная карточка. Принять?»

— Спасибо, тебе, брат! — Я сохраняю «визитку», убираю мобильный в карман и, не поднимая глаз на Антона, говорю: — Тох, ты меня не бросишь? Ну, в смысле мы будем общаться, когда у меня СПИД найдут?

— Еще не нашли.

— Неважно, Тох. Ты же понимаешь, что шансов нет! Тут без вариантов. У меня, кроме тебя и Ваньки, нет друзей. — Я сажусь на корточки, обессилев от рыданий.

— Так. Все-все, хорош! — Антон меня поднимает. — ВИЧ — это еще не СПИД. С ВИЧ люди живут долго. Вот Мэджик Джонсон например…

— Он баскетболист, у него здоровья много…

— А ты наркоман и алкоголик. — Он пытается меня развеселить. — И друзья у тебя такие же!

— Тох, Тох! — Я обнимаю его, утыкаясь головой в плечо. — Ты… ты мне как брат, даже больше…

— Брат, брат. Только я теперь с тобой из одной посуды пить не буду. И ночевать в одном доме тоже.

— Вот гад!

— А ты как хотел? — Мы снова обнимаемся. — Не переживай, вырулим!

— Никуда мы не вырулим, — улыбаюсь я сквозь слезы. — Ни-ку-да не вы-ру-лим…

— Посмотрим! — Антон кидает бычок в темноту. Кажется, он тоже понимает, что выруливать тут некуда. — Пошли обратно?

— Пошли. Все равно ничего больше не остается…

В ресторане больше не холодно, зато дико душно. Поскольку за наш столик рассчитались, мы остались без места и стоим у барной стойки в окружении каких-то иностранных пузанов с их непременными уложенными гелем редкими космами и белыми рубашками, расстегнутыми до пупа. Вокруг пузанов роятся молодые шлюшки и пожилые нимфоманки. Мы опрокидываем еще по сотке в полном молчании. Чего уж тут обсуждать…

Меня мутит. Глаза режет, тошнота волнами поднимается к горлу, голова начинает болеть. Бросив на стойку две тысячи, я предлагаю Антону валить отсюда.

— Поехали! — Антон смотрит на часы.

— Я только за Викой заеду.

— А где они?

— В «Баре 7».

— Ясно. — Я икаю. — Погнали такси ловить.

В проходе у раздевалки огромный мохнатый медведь (или бобер?) розового цвета предлагает всем проходящим мимо какой-то энергетик.

— Взбодрись, вся ночь впереди! — выкрикивает он. — Молодые люди, попробуйте новый энергетик!

— Спасибо, нам не надо, — на ходу отвечает Антон.

— В придачу к банке энергетического напитка — три презерватива. — Медведобобер хватает меня за локоть. — Мужчина, возьмите презервативы, они вашей даме очень понравятся, гы-гы-гы!

— Отъебись, медвед! — вырываюсь я.

— А чо сразу хамить-то? Или средства контрацепции не для вас? — огрызается этот урод.

— Чо ты сказал? — Я резко разворачиваюсь. — Ну-ка, повтори еще раз!

— Выпей энергетика и возьми презерватив, чувак! — ржет эта сволочь. — Вся ночь впереди!

— Где же ты раньше был? — Я с размаху бью кулаком прямо в нос медведу. Он делает шаг назад (видно, костюм смягчил удар), и я снова бью левой рукой в оскаленную улыбку. Пробив кулаком плюшевые зубы, попадаю во что-то жесткое — видимо, в голову. Медведа отбрасывает к стене, но он успевает ответить мне банкой энергетика в лоб. Язычок банки отлетает, высвобождая пенную струю коричневого цвета, заливающую меня с ног до головы. Я отскакиваю, вытираюсь рукавом, в это время из туалета выходит та самая розовая Галя и оказывается между нами:

— Bay! Это чего у вас тут за цирк?! - визжит она то ли от восторга, то ли от страха.

Я прищуриваюсь, фокусируя зрение, и выношу вперед правую руку таким образом, чтобы ударить мимо Галиного плеча прямо в рот зверю. Но попадаю точно в рожу Гале, невовремя шагнувшей в сторону. И Галя вместе со своими телефонами, сумкой и бокалом шампанского в руке падает навзничь. «Интересно, она и в туалет с бокалом ходила?» — успеваю подумать я. Воспользовавшись моим промахом, чудовище бросается на меня, валит на пол, и мы начинаем кататься, осыпая друг друга градом ударов. Медведу достается меньше — он ведь ряженый, а у меня уже кровь носом идет. Оказавшись внизу, я вижу, что Галя на подкосившихся ногах кое-как стоит, упершись в стену, и орет благим матом:

— Помогите! Бандиты! Помогите! Кто-нибудь!

Она запрокинула голову назад, чтобы сдержать кровь, хлещущую из носа и брови, вся ее косметика невероятно быстро размазалась и стало видно абсолютно белое лицо, искаженное болью и истерикой.

Все происходит настолько молниеносно. Что ни Антон, ни охрана не успевают среагировать на мою драку с монстром.

— На, сука, на, на! — ору я, усевшись верхом на медведа, и продолжая колотить ему в бубен. Медвед скидывает меня, прижимает собственной массой к полу и начинает бить своей плюшевой головой. Я закрываюсь руками. Наверное, это дико смешно — в жопу пьяный чувак, катающийся по полу в обнимку с мохнатой игрушкой. Битва с брендированным промо-зверем как иллюстрация конца человеческой цивилизации. Люди против брендов: осталось только трахнуть манекен в витрине ЦУМа…

В конце концов нас растаскивают охранники. Кто-то орет: «Вызывайте ментов!», кто-то наносит мне пару ощутимых ударов в печень… Антон хватает меня за шиворот и волоком тащит на улицу, а я упираюсь и ору:

— Пусти, я ща порву нахуй эту розовую пантеру!

I was a good kid,

I wouldn’t do you no harm.

I was a nice kid,

With a nice paper-round.

Forgive me any pain

I may have bring to you.

With God's help I know

I'll always be near to you.

But Jesus hurt me

When he deserted me, but

I have forgiven Jesus

For all the desire

He placed in me when nothing I can do

About desire.

Morrissey. I have forgiven Jesus

Всю ночь меня мучила бессонница. Я потел, ворочался, бегал в туалет. Те редкие моменты, когда мне удавалось уснуть, были похлеще потного бодрствования — во сне ко мне приходили Рита с рулем в руках, Лена с неестественным, огромным животом. Катя, одетая как секретарша крупного промышленника из рекламы дезодоранта «Axe», Всеславский, потрясающий моим неработающим диктофоном, промо-медвед, Антон с укоризненным лицом и даже медсестра, бравшая у меня анализы. Последняя почему-то сидела на потолке, укрывшись крыльями.