Сирийский гамбит. Операция "Мертвая рука" - Александр Полюхов

– Ракета старая, не полетит, – сыпал сомнениями «Инженер». – Пусковая установка отсутствует. Наведение на цель невозможно.

– Не тарахти, – остановил Жданов, вошедший в роль русского технаря, способного топором и пилой починить что угодно. – Гарантийный срок хранения в ТПК – 30 лет. Контейнер заполнен инертным газом и служит пусковой установкой. Надо лишь приподнять передний его конец не менее чем на 15 градусов. С этим, надеюсь, справитесь?

– Обеспечить нужное возвышение – не проблема, используем домкраты, – араб привык решать задачи подручными средствами. – Как задать целеуказание?

– Проще простого: вводите координаты, а дальше гироскопы сами выведут в нужную точку. Продукт советского ВПК, пригодный для запуска солдатами – никаких компьютеров не требуется.

– А по морской цели? – вклинился Анвар.

– Если по одиночной, то ракета её найдет при помощи активной головки самонаведения. Если по групповой – выберет самый крупный корабль в заданном районе, – уверенно излагал Жданов, порой обращаясь к Алехину за помощью в выборе нужных английских слов.

– Надо все-таки вскрыть ТПК, удостовериться в сохранности, – в очередной раз предложил «Инженер».

– Нельзя, – отрезал Жданов, – на спутник тут же пойдет сигнал об активации ракеты. Москва сразу узнает, а кругом российская эскадра. Перед реальным пуском контейнер сам откроется, если ввести правильные коды. Иная попытка вскрыть или запустить снаряд вызовет самоуничтожение ТПК.

– Коды получите, когда я увижу деньги на моем банковском счете. Товар надо срочно забирать, – пресек дискуссию Матвей. – «Трубу» сюда отправили в день распада Советского Союза и забыли здесь. Русские считали, что ракета отошла Украине, украинцы – России. Нынче причал списан, и российская эскадра хочет использовать его в качестве мишени для стрельб. Если я не успею продать. Примите решение сегодня, пожалуйста. Мне очень нужны деньги – развожусь с женой.

– У нас это просто: сказал жене три раза «уходи» – и свободен от неё, – наглея от предвкушения успеха, заявил Анвар. – Переходи под знамя ислама, жить будет проще.

Григ не искал сложностей, но такая простота ошарашила. Впрочем, террористу не придется испытать тяготы развода, как и многое другое, счетчик отсчитывал последние часы его свободы и жизни вообще. Однако торопиться нельзя: следовало получить с него «тридцать сребреников», чтобы стать иудой в глазах его хозяев. А затем «трубный» глас возвестит арабу о страшном суде – не небесном, а земном. Нестерпимо хотелось подтащить к нему в компанию и его кукловодов, хотя пока с этим не вытанцовывалось. «Придется ломать комедию и дальше», – вздохнул оперработник, уже забывший и о мешках, и о бюсте Ленина. Они остались где-то невероятно далеко, вместе с Президентом, санкционировавшим операцию «Шиа». Матвей не оглядывался на прошлое, держал в поле зрения настоящее, подсматривал в будущее.

На ПМ Чудов бодрствовал среди сокровищ и пытался поднять настроение, вспоминая из пушкинского «Скупого рыцаря». Наконец на яхте погас свет, и сразу всплыла концовка трагедии: «ужасный век, ужасные сердца». С тем и заснул.

Южная ночь умирала, на востоке лучи восходящего солнца подсветили в безоблачном небе багровую дымку из мельчайшего песка, принесенного из пустыни. Драматический намек на зарю не сулил хорошего дня. Но то вблизи Сирии, а вдали от нее, над Севастополем иное небо. Под утро, как часто и бывает, раздвинулись наконец кости таза и сокращение мышц вытолкнуло во влагалище головку ребенка. Сперва на свет показалась сморщенная красная рожица, затем – весь Попов-младший. Обессиленная многочасовыми схватками мать радовалась, позабыв, как мучилась девять месяцев и что боялась рожать без мужа, застрявшего в проклятом Тартусе.

Рано утром буксир дал гудок и натужно застучал дизелем. Трос на его гаке натянулся, медленно оттаскивая причал от каменного мола. Старпом перекрестился, Доктор затаил дыхание. Чудов просто наблюдал, как белая яхта направилась вдогонку. На рейде караван разминулся с российским крейсером, чья команда заводила конец на швартовую бочку. От его борта как раз отходил катер, на корме развивалось красное полотнище с Военно-морским флагом в крыже и одной пятиконечной звездой. «Сам командующий отрядом ВМФ исполняет роль инкассатора. Вот это компания! – восхитился разведчик, и покосился на сидевшего рядом „Инженера“, заматывавшего изолентой сломанную дужку очков. – А мне приходиться общаться с отребьем».

Анвар даже не пытался придать лицу надлежащее выражение: провернув сделку – корчил из себя господина, обладающего абсолютной властью над спутниками и абсолютной верой. «Такими бывают лишь полные циники, – поставил диагноз Алехин, – которые полагают, что и то, и другое можно купить или завоевать. Интересно, кому же он, в конце концов, решил передать товар? Шейху или ЦРУ? – размышлял Григ. – Или постарается всучить „трубу“ Омару, а детали „Периметра“ втюхать американцам? Пройдоха считает себя гением. Низкий человек, как гласит арабская пословица, всегда самолюбив». Матвей чувствовал духовную слепоту противника, его нежелание познать людей с иными убеждениями, его неспособность осознать причиняемые другим вред и боль. Это зло в человечьем обличии следовало остановить.

– Анвар, восхищаюсь вашим умением находить решение в самых сложных условиях. Приятно иметь дело со столь деловым человеком.

– Лестью не завоевать мое расположение, – благосклонно отреагировал араб. – Пусть лучше буксир быстрее тащит мой груз.

– Просто стараюсь быть вежливым, – в унисон добавил русский. – Капитана потороплю: я тоже спешу получить деньги.

Оба расхохотались, каждый своим мыслям. Анвар громче – шок после покушения сменился всплеском уверенности в своей неуязвимости. Матвей тише, с переходом в покашливание – из вражеской армии ему удалось выбить двух главных воинов. «Время» и «Терпение» назвал их Лев Толстой в «Войне и мире».

В пяти милях от порта проснулись «камни» на сирийском островке. Видеоглаз одного из них замер, разглядывая крейсер. Другой фиксировал излучение от выходящего конвоя: яхта, буксир и причал. Третий короткими импульсами отправил на спутник сжатые файлы. В Израиле специалисты в реальном времени наблюдали за передвижениями российских судов вблизи Тартуса. Тайно установленное оборудование работало безупречно. Жить ему оставалось недолго: сигналы со «зрячих камней» были засечены кораблем радиотехнической разведки из эскадры ВМФ. Позже их «случайно нашли» сирийские рыбаки и показали по ТВ. Но на тамошних берегах избыток скалистых обломков, а российские моряки появляются нечасто.

Кондиционер гнал холод, и прикрытая лишь простыней Литвинова проснулась. Испарина её тела и Николоса, спавшего рядом, стала холодной. Еще недавно было совсем иначе! Девушка вспомнила, как со лба Николаса струился пот, одна капля сбежала на нос и, сорвавшись, упала ей на грудь. Ксению передернуло. Да, соитие случилось приятным – и первый, и второй раз. Может, угрызения совести («Вдруг Степаша узнает?») усилили страсть? Как бы то ни было, а ее обычная тяга к сексу не исчезла. Хотя после насильника «Борца» боялась, что близость с любым мужчиной покажется отвратительной. К счастью, время лечит, а грек трогательно ласков и привлекателен. Эксперимент удался, и подопытный самец больше не нужен. Ведь она просто проверяла, сможет ли вновь быть физически близкой с Алехиным-младшим. Интуиция подсказывала, что скоро им предстояло встретиться. Правда, «папа» Алехин темнил, но Литвинова верила, знала: страшная история заканчивается. «Пора в Москву!»