Ядовитые цветы - Анна Берсенева

С появлением Розали Лизина жизнь стала гораздо веселее. Она неожиданно поняла: а почему, собственно, ее настроение должно так сильно зависеть от окружающих – от того, какие они, что они думают и делают? В Кельне можно было прекрасно проводить время, ни на кого не обращая внимания и встречая при этом всеобщую поддержку. То, что сначала показалось Лизе холодностью, оказалось на самом деле очень удобным стилем отношений между людьми, и она охотно его восприняла.

Ей, например, больше не хотелось размышлять, хорошо это или плохо, что Ута не ест мяса и так скучно рассуждает о лампочках и электростанциях. Какое, в конце концов, дело до этого ей, Лизе? Зато когда у Лизы поднялась температура, Ута немедленно приехала и привезла ей лекарство.

«Ведь этого вполне достаточно для того, чтобы поддерживать с людьми хорошие отношения, – думала Лиза. – Зачем лезть в их жизнь?»

Легкое, беспечное отношение ко всему, которое так и излучала Розали, постепенно передалось и Лизе. И она с благодарностью посматривала на свою новую подружку.

На дискотеке Лиза не знала отбою от кавалеров – впрочем, к этому она привыкла. Ей нравилось, что в отношениях с новыми многочисленными ухажерами есть какая-то приятная необязательность. Никто из них не предъявлял к ней претензий, никто не требовал, чтобы она уделяла именно ему исключительное внимание. Казалось, что этим ребятам – немцам, итальянцам, швейцарцам, испанцам – просто доставляет удовольствие танцевать с красивой русской девушкой, говорить ей комплименты, пить вино в сполохах светомузыки, потом гулять по берегу Рейна…

Однажды, в минуту особенного откровения, Лиза рассказала Розали историю своей любви к Арсению. Розали выслушала ее с таким же сочувствием, которое Лиза встретила бы в любой русской девчонке. Даже гримаски ее подвижного лица были похожи на Оксанины. Но реакция Розали на то, как прервалась Лизина беременность, была поразительной.

– Как ты могла это сделать! – воскликнула она. – Это ужасно, ты не должна была соглашаться ни в коем случае, ведь это живое существо!

На лице Розали был неподдельный ужас. Это при ее-то легком отношении к жизни, которое поражало Лизу!

«Боже мой, как перепутаны все мои понятия о том, что хорошо и что плохо, что допустимо, что нет! – в тоске думала в этот вечер Лиза. – Я удивляюсь, как легко Розали флиртует с кавалерами, а ведь это совершенно нормально для любой девчонки. Зато этот аборт… Почему я ожидала, что она отнесется к нему легко? Потому что так к этому и относятся почти все мои знакомые девчонки в Новополоцке?»

– Ты непременно должна приехать ко мне в Милан, – говорила Розали. – Тебе там понравится, вот увидишь. У нас такой веселый город, такая веселая страна!

Здесь, в Кельне, все казалось простым и возможным. В самом деле, почему бы не поехать в Милан? Лиза пообещала приехать непременно и была уверена, что сделает это едва ли не сразу после возвращения в Москву.

Гости бывали у Нойбергов часто. Лизу всегда приглашали посидеть за столом, познакомиться с новыми людьми. Незаметно для себя она научилась поддерживать беседу, даже если собеседники не казались ей особенно интересными. В ней появилась непринужденность, которой совсем не было прежде. Однажды Лиза вспомнила, как беспомощно стояла посреди просторной гостиной в загородном особняке Виктора, не зная, как повернуться среди гостей. Да с ней ли это было?

Сегодня гостем Нойбергов был Пауль Кестнер – высокий худой мужчина лет тридцати пяти с внимательным и серьезным взглядом небольших серых глаз. На нем был светлый костюм в тонкую полоску и, несмотря на жару, шелковый галстук в мелкий рисунок. Лизе показалось, что он немного похож на верблюда, – впрочем, весьма элегантного.

Разговор сразу показался Лизе скучным. Говорили о каких-то инвестициях – то есть о делах той фирмы, в которой работали Фридерика и Пауль Кестнер. Лиза заметила, что и Гюнтеру не слишком интересен этот разговор, и он слушает в основном из вежливости. Время от времени Пауль оборачивался к Лизе, что-то разъясняя ей, и каждый раз она привычно изображала вежливый интерес, хотя даже не вслушивалась в то, о чем он говорит. Она только рассматривала гостя – главным образом потому, что ей был интересен покрой его пиджака со слишком узкими, как ей казалось, лацканами.

«Может быть, так теперь модно?» – думала Лиза, кивая в то же время головой, соглашаясь с какими-то неведомыми соображениями Пауля.

Она заметила, что Гюнтер никогда не говорит о своей работе – то есть о русской литературе девятнадцатого века, – когда у них бывают гости. Лиза давно уже догадалась, что Гюнтер разделяет незримой границей свою работу – довольно нудные, на ее взгляд, исследования текстов, и свою тайную страсть – человеческие характеры из русских романов. Ведь они и поняли друг друга так хорошо, когда начали говорить о Татьяне Лариной… Наверное, он не хотел болтать об этом с людьми, которым все это безразлично и которые будут слушать только из вежливости – вот как Лиза сейчас слушает об инвестициях.

Вскоре Лиза улизнула из гостиной – под благовидным предлогом, что ей необходимо помочь Александру с уроками. Вниз она спустилась незадолго до ужина, чтобы помочь Фридерике накрыть на стол.

Сквозь прозрачную стену гостиной, ведущую в сад, Лиза видела, что Пауль, сидящий с Гюнтером возле детских качелей, то и дело бросает взгляды туда, в комнату, где она и Фридерика заканчивают последние приготовления к ужину.

– Прошу! – объявила наконец Фридерика, распахнув дверь в сад.

Мужчины – в том числе, разумеется, Сашка и Джеки – вошли в гостиную и восторженно заахали, увидев красиво накрытый стол. Это было еще одно важное умение, приобретенное Лизой в Германии, – накрывать на стол. Еще живя в Новополоцке, она с удовольствием читала книги по домоводству, представляя, как когда-нибудь будет хозяйкой дома – непременно большого дома, почему-то думала она – и станет накрывать роскошный стол – вот такой, какой описывается в этих книжках. Но с повседневной жизнью, которую она знала, как-то не вязалась вся эта книжная торжественность. Здесь же Лизу сразу поразило, как тщательно накрывается стол к обычному будничному завтраку – салфетки, разноцветные свечи в хрустальных подсвечниках, сияющие приборы. И, конечно, маленькая подставочка под чайник или кофейник, внутри которой горит свечка. Такую подставочку Лиза впервые увидела в загородном доме Виктора.

Смешная торжественность, которая непременно сопровождала завтраки, обеды и ужины, постепенно начинала нравиться Лизе. Было что-то праздничное во всех этих ритуалах. А почему бы и не устраивать себе этот маленький праздник ежедневно?

Паулю понравился «русский салат», приготовленный Фридерикой по Лизиному рецепту. Сама Лиза всю жизнь была уверена, что этот салат, неизменно присутствующий дома на любом праздничном столе, называется оливье, но в Германии было на этот счет другое мнение.

– Тебе надо попробовать то, что Лиза готовит сама, – с гордостью сказала Фридерика. – Этот борщ, эти пельмени!