Танковые асы вермахта. Воспоминания офицеров 35-го танкового полка. 1939–1945 - Ганс Шойфлер

Со взятием считавшейся неприступной Дубовой был достигнут значительный успех в сражении за Ковель.

Можно было начинать перестроение для атаки на внутреннее кольцо окружения. Мы хотели выдвинуться в 11:00. И снова поступил приказ атаковать на запад от железнодорожной линии. Именно там русские нас и ждали. Там находились их огневые точки, там были их противотанковые орудия. Да, там бы мы лавров не снискали! И снова генерал фон Заукен рискнул головой, – насколько мне известно, не согласившись с первоначально указанными целями атаки, – приказав начать атаку там, где русские не ожидали и где, как он полагал, есть шанс на успех. Мы выступили в 11:30. На чрезвычайно короткой дистанции и на открытой местности вражеские огневые точки одна за другой были уничтожены. Неприятель оказывал упорное сопротивление, но вся его оборона была ориентирована на запад, а мы наступали с северо-востока. Бои за кирпичный завод были особенно ожесточенными. Но ровно через два часа упорных боев мы оказались перед последней преградой. Это был T-34, который подбили отважные защитники города. Подполковник Гофман влез в один из наших танков и двинулся в Ковель. Бородатые мужчины на улицах радостно встречали его. Это были суровые ребята, но слезы счастья текли по их закаленным в боях лицам.

Мы сломали упорное сопротивление с обеих сторон кольца окружения и шаг за шагом разорвали его. Еще до вечера командир «медведей» пробился в штаб командира защитников города. Нас встретил достойный прием, но группенфюрер СС Гилле не хотел признать, что наш генерал сделал все тактически правильно.

Для медсанчасти, у которой во время наступления работы было немного, теперь пришла горячая пора. Дивизионный врач, доктор Пехнер, лично руководил эвакуацией из Ковеля 1500 человек на бронетранспортерах нашей моторизованной пехоты. Дорога превратилась в бездонное болото и вдобавок по-прежнему обстреливалась с юга. В сводке Верховного главнокомандования вермахта от 4 апреля наша 4-я танковая дивизия была особо отмечена.

Обер-фельдфебель Лютер, мой старший унтер-офицер медицинской службы, совершил чудо, проведя наш штабной опель «Блитц» через грязь на командный пункт. Мы праздновали там маленькую победу. Генерал фон Заукен пригласил командный состав вплоть до командиров рот. Было тесновато, но уютно. В полночь я вышел под звездный ясный небосвод. Был мой день рождения. В 10 метрах от меня темнел странный предмет, специальный сюрприз – T-34 с угрожающе наведенным башенным орудием.

– Берегись! Гаси свет! – закричал я, побежав к ближайшему танку, чтобы поднять своих людей по тревоге по радио.

Но никто не следил за радио. Наш непрошеный гость стал медленно отъезжать, исчезнув в темноте в направлении пути подвоза предметов снабжения. И я вновь оказался совершенно один. Все искали и охотились за этим T-34 с «панцерфаустами» (фаустпатронами) и противотанковыми минами. Что здесь делал этот русский танк?

На следующий день штаб батальона переехал на окраину города. Три роты получили боевое задание по обеспечению прикрытия. Одна оставалась в резерве. Днем я едва прилег отдохнуть, как меня вызвали на башню кирпичного завода, куда забрались командир дивизии и начальник артиллерии дивизии, полковник Лаукат. Оттуда были далеко видны тылы неприятеля. По дороге, ведущей на север, шло усиленное движение. Русские что-то замышляли. Командир дивизии очень спокойно произнес:

– Это не грузовики, господа. Сюда движутся танки.

Сначала я подумал, что старик ошибался, так как не мог разглядеть ничего подобного даже с помощью бинокля, а я считал, что глаза у меня были довольно зоркие. Да и Лаукат, всегда уважая мнение генерала, с ним не согласился. В машине была стереотруба. Быстро ее сюда! Разумеется, командир дивизии оказался прав. Я насчитал около 40 танков. А сколько их уже скрылось в лесу? Взгляд на карту позволил мне точно узнать, где они, скорее всего, выйдут. Там, где позиции роты Ланге. Я украдкой взглянул на часы. Роты не включат свои приемники еще 25 минут. Я направил вестового на мотоцикле и сам последовал за ним на своей штабной машине, убедившись перед отъездом, что командная машина также поедет за мной.

Мы рванули на полной скорости, но дорога была ужасной. Командир роты был на позициях своего боевого охранения. Местность была холмистая, поэтому я не мог получить хорошее представление об общей ситуации. И тут все началось. Раздались артиллерийские выстрелы. Срочно в укрытие! Мы въехали в лощину. Пока я раздумывал, умно ли поступил, заехав туда, русский «Шерман» двинулся по склону вниз и сразу повел по нас огонь. Мы выскочили из штабной машины и бросились врассыпную. Я надеялся, что «Шерман» не станет охотиться за отдельными танкистами, когда по соседству развертывался танковый бой. Он отступил. На краю склона я нашел лучшее укрытие за одним из наших танков и мог наблюдать ход боя с близкого расстояния. Я понял, что моя рота все прекрасно делала сама, и направился к своей подъехавшей штабной машине.

Мы прямой наводкой подбили 28 «Шерманов». Поле боя напоминало свалку металлолома. С нашей стороны потерь не было; была одержана отличная победа.

Майор Шульц вернулся из отпуска домой, и меня в связи с другими обязанностями телеграммой вызвали на родину. Мне пришлось проститься с ребятами навсегда. Полк был моим домом в течение четырех с половиной лет.

Руди Майер раздобыл для прощального ужина жареную свинину и нашел для меня место в самолете курьерской службы для возвращения домой. Подполковник Гофман преподнес мне подарок, что было мне особенно дорого, поскольку мы вместе участвовали во многих операциях и прекрасно ладили. Это очень затруднило мой отъезд. Что было мне делать на родине, когда здесь по-прежнему шла беспощадная борьба с врагом?

Ганс Шойфлер

Батальон прикрывал холм к западу от освобожденного города. В течение ночи русскому танку Т-34 удалось просочиться между передовыми постами. Он наделал много шума. Две машины из нашей роты получили боевое задание преследовать этот дерзкий танк и уничтожить его. Мы вооружились всевозможными средствами ближнего боя. Командир дивизии был с нами. Все мы мечтали получить нарукавный знак «За уничтоженный танк», носимый на верхней части правого рукава[104]. Неожиданно прямо перед нами в темноте мелькнула какая-то огромная тень. Это была та самая тридцатьчетверка, которую мы искали. Но что же там происходило? Пехотинцы окружили танк и мирно беседовали. Мы бросились к ним, чтобы узнать, в чем дело. Aвтомобильная полевая кухня из какой-то мотопехотной части завязла в болоте. Водитель машины полевой кухни услышал приближающийся сзади танк и попытался его остановить, чтобы тот помог ему выбраться из грязи. Когда танк подошел достаточно близко, водитель понял свой промах и коротко произнес: