Пресс-папье - Стивен Фрай

«Семейные ценности» – что, собственно говоря, обозначают эти слова? Какие такие добродетели они нам сулят? Уж во всяком случае, не христианские. Вы полагаете, Христос не смог бы отличить буржуазное самодовольство от нравственной силы, а ханжеский фанатизм – от любви к ближнему?

Вы только поймите меня правильно. Мне дорого понятие семьи. Родительские чувства, рождественские праздники детства, забота, взаимная любовь– все это делает наш мир более безопасным, добрым и дружелюбным. Я люблю и мою семью, и многие из тех, в какие вхож. Однако «семья» очень и очень отличается от «Семьи» – той, что с большой буквы. Точно так же, как Свифт ненавидел и презирал существо, именуемое человеком, но любил Джона, Питера и Эндрю, я ненавижу и презираю и сущность, именуемую «семейной жизнью», и удушающее, тягостное, приторное, мертвящее, приспособленческое отношение к жизни, которое подсовывают нам под этим названием.

Да, конечно, детей необходимо защищать – от невежества, от условностей, от наследования родительских предрассудков, от тех, кто лишает молодость права на эксперименты и свободу, от клановой нетерпимости, составляющей подлинную угрозу человечеству. Конечно, нам следует говорить им: не колитесь наркотой, не смешивайте телесные жидкости с людьми, которых не знаете, – в конце концов, и в стране под названьем «Богема» существуют свои трущобы; но кто из нас готов обречь их на жизнь, в которой нет ничего, кроме унаследованных от родителей фарфоровых безделушек и собранного в рюшечки нейлона, даже не намекнув им на то, что существует целый мир искусства и изумительных сюрпризов?

Подавать хороший пример? А что это значит? Черчилль слишком много пил, его отец умер от болезни, передаваемой половым путем. Кеннеди был бабником. Король Георг V ругался как биндюжник. Гладстон захаживал к шлюхам. Да я и сам далек от совершенства. А вы?

Фредди Меркьюри шел к гибели своим путем и en route[210]успел изменить жизнь миллионов людей, он доставлял им наслаждение, радовал их, завораживал и обогащал. И если Британии не удастся установить с Богемой дипломатические отношения, всех нас ожидает печальный конец.

Сделайте милость, потратьте всего минуту вашего бесценного времени на попытку представить себе следующую картину: некие люди открывают в Британии залежи нефти. Восторг полный. И они, приплясывая от радости, направляют экстатические стопы свои в Сити, к дверям, за которыми восседают неизменно готовые рискнуть деньгами капиталисты.

– Пожалуйста! – восклицают они. – Дайте нам денег на приобретение буровых установок, и скоро из скважин фонтаном забьет нефть, и все мы разбогатеем так, как ни одному скопидому никогда еще и во сне не снилось!

Неизменно готовые рискнуть деньгами капиталисты потирают подбородки.

– А когда мы начнем получать прибыль? – спрашивают они. – А вы уверены, что нефть будет бить из каждой скважины? А что вы нам дадите в залог?

Удивленные, обиженные и отчасти обескураженные изыскатели устремляются на Даунинг-стрит.

– Мы тут нефть обнаружили, – уже без прежней развязности сообщают они. – Так не дадите ли вы нам немного деньжат на покупку буровых установок?

– Господи боже ты мой, – отвечает им человек из Казначейства, – так установки-то, они же дорогие, верно?

– Вы не поняли, – теперь уже скулят наши герои. – Нефть… мы нашли нефть, здесь, в Британии. Она принесет нам миллионы. А сейчас нам нужны деньги на то, чтобы просверлить несколько скважин…

– О благие небеса, – бормочут министры. – О ночи мирного сна, о мое пиво, о мое виски… так ведь бурение-то, оно денежек стоит, верно?

Геологи и изыскатели, изумленно покачивая головой, уходят, и следующие известия о них мы получаем уже из Америки, которой они помогают перекачивать нашу нефть в сундуки тамошнего Казначейства.

Картина нелепая, верно? Ведь это же мы обнаружили нефть на нашей территории, и наживаться на ней должны британские компании.

Нефть, однако, бывает разная. Далеко не одно явление способно стать необходимой человечеству смазкой, напитать государство достатком, а общество энергией.

Приглядитесь к удивительным успехам Соединенных Штатов. Великой производственной державой, какой она когда-то была, Америка уже не является. И тем не менее великие американские имена хорошо известны сейчас гораздо большему, чем двадцать лет назад, числу народов планеты – имена вроде «Levi», «Zippo», «Harley-Davidson», «McDonald», «Coca» и «Pepsi Cola», «Apple», «Disney», «Marlboro», «Budweiser» и IBM. Почему?

И в то же время вы можете объехать весь земной шар и не встретить ни одного человека, который когда-либо слышал о «Daks», «Bryant & May», «Rover», «Wimpy», «Vimto», «Sinclair», «Baling», «Woodbines», «Lyons Maid», «Double Diamond» или ICL. Почему?

Ответ прост. Фильмы. Кино. Американский кинематограф и американский стиль жизни – воспользуемся этим препротивным, но незаменимым оборотом, – который оно отражает, пропагандирует, исследует и распространяет, достигают каждого уголка нашей лишенной углов планеты. Америка, в отличие от Японии, нация не торговая, тем не менее японская культура, если оставить в стороне редкие выставки Хокусая и турниры борцов сумо, никогда не воздействовала на нас, не пропитывала нашу жизнь так, как это продолжает делать культура американская.

Британцы, собираясь в пабах, пьют в них «Будвайзер» и курят «Мальборо», потому что так делают в кино; они носят то, что носят герои фильмов, их тянет к жизни, сленгу, словарю и modus vivendi,[211]о которых им рассказывают семидесятимиллиметровая пленка «Истманколор» и системы долби-стерео. И это вовсе не делает их более слабыми, бесхарактерными или робкими. Многие из людей, посмеивающихся над этим якобы раболепным следованием моде, и сами живут в манере, заимствованной из романов Ивлина Во, пьют то, что пили персонажи Джона Бьюкена, и изъясняются на языке, перенятом из романов Троллопа и Маколея. Дело не в том, что люди слабы, дело в том, что сильна культура. Именно поэтому тираны сжигают книги, запрещают фильмы и сажают в тюрьму художников.

Поднимаются ли американские фильмы до художественного уровня Во, Бьюкена и Троллопа – это другой вопрос. Не приходится сомневаться, однако же, в том, что мы как нация утратили культурное влияние и, что еще более важно для государства и промышленности, утратили силу и авторитет как производители кумиров.

Мы лишились своего голоса в мире. А единственный голос, какой мы могли бы иметь, дают кино, популярная музыка и телевидение. Мудрые японцы понимают, что хоть они и изготавливают едва ли не каждую машину из тех, что воспроизводят конечный продукт, распространяют его по свету и внедряют в людское сознание, однако создать сам продукт им не по силам. Именно поэтому «Сони» купила «Коламбию», а другие производящие технику японские компании покупают и покупают киностудии, всю их продукцию, так называемые «права интеллектуальной собственности» и самих создателей популярной культуры.