Мужчина в полный рост - Том Вулф

И вдруг за столом раздался громкий хохот. Вне всяких сомнений, это… Билли Басе. Он откинулся на стуле всей своей неуклюжей тушей, запрокинув голову далеко назад. Билли смеялся так, что потом, задыхаясь, хватал воздух ртом. Этот жизнерадостный великан с внушительным брюшком всегда выглядел неряшливо. Обвисшие веки и бородавки придавали ему сходство с гончей; редеющие седые волосы постоянно торчали во все стороны. Глядя на него сейчас, когда Билли вот так откинулся на стуле в своем охотничьем костюме цвета хаки… толстый стареющий мужлан с сельских окраин (а он таким и был), трудно было представить его сорок лет назад, в прекрасной физической форме, старшекурсником Технологического, игравшим за университетскую сборную. Чарли, тогда первокурсник, стоял в защите. И этот самый мужлан теперь как сыр в масле катается. В 1987-м, на пике экономического подъема, он был одним из немногих застройщиков, кто догадался продать свои акции. В детстве Чарли еще не знал Билли, однако тот был почти что их соседом — жил в округе Догерти. Жили они тогда одинаково — та же безродность и беспросветная бедность. Вот уже много лет Билли был компаньоном Чарли по охоте, закадычным дружком, неистощимым на добрый старый босяцкий юмор. Завсегдатай Терпмтина, Билли неизменно присутствовал на всех шикарных вечеринках вроде той, какую Чарли затеял на этот раз. Внимание всего стола было приковано к Билли. Наконец, отдышавшись, он перестал раскачиваться взад-вперед и со слезами на щеках пробасил сидевшей рядом Ленор Нокс:

— Как… как вы сказали?… Бал в честь… больных СПИДом?

Ленор, когда-то первая леди штата Джорджия, в застольных беседах была незаменима, она справлялась с любой ситуацией, однако на этот раз попала в затруднительное положение. Склонив голову вбок, миссис Нокс приготовилась защищаться.

— Я, конечно, слыхал о таких балах, — не унимался Билли, — да только впервые вижу человека, который побывал там! — «Человека» вышло как «чека» — дома Билли говорил на привычном языке джорджийской глубинки, коверкая слова похлеще Чарли. Обычно Басе принимался хохотать еще до того, как заканчивал шутку; волна его смеха подхватывала других, и становилось уже не важно, что он там собирался сказать. — Я, Ленор, родился в старые добрые времена, черт меня дери! Мать честная, да когда я был мальцом, любой, подхвативший венерическую — вышло: «ве-е-ричскую» — болезнь, ходил все одно что с клеймом. — Билли обвел взглядом сидевших за столом мужчин, как бы призывая батарею отозваться залпом громкого хохота. — Если подцепил сифилис или там трипак, это же позорище! — Он поискал взглядом губернатора Нокса — старик не знал, как быть, поскольку предметом насмешки вроде как стала его жена — потом поочередно перевел взгляд на Хауэлла Хендрикса, судью Маккоркла, Ричмана, Чарли, Тэда Нэшфорда и Слима Такера. Чарли с судьей уже смеялись — обычно на таких вечеринках с попойкой они же и подначивали Билли, выдававшего свои фирменные остроты. — Могу припомнить кучу народу с ве-е-ричскими болезнями, а вот чтобы в их честь затевали мероприятия!.. — На Билли нашел очередной приступ веселья. — Да еще балы с танцами! С танцами, понимаешь ли! Что-то не слышал я чего-нибудь вроде: «Ночь трипака с рэпом до утра!» или «Выпьем рюмку коньяка за дорогого сифака!».

— «Хип-хоп в честь герпетиков!» — с натугой выкрикнул судья Маккоркл, держась от хохота за живот.

— «Привет, носитель спирохет!» — внес свой вклад Чарли, согнувшийся в пароксизме смеха.

— «Отдадим должное прыщам и гною на коже!» — выпалил Билли.

— «Рави Шанкар за твердый шанкр!» — снова отличился судья.

— «Поцелуем что есть силы полусгнившего педрилу!» — Билли уже попросту выл. — Теперь… теперь, если у тебя СПИД, ты прямо святой, блин! В твою честь банкеты закатывают! Танцульки устраивают!

— «Восславь и стремись постичь того, кто приобрел ВИЧ!» — пропел судья; выпучив глаза и разинув рот, он воздел руки небу на манер негритянских проповедников. Билли и Чарли от такого чуть не попадали.

— Что-то раньше прокаженных не приглашали на балы в их честь! — прокричал Билли. — Наоборот, привязывали тем на шею колокольчики, чтобы народ слышал и уносил ноги куда подальше! Сдается мне, так надо поступать и со всеми этими «спидоносами».

— Точно, — отозвался Чарли, — да только когда — вышло: «када» — будешь в Нью-Йорке, Сан-Франциско или там еще где, мать честная, ты просто оглохнешь от звона! Если уж в Атланте такое творится!

Билли и судья грохнули с новой силой. Чарли это только порадовало — он уже начал опасаться, что безнадежно отстал от этих шутников. Вот это да… вот так потеха! Настоящий, забористый юмор, как и должно быть в Терпмтине! Отлично провели время — именно для этого Охотничий домик с Оружейной залой и построены. Ну надо же: «Ночь трипака с рэпом до утра!» Или: «Выпьем рюмку коньяка за дорогого сифака!» А это: «Поцелуем что есть силы полусгнившего педрилу!» Ну, старина Билли, ну, сукин сын, и отмочил! Вот она, вечеринка по-нашему, по-простецки!

Чарли обвел взглядом сидевших, дабы насладиться видом гостей, хохочущих над солеными шутками, принятыми в Терпмтине. Однако гости удивили его. На широком лице Хауэлла Хендрикса застыло подобие усмешки, однако глаза не смеялись, настороженно перескакивая с Серены на юную Лидию, гражданскую жену Нэшфорда, с Лидии на Веронику Такер, сидевшую по другую сторону от Ричмана… Жена Билли, Дорис, хохотала от души, однако Серена снова смотрела осуждающе. А сгоравший со стыда Уолли, закатив глаза, совсем сполз со стула. «Гражданская» Лидия уставилась на сидевшего напротив Тэда Нэшфорда с приоткрытым ртом, как будто ждала подсказки: поднять уголки губ в улыбке или опустить в негодовании. Тэд сидел с точно таким же, как и у Хендрикса, выражением на лице — застывшая улыбка и беспокойный взгляд. Поначалу Чарли слышал прокуренный голос смеявшейся Летти, теперь же она откинулась на стуле, всем своим видом выражая тревогу. Слим Такер, стремясь доказать, что он прирожденный плантатор, растянул рот в широкой усмешке, однако лицо его было похоже на маску. Марша Ричман, сидевшая между Слимом и Хауэллом, мрачно глядела через стол на мужа. А уж Ричман…

…Его упитанное лицо и вовсе онемело. Он смотрел на жену, как бы говоря: «Ничего не поделаешь! Раз уж мы здесь, приходится терпеть».

Да что, черт возьми, происходит?! Это же Терпмтин! Оружейная зала! Святая святых мужского братства! Да что на них нашло?!

Вдруг с дальнего конца стола раздался высокий, пронзительный голос:

— Слушай, пап, а может, их всех того… ядерным оружием бомбануть?

Это был Уолли. Чарли опешил. Он даже не понял, о чем тот, но почувствовал в словах сына вызов. Сам голос выдал парня — поначалу с нотками легкомысленного веселья, а в конце — с дрожью. За столом установилась гробовая тишина. Треск разломившегося в камине полена показался грохотом лавины.

— Бомбануть? Кого? — не понял Чарли. Сжавшийся в комок, сын глядел на него как лесной зверек на дороге, ослепленный светом фар.

— Да всех… кто со СПИДом. — Ни намека на шутку; шестнадцатилетний парень и сам испугался собственной дерзости.

— Как это бомбануть? Зачем?