Школа двойников - Марианна Баконина

– Почему ты считаешь своим долгом оцарапать меня еще сильнее? – спросила Лизавета, когда он прислонил ее к башенке. Голос дрожал, но она уже опять иронизировала и сама себе удивлялась.

– Для пущей живописности…

Лизавета оглядела себя. М-да, вот уж воистину – в человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда!.. Французское пальто походило на лохмотья обитателя трущоб. Снег, грязь, кровь, бензин, ползание по чердакам и подвалам сделали свое дело. Больно было смотреть на изящное творение парижского кутюрье. Лизавета взглянула на Маневича. Сашино одеяние выглядело не лучше. Его изгвазданная куртка и Лизаветино пальто – бывшее пальто! – составляли идеальную пару.

Она вздохнула:

– В следующий раз оденусь иначе… Камуфляж подойдет?

– Зачем же так броско…

Удивительное дело: белое пальто Георгия, несмотря на приключения и небрежное обращение, выглядело вполне приемлемо!

– У меня нет такого длинного светлого пальто с такими вместительными карманами…

– Придется завести… – Георгий смотрел не на Лизавету и не на подошедшего к башенке Маневича, а куда-то вдаль. – Ну что? Передохнули? Тогда ступайте прямо, вон к тому выступу…

– А ты?

– Разговорчики! – Георгий взмахнул пистолетом, но глядел по-прежнему мимо.

Когда они добрались до выступа кирпичной стенки и укрылись за ним, Лизавета осмотрела крышу дома, которую изучал Георгий. Дом был знакомым – именно в первом этаже этого здания и располагался странный магазин, на пороге которого они с Сашей спорили ночью и в котором Савву, по их предположению, угостили отравленной пепси-колой.

– Батюшки светы, они стреляют! – крикнул Саша.

Лизавета выглянула из-за укрытия и увидела Георгия. Он бежал вдоль кирпичной стенки на краю крыши. Вот Георгий остановился, присел и выстрелил. Причем не в сторону той крыши, на которую смотрел, а вбок – туда, откуда они сюда пришли.

Их спасительное чердачное окошко уже затянуло дымом, но и в сизых клубах можно было разглядеть высокого, крепкого парня в черном с автоматом в руках.

– Кажется, погоня, надо отстреливаться, – сказал Маневич. Он произнес эти слова абсолютно спокойно, будто смотрел и комментировал кино.

Георгий выстрелил еще раз. Парень дернулся, упал на крышу и поехал по скату. Георгий, уже не пригибаясь, бежал к ним. Лизавета увидела, как от стены в метре от него отлетел кусок кирпича. Видимо, по нему стреляли, но этих выстрелов она почему-то не слышала. Парень в черном доехал до края крыши, еще раз дернулся и сорвался. Георгий обернулся, вскинул руку, пальнул – теперь уже через улицу, – затем сделал отчаянный прыжок и нырнул за спасительный выступ.

– Ты в порядке? – крикнул ему Саша.

– Дальше, скорее… – Георгий дышал с большим трудом.

Бежать дальше, по сути, было некуда. Дальше была щель, отделяющая необитаемые дома, дома без окон, без дверей, от других, самых обыкновенных, тех, что в путеводителях по Петербургу называют исторической застройкой или «типичными доходными домами конца девятнадцатого – начала двадцатого веков». Щель, по большому счету, не широкая – метра два, два с половиной.

В новой столице дома строили не просто так, а сообразно правилам гармонии и порядка – определенной высоты, определенной ширины, никаких перепадов, все по ординару. Строились встык – столичная земля была дорогой. Но вот кто-то не стал экономить – отделил свой дом от других, и получился неширокий проем. Его дно было теперь усыпано обломками кирпичей, битым стеклом и бытовым мусором. Именно такие проемы, а еще проходные дворы, парадные и черные лестницы и подвальные катакомбы превращают Петербург в каменные джунгли, увлекательные и захватывающие. Хочешь – путешествуешь под землей (по слухам, даже под Невой можно пройти: есть ход из Петропавловки в Зимний), хочешь – гуляй по крышам вдоль Невского, по Литейному и далее везде. Гуляй, пока не наткнешься на такую вот редкую щель, тогда поворачивай назад.

Однако в данный конкретный момент Саша и Лизавета были не в состоянии должным образом оценить прелесть архитектурных неожиданностей. О пути назад не могло быть и речи, а прыжки в длину на уровне пятого этажа не навевают радостных воспоминаний о школьных уроках физкультуры.

Георгий снова выстрелил по крыше дома напротив.

– Там кто-то есть? – с тревогой спросила Лизавета.

– Ага, какой-то фраер с пушкой… – Георгий выпустил еще одну пулю, крякнул от досады – видимо, промахнулся – и прикрикнул на раскисших молодых людей: – Чего расселись, как бабы на базаре? Живо туда!

– Куда? – Маневич, конечно, видел, куда именно они должны прыгнуть, но на всякий случай переспросил.

– На ту сторону!

– Я не допрыгну!

– И я тоже, особенно на каблуках… – подала голос Лизавета.

– Никуда не денетесь, допрыгнете… Ага! – воскликнул Георгий и молниеносно, почти не целясь, выстрелил. Оказывается, агитируя их за физкультуру, он успевал следить за тем, что творится вокруг. – Есть!

Только тут Лизавета увидела человека на крыше дома напротив. Он прямо-таки выпал из-за башенки – точной копии той, за которой прятались они сами.

– Вот что, сначала прыгайте, а потом рассуждать будем.

– Говорю же, я не смогу на каблуках…

– Сапоги сними, и будешь без каблуков. – Снова рецепт, выписанный Георгием, был прост, как мычание или пареная репа. – Давай их сюда…

Лизавета послушно стянула сапожки и отдала Георгию. Тот сунул их в свои бездонные карманы. Там уже лежали нож и фонарик.

– Давай я тебя подсажу…

И впрямь – прыгать с небольшого возвышения башенки было проще, да и два шага для разбега там были.

– Не смотри, не смотри направо. – Георгий держал ее за руку. Потом отпустил. Лизавета отошла на край башенки, разбежалась, оттолкнулась и… опять зажмурилась.

Она открыла глаза уже на другой стороне и только тут осознала, что такое полное, совершенное, абсолютное счастье.

– Прыгай, это легко! – крикнула она Маневичу.

Саша переминался с ноги на ногу там, где мгновение назад стояла Лизавета.

– Тебе хорошо говорить!

– Но я же прыгнула… Тоже мне, спецназовец!

– Это было триста лет назад!

– Быстрее, у меня последний патрон! – Георгий опять выстрелил куда-то назад.

Саша оттолкнулся и…

Дальше все было действительно легко. Они стремительно долетели до чердачного окна, проломились сквозь него, словно это была театральная бутафория, и понеслись по чердаку. Выход, как и следовало ожидать, был закрыт – в целях борьбы с мелкой преступностью, а также с бомжами, ЖЭКи держат чердаки и подвалы под замком. Чертыхаясь, Георгий всем телом высадил дверь, они скатились по лестнице, и вот он, пьяный воздух свободы!