Терновый венец офицера русского флота - Александр Витальевич Лоза

в Петрограде улучшение; сегодня, 22 января 1918 года старого стиля, петроградские рабочие дают 10 вагонов продовольствия на помощь финлянцам.

Текст этой радиограммы облетел весь мир.

Большевики, не стесняясь, отнимали у людей в Петрограде последнее, вывозили продовольствие за границу, и делали вид, что в городе все спокойно! Далее матрос П.Мальков сам же пишет об этом, правда очень аккуратно и малословно:

«По-прежнему не хватало продовольствия, топлива, одежды. Многие фабрики и заводы стояли».

А по поводу отсутствия арестов, это обращение Совета Народных Комиссаров вообще лукавит. Тот же П.Мальков пишет:

«Начало января ознаменовалось раскрытием крупного контрреволюционного офицерского заговора в Петрограде, приуроченного к 5 (18) января 1918 года — дню открытия Учредительного собрания. Заговор был своевременно ликвидирован ВЧК».

Какая же ликвидация заговора без арестов. Понятно, что аресты были. К тому же, 7 января 1918 года, в воскресенье, Исполком Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов опубликовал на страницах газеты «Известия» воззвание:

Ко всему населению Петрограда!

Враги народа, контрреволюционеры и саботажники распространяют слухи о том, что в день 5 января революционные рабочие и солдаты расстреливали мирные демонстрации рабочих.

Делается это с одной целью: посеять смуту и тревогу в рядах трудовых масс, вызвать их на эксцессы …

Уже установлено, что имели место провокационные выстрелы в рабочих, солдат и матросов, охранявших порядок в столице.

Исполнительный комитет Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов предпринял самое строгое расследование событий 5 января. Все виновные в пролитии крови революционных рабочих и солдат, буде таковые имеются, будут привлечены к ответственности…

Исполнительный комитет Петроградского Совета Р. и С. Д.

В этом воззвании большевиков прямо говорится о привлечении к ответственности противников советской власти — контрреволюционеров. И опять аресты, аресты…

Послереволюционная зима в Петрограде не была ни особенно снежной, ни особенно морозной. Зима как зима. И в тоже время она разительно отличалась от всех предшествующих петербургских зим…. Заводы Петрограда останавливались один за другим. Прекратили работу завод «Леснера», завод «Нобеля», Трубочный завод, фабрика

«Скороход», завод Розенкранца, завод Печаткина, завод Брусницына, Кабельный завод, Механический завод, Невская ниточная фабрика, Путиловский завод, Обуховский завод, завод «Русский дизель» и многие другие. Тушились заводские печи, останавливались станки, тубы прекращали дымить….

Шоколадная фабрика «Жорж Борман» за неимением шоколада остановилась одной из первых. В керосиновых лавках города внезапно пропал керосин. Квартиры петроградцев стали медленно погружаться во тьму…

Вслед за этим в городе стало катастрофически не хватать угля и дров, а потом и продовольствия…

По вечерам все меньше на улицах города было прохожих. Гасли витрины магазинов.

Власть в заснеженном городе перешла к новым хозяевам — разрухе, сыпному тифу и шайкам уголовников…

Разруха города началась с того, что революционные массы принялись беспардонно сорить на улицах. Мало-помалу к революционным массам присоединились и дворники — перестали убирать мусор на улицах и во дворах, снег зимой тоже не убирали… Город утонул в грязных сугробах, мостовые заледенели, над карнизами домов угрожающе нависли снежные шапки и гигантские сосульки. Городские фонари светили все реже и тусклее.

В угасающем городе вольготно чувствовали себя только грабители, налетчики и убийцы… Преступность, расцветшая в революцию пышным цветом, приобрела открытый и массовый характер… Грабить и убивать в Петрограде стали теперь среди бела дня, на глазах у всех.

Открыто громили винные погреба на Васильевском острове, на Вознесенском проспекте, на Галерной и Пантелеймоновской улицах и в других местах города, громили и городские аптеки…

Этот криминальный разгул в Петрограде стал возможным потому, что фактически получил от властей морально-политическую санкцию: идеологи большевиков, левых коммунистов, эсеров и анархистов усмотрели в грабежах стихийное проявление классовой борьбы. Воровство и разбой именовались ими революционной «экспроприацией» и «реквизицией».

Бандиты и грабители чувствовали себя героями революции… Еще бы, когда революционеры-анархисты в своем манифесте обращались к преступному миру России с призывом:

«Заключенные, кандальщики, преступники, воры, убийцы, поножовщики, кинжалорезы, отщепенцы общества, парии свободы, пасынки морали, отвергнутые всеми! Восстаньте и поднимитесь! На пиру жизни займите первое место.

Вы были последними — станьте первыми. Сыны темной ночи, станьте рыцарями светлого дня, дня угнетенных!»

Весной Петроград захлестнула новая волна грабежей и насилия. Товарный голод и продовольственный дефицит породили новый вид грабежей — крали мешки с мукой, рисом, чаем.

Петроградская «Красная газета» весной 1918 года писала:

«На Выборгской стороне с продовольственных складов украли 21 мешок риса, 11 ящиков чая», «Грабители напали на колбасную лавку и вынесли… самые соблазнительные для нынешнего времени вещи: 51 фунт колбасы, 5 пудов сливочного масла, 41 пуд сала», «В колбасной Шумилова на 9-й линии Васильевского острова грабители вывезли весь товар»… Снабжение Петрограда необходимыми товарами, в том числе и продовольствием катастрофически ухудшилось.

Грабители анархисты захватывали и грабили кожевенные склады. В условиях разрухи и товарного голода кожаные сапоги и куртки были дороже золота и бриллиантов. В эти дни были ограблены кассы Народного комиссариата юстиции. Грабили иностранные посольства и их дипломатических работников.

Город Петроград превратился в каменные, дремучие джунгли, где каждый был за себя, и никого не было за всех А.Иконников-Галицкий в своей «Хронике петербургских преступлений» писал:

«В феврале 1918 года управляющий делами Совета Народных Комиссаров получил докладную записку о невозможности ни коим образом остановить дикую волну преступного насилия и грабежей в городе. Это объяснялось следующими причинами: “первое место должны занимать разгром и сожжение в первые дни революции архивов, регистрационных и дактилоскопических карт на уголовный рецидив, а так же альбомов фотографических снимков; вторым — была ошибка освобождения одновременно всех уголовных преступников с мест заключения; третьим — отмена изоляции столицы от уголовного рецидива; четвертым — огромный наплыв в столицу уголовных преступников из Прибалтики и польских губерний. Наконец, пятым — признать отсутствие правильно организованной наружной и внутренней охраны столицы как на улицах, так и в домах”».

10—11 марта 1918 года Советское правительство покинуло наводненный бандитами и грабителями загнивающий, умирающий Петроград и переехало в спокойную и сытую Москву. Позже об этом событии газеты напишут: «Уезжая из Петрограда, Совет Народных Комиссаров одновременно защищает и позицию революционной власти, покидающей сферу, слишком подверженную немецкой военной угрозе, и одновременно тем самым защищает Петроград, который перестает быть в значительной степени мишенью немецкого удара».

Официальным поводом для перевода большевиками столицы России из Петрограда в Москву стала, якобы, необходимость отодвинуть столицу подальше от русско-германского фронта. Но это был лишь предлог. Слом большевиками старого мира продолжался, и исчезновение из памяти народной столицы Российской империи Санкт-Петербурга, входило в планы большевиков.

Подготовка и сам переезд осуществлялись в обстановке строгой секретности. Все это больше напоминало тайное бегство. Когда