Паутина миров - Максим Хорсун

– Надеюсь, ты не собираешься раскиснуть? – спросил Гаррель.

Лещинский матюгнулся, взъерошил волосы, уже привычно морщась от боли.

– Похоже, Сон-Сар тебя излечила от пагубного влечения к мальчикам, – съязвил он.

– Не беспокойся, – улыбнулся Гаррель. – В моем сердце для тебя всегда найдется место.

– Идиот чешуйчатый, – Лещинский сплюнул.

Гаррель перестал улыбаться, почесал лоб, поиграл желваками, а затем ударил себя по коленям.

– Нет, браза! Так не пойдет! Я излил тебе душу, чтобы ты понял, что произошло под Чертовым Коромыслом! Чтобы ты доверял мне! Но, блин, не насмехался! Улавливаешь разницу? Я – не человек, приятель! И Харрель-Но не был человеком! Так что увянь со своим гребаным антропоцентризмом.

– Да черт с вами… – вяло махнул ладонью Лещинский. – Ты знаешь, я ведь видел вблизи этого Бакса, или как его там… Мне показалось… Скорее всего, это – чушь, но мне показалось, что у Бакса – физиономия нашего Корсиканца.

Гаррель нахмурился еще сильнее.

– Не нравится мне это место. Зло укоренилось здесь, но вначале оно попировало всласть. Местного населения нет, его растащили фаги. Разбросали по всей Вселенной. Была цивилизация – нет цивилизации. То же самое произошло под Чертовым Коромыслом – сначала с аборигенами, а потом – и с Колонией.

– Ты полагаешь, Оксанку снова проглотил фаг? – быстро спросил Лещинский.

– Не знаю, всякое могло быть, – уклончиво ответил Гаррель, поскольку не знал – обрадует или же опечалит его товарища такая перспектива.

Но Лещинский и сам не знал, что хуже: погибнуть на месте или быть переброшенным к черту на кулички.

– Ты знаешь, что Корсиканец проворачивал аферы с колбасой?

Гаррель мотнул головой.

– Не понял!

– У нас в Колонии жратвы было – выше крыши. Народ же получал крохи, а Чумное городище голодало, и хитники голодали тоже.

– Не пойму что-то… – пробормотал арсианец. – Зачем ему это?

– Полуголодными управлять проще, – отозвался Лещинский. – Ради сохранения власти наши, земные правители, не жалели ни собственных родителей, ни даже детей…

– Бред какой-то…

Они помолчали, глядя на столб красного дыма над горизонтом.

– Как ты думаешь, Гаррель, что там дымится?

– Горит, наверное, что-то…

– Что может гореть в этой пустыне?..

– Костер Бакса…

– Бррр…

– Знаешь, Костя, а ведь его придется убить… Раноопределившийся детеныш прав.

– О чем это ты? – удивился Лещинский. – Кого это убить?

– Этого Баксбакуаланксиву… Корсиканца.

Плечо заныло еще сильнее, Лещинский поморщился, пробормотал:

– Рехнулся?! Как ты его убьешь? Это же не человек. Монстр. Демон.

Гаррель усмехнулся.

– Так уж и демон, – сказал он. – Монстр, согласен, но – из плоти и крови. И если мы его не убьем, жизни нам тут не будет. И никому не будет.

– Черт тебя побери, чешуйчатый, но как?

– С умом. Его нужно выследить, как выслеживают зверя. Понять его повадки и устроить ему западню.

– Звучит неплохо, – согласился Лещинский. – Вот только кто его будет выслеживать? Здешние старожилы почти все бабы…

То Нда Хо Гаррель дружески похлопал его по плечу.

– Выходит, мы с тобой, старый товарищ, – сказал он. – Раз уж мы здесь единственные мужчины…

– Ладно, понял, – пробурчал Лещинский.

Гаррель наклонился к нему.

– Э-э, да ты что-то бледен, браза… Пойдем-ка вниз, тебя знобит…

…Его знобило. Знобило так, что реальность двоилась. Лещинскому казалось, что он сидит в кабине бронехода, который, тяжко раскачиваясь, движется через пустыню. А над пустыней выписывает петли синее солнце. Лещинский не понимает, за каким бесом он тащится через пустыню? Кто мог отдать такой идиотский приказ? Корсиканец?.. Нет, потому что он как раз и должен убить Корсиканца за то, что тот не хочет поделиться с народом колбасой… Но кто же приказал искать Фреда в этой дрянной пустыне?.. Бронеход швыряло из стороны в сторону, на управлении было чертовски трудно сосредоточиться, и Лещинский едва не упустил врага… Корсиканец появился неожиданно. Вынырнул из-за бархана и на четвереньках, как горилла, помчался навстречу гвардейцу Лещинскому. Гвардеец заметил монстра, когда тот приблизился почти вплотную. Вот-вот, и он окажется в мертвой зоне, станет недосягаемым для орудий бронехода. Лещинский вцепился в гашетку правого огнемета, попытался довернуть турель, но пальцы соскальзывали с рукояти… Дьявол, солидолом их, что ли, намазали?.. Он принялся шарить по кабине в поисках ветоши. Нащупал что-то мягкое, потянул на себя…

– Что это тебя разбирает, браза? – спросил Корсиканец, прильнув к «фонарю» бронехода. – Переопределился? – И тут же яростно каркнул: – Гамацу!..

Лещинский рванулся к обидчику, но облик бывшего императора вдруг расплылся, формируясь в чешуйчатую физиономию Гарреля. Боевой товарищ выглядел встревоженным, но его тут же отодвинули, и мягкие женские руки положили на лоб Лещинского мокрую тряпицу. Это было приятно. Прохладные капли скатывались по щекам к уголкам губ, и он слизывал их.

– Ему нужны антибиотики, – сказала Оксанка. – Рана плохая…

«О ком это она?» – подумал Лещинский.

– Нужны, – произнес тот же голос. – Только где их здесь возьмешь?

Лещинскому показалось смешным, что Оксанка разговаривает сама с собой. Он фыркнул.

– Чего это он? – удивился Гаррель.

– Так бывает с ними, – сказала Сон-Сар. – Дальше будет хуже…

– Гамацу! – вякнула нгенка из своего угла.

– Он умрет? – поинтересовался арсианец.

– Это не самое худшее, – отозвалась Сон-Сар.

– А что может быть хуже?

– Не самое худшее для нас, – уточнила арсианка. – Будет хуже, если он станет гамацу…

Лещинский понимал о чем они говорят, и не понимал. Они говорили о нем, славном парне Косте Лещинском, и в то же время упоминали какого-то гамацу… Смешно… Он, Костя Лещинский, видел этих гамацу – страшно смешные уроды… Хи-хи-хи… Один даже укусил его, Костю Лещинского, вот урод…

Смех рвался наружу, и Лещинский не в силах больше сдерживаться, захохотал во все горло, подскакивая и извиваясь в удерживающих его руках.

Остов гигантского судна – не понять, морского ли, воздушного ли, – служил гамацу укрытием во время пылевых бурь. Грязные, заросшие, похожие на неопрятных птиц, они рассаживались по отсекам, еще не забитым песком, обгладывали давно обглоданные кости, искались, совокуплялись, принюхивались к запахам дыма, который порывами ветра заносило в прорехи исполинского, нержавеющего корпуса.