Паутина миров - Максим Хорсун

Он зачем-то прикоснулся сомкнутыми пальцами ко лбу и бросился выполнять волю Баксбакуаланксивы. Едва не сшиб по дороге старуху, которая зашипела на него, как проколотая шина, перепрыгнул через муравьеда, запоздало лязгнувшего по палубе смертоносным когтем. Ссыпался по вертикальной лестнице, как заправский матрос. И столкнулся нос к носу с высоким арсианцем, который наставил на него ствол незнакомого оружия.

– Сожри меня титвал, если это не Костян, – проговорил арсианец. – Здорово, браза!

Из-за спины арсианца выглянула юная самочка.

– Это не Костя, – проговорила она. – Теперь он – гамацу. Упырь Бакса.

Лещинский понял, что это – Оксанка. А еще он понял, что арсианец пытается похитить ее. Украсть лучший цветок для букета Баксбакуаланксивы!

Он пружинисто распрямил гибкое, хищное тело, отшвырнул арсианца легко, как пушинку, и рванулся к девочке, но не успел дотянуться до нее самую малость. На его голову обрушился удар, и гамацу свалился к ногам перепуганной Оксанки.

– Сдох, гадина, – брезгливо проговорила Сон-Сар, опуская окровавленный арматурный прут.

– Все-таки он был моим другом, – вздохнул Гаррель.

– Твой друг давно умер…

– Я знаю, – отозвался арсианец. – И мне его жаль.

– Да ты никак переопределиться собрался, – пробурчала Сон-Сар. – Вот-вот заплачешь…

– Ты, видимо, тоже, – заметил Гаррель. – Рука у тебя тяжелая, как у самца.

– Должен же кто-то быть из нас самцом, – огрызнулась арсианка.

Они препирались на родном языке, и Оксанка не понимала их, но чувствовала, что арсианцы готовы поссориться.

– Хватит вам, – жалобно попросила она. – Надо уходить, пока другие не проснулись. Вы не знаете, что это такое – куча голодных гамацу.

– Сон-Сар, уводи ее, – распорядился Гаррель. – Пока тихо, вы успеете добраться до нашего небоскреба.

– Что ты несешь! – всполошилась арсианка. – А ты?

– А я задавлю главную гадину.

– Бакса? Да тебя разорвут в клочья раньше, чем ты приблизишься к нему.

Арсианец подбросил на ладони тяжелый центурийский импульсник.

– С этой штуковиной я прорвусь, – сказал Гаррель. – А если не убить Бакса, гамацу будет становиться только больше. Они же хватают всех, кого фаги перебрасывают сюда… Если не убить Бакса, конца этому не будет.

– Хорошо, – сдалась Сон-Сар. – Ты самец, тебе решать. Только дай нам уйти из логова.

Арсианец показал импульсником на лестничный колодец.

– Пока я туда заберусь, вы будете далеко.

Они обнялись по-арсиански. Оксанка тоже прижалась к Гаррелю. Потом Сон-Сар решительно схватила ее за руку и повела к огромной прорехе в корпусе неизвестного корабля. Видимо, сюда попал снаряд или торпеда – броня поразительной толщины была вскрыта, точно консервным ножом. Гаррель смотрел Сон-Сар и Оксанке вслед, пока их силуэты не растворились в пылевой метели. Тогда он сунул импульсник за пазуху и начал карабкаться туда, откуда совсем недавно спустился бывший студент, бывший гвардеец, бывший гамацу, бывший человек Костя Лещинский.

Долговязому арсианцу карабкаться по лестнице было труднее, чем одержимому гамацу. Бездна дышала ему в спину. Страх подкатывал к горлу. Руки порой хватали пустоту там, где должна быть перекладина очередной ступени. Но, в отличие от гамацу, Гарреля вела ясная, четко осознаваемая цель. Он не помнил, сколько длился этот подъем. Пришел в себя лишь на верхней палубе, когда смрад, сочившийся из центрального поста, коснулся его ноздрей. Гаррель достал из-за пазухи импульсник и двинулся к логовищу Баксбакуаланксивы, расшвыривая кости, что хрустели под ногами.

Муравьед, рассерженный бесцеремонным отношением предыдущего посетителя, немедленно бросился под ноги новому пришельцу. Несчастное животное, заброшенное за сотни световых лет от родных Ржавых прерий, не успело сделать и шагу, когда луч импульсника пронзил его насквозь. Муравьед мучительно всхрюкнул и свалился на груду объедков. Гаррель переступил через него и тут же наткнулся на старуху. Впрочем, арсианец сразу понял, что это не женщина. Хотя грог-адмирала Сылта, попавшего в услужение к Корсиканцу и совершенно утратившего лоск морского офицера, трудно было бы узнать даже его подчиненным.

А вот сам грог-адмирал хорошо узнал тип оружия, которым обладал рослый иномирянин. Портативный импульсный излучатель конструкции Тулца, отправленного в магниевые рудники за подстрекательские речи о праве кыри на существование. И в отличие от преданного муравьеда, Сылт не собирался жертвовать собой. Поэтому он поднял руки и отступил от проема, ведущего в центральный пост. Гаррель не стал убивать грог-адмирала, ему нужна была совсем иная жертва.

Когда арсианец появился на пороге логова, к нему метнулась мудрая птица Гоксгок. Выставив когти, она нацелилась в глаза незваного гостя. Однако мудрость ее не спасла. Гаррель и не подумал потратить на эту тварь заряд. Он схватил ее в воздухе и ударом о переборку размозжил крохотный череп.

– Браво, гвардеец! – приветствовал Корсиканец этот подвиг. Хрустнув раздавленными черепами, Баксбакуаланксива поднялся во весь рост. Облизнул губы черным, нечеловеческим языком, прорычал, не спуская глаз с оружия в руке гвардейца: – Наконец-то ко мне явился настоящий боец. Полагаю, ты сможешь выполнить приказ своего командира?

– Не сомневайся, Фред, – отозвался Гаррель, поднимая тяжелый ствол центурийского импульсника.

Проводник… Желеобразная пульсирующая масса с шевелящимися отростками на склизких боках. Раззявленная бесформенная пасть брызжет фонтанами слизи и жалобно всхлипывает, словно пытаясь протолкнуть застрявший в глотке ком.

Проводник материализовался в заболоченной местности под искусственным небом. И свидетелями его появления были лишь душные сумерки, груды железа, покрытого заскорузлой грязью, и бледно фосфоресцирующие насекомые, сбившиеся над лужами в плотные тучи.

Проводник выхаркнул Тарбака, а после принялся выворачиваться, опутывая себя собственным желудком. Розовая, исчерченная синими дорожками вен плоть обволокла и бока, и беспокойные отростки. Обтянула пленкой внешние органы и похожие на корни образования, которыми Проводник рефлекторно стремился зарыться в болотную жижу. Розовая масса сейчас же принялась сжиматься: рывками, с всевозрастающей силой. Бочкообразная туша Проводника становилась меньше и меньше, пока не исчезла вовсе, поглощенная самой собой.

Над тем местом, где только что конвульсивно дергалась груда живого мяса, повисла туча насекомых. Их заунывный гул заглушил вибрации пространства, ткань которого спешила срастись на месте разрыва, возникшего на Пути.

Запах и влажные прикосновения Проводника вызывали у Тарбака приливы экстаза. Ничего более сладостного в своей жизни, полной боли, лишений и самоограничения, ему ощущать не доводилось. Была бы его воля – он бы непрерывно путешествовал через ненасытное чрево межпространственного червя, туда и обратно. Он бы не ел и не пил, а лишь с обреченным упорством наркомана пытался продлить экстаз и сделать его еще сильнее. Если бы это было возможно, он бы жил внутри Проводника, позволяя сокам священного создания переваривать его, Наблюдателя Пути, слой за слоем.