Засекреченное будущее - Юрий Поляков

Беру роман свежего лауреата премии „Проза года“, которую окормляет агентство „Роспечать“ — горе отечественной словесности. Открываю на первой странице: „…Жилось явно веселей, общественная активность поощрялась пуще прежнего, а те, кто хранил равнодушие к переменам, составляли обидно малое меньшинство…“ И это проза? Допустим. Но, вообще-то, „хранить равнодушие“ как-то не по-русски. Что же касается „малого меньшинства“, то даже в школьном сочинении такой оборот считается стилистической ошибкой. Как мы могли скатиться до такого уровня? И разве нет хороших книг, написанных талантливыми авторами, владеющими литературным мастерством? Есть, конечно, но их немного и до массового читателя они почти не доходят. Почему? Давайте разбираться.“

Что сказать? Водолазкин давно уже всем доказал. Что касается меня, грешного, всем, кто понимает в русском языке и литературе, понятно, что претензия ни на чём не основана. Но самое интересное в другом, если вы откроете „Концертмейстера“, то увидите, что этой фразы в книге нет. Почему? Узнайте у господина Полякова — соврамши. А для тех, кто побрезгует с ним контактировать, объясняю. Эта фраза есть в журнальном варианте романа, после выхода которого была сделана мной в содружестве с редакторами „Азбуки“ новая редакция для книги. Как Поляков докатился до такого грубого вранья? Видимо, дочка Алина слишком много выпила, когда готовила материал для папочки. И не поняла, откуда цитату копирует».

Юрий Поляков, председатель Редакционного совета ЛГ

Кто осрамился, скоро поймете. А пока соглашусь: да, к отечественной литературе я отношусь с ревностью и не могу спокойно видеть ее чудовищную графоманизацию, старательно поощряемую Роспечатью, которую нынешняя ЛГ славит, как некогда «Правда» — КПСС. Но, думаю, недолго осталось. Заметьте, щадя самолюбие авторов, я привел в своей статье уморительные цитаты из их сочинений как образец глухоты к слову, не указывая ни фамилий, ни названий. Но, как говорится, на воре шапка горит. Замшев, прочитав мою статью в «Культуре», буквально возопил: «Это же про меня! Это же меня обидели! Ратуйте, граждане!» И Водолазкина тоже зачем-то сдал. Вдвоем-то веселей.

Теперь — по поводу «соврамши». Только такой девственно несведущий в литературном ремесле человек, как нынешний редактор ЛГ, мог всерьез подумать, будто я на самом деле, зайдя в магазин, сразу схватил с полки роман «Концертмейстер». Вот еще… Это же литературный прием, вроде песенного зачина «Пойду ль, выйду ль я…» или классической строки: «Выхожу один я на дорогу…» Роман обидчивого автора я глянул в Интернете и далеко не случайно. Когда Максим Замшев работал под моим началом, имея ласковое редакционное прозвище «Замшелый», именно я посоветовал ему следующую книгу прозы написать о музыкантах Сюжет его предыдущего роман «Весна для журналиста» разворачивался в среде телевизионщиков, о работе и нравах которых автор имел представление не большее, чем о социальной организации пингвинов. К тому же события в первом издании разворачивались на Балканах, а во втором (те же самые события) перенеслись вдруг на Украину. Белград стал Киевом, Здравка — Одаркой, а Зоран — Тарасом… Если я что-то не путаю…

К своему стыду, поддавшись уговорам Замшева, я написал тогда краткую ободряющую аннотацию к «Весне для журналиста» (хотя за одно такое название надо было убить). Но предупредил автора, что иду на это в первый и последний раз, а также порекомендовал ему во избежание нового позора писать только о том, что он знает. Например, о музыкантах. Начинающий прозаик благодарно закивал и сел за работу. Да, в отличие от русского языка, музыкальную среду Замшев знает. Отец — композитор, мать — сотрудница аппарата Союза композиторов. Максим Адольфович закончил Гнесинку по классу английского рожка. Но как говорится, знание предмета не освобождает от умения писать по-русски.

И вот еще вопрос: что бы сделал, обнаружив свои косяки, умный литератор? Он бы сказал примерно так: «да, в первом варианте у меня попадались огрехи, но я упорно работаю над стилем, и в новой редакции, вышедшей отдельной книгой, ляпы решительно мною устранены». Но даже самостоятельно улучшить свой текст бедный сын композитора оказался не способен, а только — в «содружестве с редакторами „Азбуки“». Заметьте, не с одним редактором, а с целой, видимо, бригадой редакторов.

Что же касается вопроса о том, кто и сколько выпил, то я бы не стал на месте «Замшелого» поднимать эту тему. Еще у всех на памяти, как в алкогольном отчаянье он бил окна Московской писательской организации, браня евреев и призывая русский народ перековать орала на мечи…

И совсем уж последнее. Мои тексты я всегда пишу сам, как, впрочем, и Замшев, если судить по кошмарному уровню его сочинений, включая приведенный выше комментарий обиженного автора. В отповеди, которую лауреат писал в ночи и явно без помощи редакторов, тоже с русским языком беда. Где вы слышали выражение «новая редакция для книги»? М-да, «вечная весна» для репортера продолжается…

Юрий Поляков

Сентябрь 2020 г.

От восьмидесятилетнего журналиста Минкина я ожидал если не профессионализма, то хотя бы возрастной рассудительности. Увы, ни того, ни другого в его пространном, как отчетный доклад, тексте мне обнаружить не удалось. В британском парламенте, чтобы в лицо не называть оппонента вралем, используют эвфемизм «Вы слишком экономите правду, коллега!» В этом смысле журналист Минкин — редкий эконом! Не утомляя читателя возражениями на все его витиеватые обличения и разоблачения, коснусь лишь тех мест, где «экономия правды» зашкаливает и выглядит откровенной напраслиной.

Чаще всего автор МК, изнемогая от жажды справедливости, попросту меняет местами причину и следствие. Так, он пишет, что я «обиделся» на театр им. Вахтангова за то, что мой спектакль «Козленок в молоке» в 2015 году был исключен из репертуара, и в ответ стал разнузданно критиковать прославленный коллектив. Однако все случилось с точность «до наоборот». Впервые предположение о том, что худруку Римасу Туминасу, видимо, не интересна современная Россия, я высказал еще в феврале 2011 года в связи с премьерой «Ветер в тополях» в программе «Контекст», которую вел в ту пору на канале «Культура». Скандал был еще тот! Даже из Минкульта звонили, мол, не трогайте мастера! Ведь Туминас принадлежит к числу «неприкасаемых». А материал, где осуждалась русофобская выходка актера в спектакле «Евгений Онегин», вышел в ЛГ задолго до того, как Минкультом было принято странное решение о поглощении театра Рубена Симонова «вахтанговцами». Это легко проверить по подшивке ЛГ. Так что не я сводил счеты, а, напротив, меня наказали за критику, меня и зрителей, очень любивших «Козленка», сыгранного 568 раз, в том числе и на сцене театра имени Вахтангова. Эконом Минкин утверждает, что видел «Онегина» раз десять и не заметил никакого там русофобского жеста. Возможно. Зрительское внимание избирательно. А я вот всегда замечаю не только русофобские, но и юдофобские выходки. Почувствуйте разницу!

Еще я не раз критиковал театр им. Вахтангова за отсутствие современных отечественных пьес, чем эта сцена ранее славилась. Я писал примерно так: если видному литовскому режиссеру не интересна современная Россия, стоит ли вообще ему возглавлять русский академический театр? Приглашенный режиссер — это пожалуйста, но худрук — совсем другое дело. Я и сейчас придерживаюсь такого же мнения. Ну, посудите сами! Нынче человек с двойным гражданством (скажем, РФ и Литвы) не имеет права занимать у нас пост даже мелкого госчиновника или главного редактора газеты. А вот человек с двойным гражданством (Литвы и Евросоюза), выходит, может, руководить в Москве академическим государственным театром. Это как? Я не понимаю… У нас своих талантливых деятелей мало? Ну, так давайте в Третьяковскую галерею назначим кого-нибудь из Латвии! Там есть отличные музейщики. Кстати, неприличный жест все-таки из «Онегина» убрали, а на малых вахтанговских сценах начали ставить современную отечественную драму. Какую — другой вопрос. Выходит, критика моя была небезосновательна и подействовала? Справедливости ради скажу, ЛГ не только ругала Туминаса. К примеру, юбилейный спектакль-коллаж «Пристань» наш рецензент оценил очень высоко.